— Вашим попутчикам лучше уходить, и немедленно, — отчетливо произнес он.
Я сделала непонимающее лицо.
— Солдатам. Ведь там, за стеной, солдаты?
— Откуда вы знаете?
— Вас видели оттуда, — он показал рукой на расположенную слева от поселка сопку.
— Понятно, — перестала я запираться.
— Извините, — остановил меня мужчина. — Может, вы скажете… Здесь планируется наступление? Извините, конечно.
— Насколько мне известно, нет, — пожала я плечами.
— Извините, — еще раз промолвил мужчина и пошел назад, в село.
— Черт! — произнес сзади меня Гром. — Здесь у стен глаза!
Все это было очень неприятно. «Помните, — говорил нам инструктор по огневой подготовке. — Каждая буква предмета, который я вам даю, написана кровью. Не вздумайте пренебрегать этими знаниями. И только тогда у вас появится шанс дожить до моих лет». Сорок два часа назад желание сократить дорогу и время перехода могло нам стоить жизни. Полчаса назад у нас появился шанс узнать, каков штраф за неумение терпеть.
Отряд поднялся и быстрым шагом продолжил маршрут. Мы пересекли долину поперек, поднялись по сопке наверх и перевалили на ту сторону. Здесь увидеть нас из поселка было невозможно. Спустившись к небольшой речушке, мы пошли вдоль нее, пока река не влилась в другую, пошире, и двинулись по заросшему берегу все вперед и вперед. Оглушительно трещали цикады, громче и громче ревела горная река, в воздухе повис отчетливый запах снеговой воды и нагретого за день камня. Мы шли уже в полной темноте, светлая лента тропинки едва угадывалась, и я, зацепившись взглядом за спину идущего впереди Бека, старалась просто не отставать. Речка то скрывалась под высоким обрывистым берегом, и тогда становилось почти тихо, то снова заявляла о себе. Здесь терялся не только звук наших шагов. Даже начни мы кричать, вряд ли кто услышит нас дальше чем за пятьдесят метров. Часов через шесть я уже изо всех сил боролась сама с собой: тело отказывалось служить, меня кидало то вперед, то назад; а упав, я не сразу могла определить, в какую сторону следует идти дальше… Это был финиш!
— Стоять, — как сквозь сон услышала я тихую команду Майка и сразу же встала на месте как вкопанная.
— Хрящ, Гвоздь, ко мне, — так же тихо и отчетливо скомандовал Майк. Впереди мелькнули фигуры.
— Андрюха, подойди, — раздалось через некоторое время.
Я понемногу приходила в себя. Вот впереди обнаружилась светлая полоса тропы. Но на ней никого не было — все бойцы, услышав команду «стоять», моментально освободили ее. Я вообще ничего не видела и не слышала вокруг себя — только тропу и рев реки. Я немного прошла вперед, чуть не споткнулась о чьи-то ноги и присела. Рев реки сразу стих — теперь я была скрыта от звуков берегом. Впереди вспыхнул фонарик, и я моментально собралась: там чеченский пост!
Из темных зарослей вниз по течению раздались один за другим три хлопка, и над нами, как праздничный фейерверк, расцвели огни ракет.
И в тот же миг на нас обрушился свинцовый ливень! Только теперь я поняла, насколько точно передает это выражение суть дела. Пули впивались в грунт справа и слева, спереди и сзади, и я кожей, всем телом слышала их уходящую в землю силу. Я огляделась и поняла, как беззащитны мы здесь. Казавшиеся таким надежным прикрытием кусты под слепящим вертикальным светом сразу лишились тени, и спрятаться было попросту негде!
Я рванула к обрыву и скатилась вниз. Сразу за мной послетали с обрыва Майк, Хрящ и Гром. Мы побежали вдоль обрыва в сторону оставшихся позади ребят, но они тоже уже спрыгивали к нам, стаскивали носилки с Секой, Купца…
— Все здесь?! — крикнул Майк.
— Ахмара нет!
— Здесь я!
Майк огляделся.
— Вперед!
Мы побежали вдоль обрыва, пригибаясь к камням и как можно дальше от засады.
— Куда теперь, Майк?!
Я посмотрела вперед: река разветвлялась.
— Переходим! — скомандовал Майк и первым вошел в ревущий поток. Я последовала за ним, но меня сразу же беспощадно сбило и понесло! Кто-то схватил меня за руку, перехватил поближе к себе и упрямо потащил вперед. Только на берегу я поняла — Бек.
Мы отбежали вверх по течению метров тридцать, когда с берега снова ударил яркий свет. Это были автомобильные фары. Раздались автоматные очереди. Я отвернула голову от света и увидела, как Майк внимательно и спокойно стрелял по фарам. Фары — одна за другой — погасли.
— Вперед! — прозвучала команда Майка, и мы устремились вверх по течению, спасаясь от обстрела.
Мы прошли по воде метров шестьсот, когда поняли, что загнали себя в ловушку: справа и слева вместо привычного невысокого обрыва шли совершенно отвесные стены. Майк провел отряд немного вперед, но там все оказалось еще безнадежнее: прямо перед нами ревел водопад.
Я стояла, переминаясь с ноги на ногу. Сразу, как только я вошла в эту речку, мои кроссовки соскользнули, и я осталась босиком. Сбитые ноги моментально заледенели от горной воды, и стоять я больше не могла. Я поискала, куда бы выбраться из ледяного потока, но сухих мест просто не было — вода подходила вплотную к отвесным скалам.
— Что будем делать, Андрюха? — спросил Майк.
— Надо выходить! Ахмар! Как думаешь, договориться с ними можно?
— Надо пробовать. Но лучше, если бы мы не стреляли с самого начала.
— Да мы и не стреляли, — тихо сказал Майк. — Мы в основном драпали…
Но его никто не услышал.
Ступни начало медленно, но верно сводить; я попыталась постоять на одной ноге, чтобы согреть на воздухе вторую, но упала. Кто-то поднял меня из воды и с усилием взял на руки. Но мне уже было все равно — я отключалась… Последнее, что я услышала ясно, это то, как Ахмар сказал, что нужен старший, и тогда на переговоры к боевикам пошел Гром.
Мне растирали ноги, затем надели носки и тяжелые солдатские ботинки… но поставили на ноги и вынудили идти саму намного позже. Этот кусок жизни просто выпал из моей памяти.
Потом Гром рассказал, что на самом деле полевой командир очень не хотел ночного боя. Одно дело — осветить и обстрелять нашу группу из надежного укрытия и совсем другое — пытаться удержать прорыв вооруженного отряда, намеренного выйти из западни любой ценой. Реально расстановка сил складывалась семьдесят к тридцати против нас. Но боевика не устраивал и такой расклад. Он не хотел рисковать. Как я поняла, Гром повел переговоры правильно, объяснив, что мы не ставим целью борьбу с боевиками, а доставляем русского преступника русским же властям. Он показал ордер на арест, и это тоже произвело хорошее впечатление. Очевидно было, что Гром не врет, еще и потому, что мы определенно шли из Чечни, а не в Чечню. В такой ситуации командир мог пропустить нас, не опасаясь обвинений в трусости. И он пропустил, попросив показать преступника, чтобы убедиться, что он — не чеченец. Гром на это пошел.
— Это вор? — спросил боевик, указывая на Купца.
— Вор, — подтвердил Гром.
— Не чечен?
— Нет, не чечен.
— Один раз украл — один рука отрезал, другой раз украл — другой рука отрезал! Чем воровать будет?! — назидательно посоветовал Грому боевик. Одетые в камуфляж воины ислама на всякий случай заглянули нашему пленному в штаны и равнодушно отвернулись — это определенно не был чеченец.
Здесь же Ахмар сторговал для меня плотные носки и солдатские ботинки, и мы расстались со счастливым от мирного исхода дела полевым командиром. Он уже видел и Хряща, и Сома и догадался, с какой публикой пришлось бы ему вступать в бой.
— Россия — там, — показал на прощание командир, неопределенно махнув рукой.
— Мы знаем, — с достоинством ответил Майк и подал команду «Вперед!».
Как говорят, минут через сорок меня уже поставили на ноги, и я пошла сама. Группа перевалила еще через три сопки и к утру вышла к очередному населенному пункту. Мы не знали, кто его контролирует — на карте поселок значился как «пограничный», поэтому неутомимые Хрящ и Сом нашли для дневки здание заброшенной МТС. Мы прошли мимо черных ребер каких-то борон, скелетов тракторов, вскрытых «черепных коробок» грузовиков, и, едва первые лучи коснулись здания, последний боец вошел под крышу. Когда парни поставили носилки на пол, Сека был уже мертв. Он так и лежал в одном ряду с нами — мертвый среди полумертвых — на загаженном голубиным пометом полу. Разбуженные солнцем «птицы мира» зло косились на нас, не решаясь начать свои обычные дневные дела. Но солнце поднялось выше, пронзило дырявую крышу и битые оконные переплеты с грязными стеклами, расчертив стены и пол желтыми пятнами света. И тогда самцы осмелели, начали нетерпеливо топать по сантиметровому слою высохшего помета, с громким утробным урчанием требовать от самок немедленного совокупления, а те стыдливо отлетали в сторону, поднимая вокруг тучи пыли и птичьего пуха. Ни мертвые, ни живые люди их не интересовали.
