тридцать минут дверь в кабинете начальника особого отдела майора Мамота открылась и на пороге появился капитан Хомутов.
— Вызывали, товарищ майор? — обратился он к Мамоту.
Начальник особого отдела положил авторучку, поднял голову и посмотрел на капитана.
— Заходи. Присаживайся, — он указал на стул напротив стола.
Хомутов прошел и занял предложенное место.
— Капитан, меня интересует ваш гость, который приезжал к вам вчера, — сразу приступил к делу Мамот. — По какому поводу к вам наведывался этот человек из ленинградской милиции? — Мамот устремил немигающий взгляд в упор на Хомутова. — Капитан, у вас возникли какие-то проблемы с милицией? — Мамот словно гипнотизировал собеседника взглядом.
Хомутову стало как-то не по себе. Не выдержав, он отвернулся.
— Да нет, никаких проблем у меня с милицией нет. Их интересовала моя татуировка, — произнес капитан.
— Вы со мной в игрушки поиграть вздумали? — глядя в упор на капитана, зловеще произнес Мамот.
— Товарищ майор, их действительно интересовала моя татуировка, — спокойно ответил Хомутов. — У них убийство, труп с подобной наколкой, вот он и интересовался, у кого может быть такая же, показывал фото, просил опознать.
— А почему именно вас он спрашивал об этом?
— Да мы в Ленинграде на соревнованиях виделись.
— Ну и что же, вы опознали кого? — заинтересованно произнес Мамот.
— Точно не могу сказать, возможно, и опознал, правда, не уверен, кого именно. Но, несомненно, это кто-то из моих бывших сослуживцев-курсантов, с которыми мы когда-то сделали эти татуировки. Свою-то работу я всегда узнаю.
Майора все больше и больше начинала интересовать эта история.
— Расскажите подробнее, что это за сослуживцы-курсанты?
— Если помните, товарищ майор, несколько лет назад меня направляли поступать в военную академию ГРУ. Кстати, вы тогда сами подписывали мне направление. Вот о тех курсантах моего взвода, с которыми я когда-то проходил подготовительный курс, и шла речь. Мы тогда всем взводом сделали одинаковые татуировки.
Майор снял с головы фуражку, положил ее перед собой на стол и вытер ладонью внезапно вспотевший лоб.
— То есть, капитан, вы утверждаете, что убит один из бывших курсантов академии ГРУ и вы его опознали?
— В том, что это один из курсантов моего взвода, я уверен, но вот кто именно, точно не могу сказать, — спокойно произнес Хомутов.
— И сколько курсантов тогда сделали подобную татуировку?
— Весь наш взвод. Десять человек.
— Та-ак. — Майор провел тыльной стороной ладони по поблескивающему от пота лбу. — И что еще интересовало вашего гостя? — скрипучим голосом произнес он.
— Где сейчас проходят службу те бывшие курсанты-сослуживцы.
— И… — из-за внезапно пересохшего горла не смог закончить свой вопрос майор.
— Я сообщил, о ком знаю. Но мы с ребятами уже какое-то время не общаемся и не поддерживаем переписку.
Майор с побелевшим от злости лицом встал, уперся кулаками в стол и, нависнув над капитаном, прорычал:
— Капитан! Ты соображаешь своей башкой, что сделал?! Ты разболтал постороннему человеку секретные сведения, — со сверкающими от злости глазами проревел майор.
Хомутов вздрогнул и внутренне сжался от такого рева. Но потом внезапно успокоился. В нем как будто что-то надломилось. И вдруг стал совершенно безразличен этот вопящий и терроризирующий всю их часть майор-особист. Хомутов поднял голову и, спокойно взглянув на Мамота, произнес:
— Во-первых, товарищ майор, я никаких секретных сведений не раскрыл. Все, что я сообщил, не является секретной информацией. А во-вторых, я сообщил эти сведения не кому-то, а сотруднику милиции. Так что успокойтесь и сядьте. А если вы заинтересованы в дальнейшей беседе со мной, пожалуйста, смените тон вашего общения. Прошу не забывать, что я такой же, как и вы, офицер Советской Армии.
Майор от такой наглости капитана опешил и несколько секунд молча стоял, выпучив глаза, не в состоянии произнести ни слова. Потом пришел в себя, сел на место и только после этого заговорил:
— Ну, раскрыли вы секретные сведения или нет, решать не вам. По этому поводу я составлю рапорт и отправлю командиру части. И по поводу всей этой истории тоже составлю, но уже не командиру части, а туда, — Мамот поднял указательный палец, — в штаб округа. А там, скорее всего, он тоже долго не задержится и будет отправлен еще выше. Так что готовьтесь, капитан, — с издевательской улыбкой произнес майор. — С этой историей у вас будет много проблем. Это я вам гарантирую. А сейчас вот вам бумага, вот ручка. — Майор достал из ящика стола лист бумаги и ручку и пододвинул их Хомутову. — Напишите мне подробно, о чем вы говорили с вашим гостем и что ему сообщили. Подробно!
Через несколько минут, закончив писать, Хомутов пододвинул лист майору и встал.
— Если это все, разрешите идти, товарищ майор? — произнес он.
Мамот взял исписанный мелким почерком лист, пробежал глазами и произнес:
— Идите.
— Честь имею, — гордо произнес Хомутов и быстрым шагом вышел за дверь.
— Имеешь… Пока имеешь, — вслед уходящему капитану зло бросил майор Мамот.
г. Ленинград, ОВД.
В это приятное августовское утро ласковое солнышко скользило по стенам домов и мягко заливало мостовую. Было около восьми часов, и Максимов в своей неизменной серой кепке и с портфелем в руке неторопливым шагом шел по улице в направлении своего отдела. Время было еще раннее, и он наслаждался великолепной погодой и старался не думать о работе. Но, так или иначе, все его мысли сводились к рабочим делам. Работу свою Максимов любил, хотя порой и откровенно ненавидел, но без нее не представлял жизнь.
В квартале от отдела Максимова кто-то окликнул сзади.
— Семен Евгеньевич!
Он обернулся. По противоположной стороне улицы, размахивая руками, к нему спешил Пузановский. Николай очень торопился, и из-за быстрой ходьбы его руки болтались в разные стороны, а туго набитый портфель грозился вылететь из пальцев. Редкие прохожие, завидев спешащего толстяка, во избежание столкновения с ним уступали дорогу.
— Семен Евгеньевич, подождите меня! — крикнул Пузановский и взмахнул рукой.
В этот момент его туго набитый портфель не выдержал нагрузки и расстегнулся. Из него тут же веером посыпались газетные свертки разных калибров. Коля остановился как вкопанный и стал ошарашенно глядеть на разлетевшиеся по сторонам бумаги. Потом, придя в себя, он нагнулся, звучно крякнув при этом, и стал собирать их и засовывать назад в портфель. Проходившая мимо худосочная старушка в цветастом сарафане остановилась и принялась помогать. Максимов подошел к Пузановскому.
— Вот, Семен Евгеньевич, так торопился к вам, что все харчи чуть не растерял — с растерянным видом обратился Коля к нему. Запихнув все свои свертки назад в портфель, он застегнул его.
— Ну, здравствуй, дядь Коль, — протянув Пузановскому
