Никита Семёнович.
– Ну что вы! Не надо!
– Даже не спорьте! Это наша семейная традиция! Мои родители всегда дают гостям с собой пироги.
– Они что, оба у вас пекут? – удивилась Мирослава.
– А как же! Всегда в четыре руки! – рассмеялся он. – Это Аля печь не любит. А я и не настаиваю! Полезно есть только ту пищу, что приготовлена с любовью. Поэтому и пеку сам.
– Здорово. – Мирослава была вынуждена принять из рук хозяина небольшой мешочек с двумя бабочками на одном цветке. Сквозь полиэтилен чувствовалось тепло тщательно упакованных пирожков.
* * *
Мирослава вошла в дом по-кошачьи неслышно и замерла на пороге гостиной, прижав к себе пакет со всё ещё тёплыми пирожками. Морис сидел за роялем, весь погружённый неведомо во что, и тихо наигрывал…
Его длинные сильные пальцы любовно касались клавиш, извлекая из них пленительные звуки.
Мирослава прислонилась к косяку и, стараясь не выдать своего присутствия, заслушалась.
Неожиданно его что-то насторожило, он обернулся:
– О, я не слышал, как вы вошли.
– Ты прекрасный музыкант! С каждым разом я всё более убеждаюсь в этом.
– Я не профессионал.
– Это не важно. Когда ты играешь, то мир преображается. Твоя игра завораживает.
– Если бы я мог заворожить вас, – тихо произнёс он и посмотрел ей в глаза.
– Так я и была минуту назад заворожённая тобой, – улыбнулась она.
– Минуту назад? – переспросил он рассеянно.
– Угу, – её улыбка стала ярче.
Дон спрыгнул с рояля и принялся тереться о ноги Мирославы, время от времени поднимая голову и преданно заглядывая ей в глаза.
– А что это вы держите в руках? – спросил Морис.
– Пирожки.
– Вы купили пирожки в кулинарии? – спросил он подозрительно.
– Что ты! – воскликнула она притворно возмущённо. – Как ты мог заподозрить меня в таком кощунстве?
– Откуда же у вас пирожки?
– Мне вручил их муж клиентки!
– Вы встречались с мужем Дарской?
– Конечно.
– А он где взял пирожки?
– Испёк, можно сказать, на моих глазах!
– Шутите? – недоверчиво спросил Морис.
– Ничуть.
– Тогда идёмте?
– Куда?!
– На кухню. Я заварю чай и снимем пробу с пирожков.
– Я уже сняла, – призналась Мирослава.
– Всё равно, – усмехнулся Морис. – Идёмте, составите мне компанию.
Вся троица дружно отправилась на кухню. Мирослава разломила один пирожок пополам. Половину взяла себе, половину отдала Дону. Остальные предназначались Морису.
Но он подумал о Шуре и оставил два пирожка вечно голодному Наполеонову.
Угадав его намерения, Мирослава заметила:
– Они остынут.
– Ничего, я разогрею их в духовке.
– Ну что ж, – согласилась она.
– Расскажите мне о том, что удалось узнать вам сегодня?
– Увы, ничего нового мне не сказали ни Лидия Дарская, ни Сергей, ни муж Алевтины Артуровны Никита Семёнович.
– Совсем?
– Можно сказать, что совсем. Впрочем, Сергей и Муровицкий не верят в добровольное самоубийство Дарского.
– Так Алевтина Артуровна тоже не верит…
– Угу. Чем я больше думаю об этом деле, тем более странным мне кажется выбранный Дарским для ухода из жизни день.
– Почему?
– Такое впечатление, что кто-то боялся, что помирившись с сыном, он может изменить завещание.
– Бояться могла только вдова. Но все в один голос твердят, что у них с мужем были идеальные отношения.
– И никаких любовников на горизонте, – вздохнула Волгина.
– Хотите копнуть глубже?
Она пожала плечами. Наклонилась, подхватила на руки облизывавшегося после съеденной половины пирожка Дона и уткнулась лицом в его густую шерсть. Кот тихонько замурлыкал, словно хотел умиротворить хозяйку и настроить её на нужную волну.
– Знаешь, – сказала Мирослава, опуская кота на стоявшее рядом кресло, – у меня в голове какой-то странный калейдоскоп, и узор постоянно меняет очертания…
– И что? – усмехнулся Морис её сравнению.
– Ничего. Поедем на площадь Славы, посидим под липами, на воду посмотрим.
– На чём поедем?
– Ты поведёшь, – задумчиво обронила Мирослава.
– Значит, на «БМВ»?
– Значит…
Они оставили автомобиль на стоянке и вошли в сквер.
Вовсю цвели липы, деревья были точно усыпаны кистями ароматных звёздочек. И опьяняющее благоухание их не только пропитывало воздух вокруг, но и разносилось ветром по городу.
Морис и Мирослава выбрали свободную скамью под деревьями напротив фонтана и расположились на ней. Зной здесь почти не ощущался, городской шум если и долетал, то глухо, напоминая скорее ворчание волн в скалах, чем гул дорог.
Но время от времени относительная тишина нарушалась щебетом весёлых голосов и смехом. Дело в том, что сквер, утопающий в зелени и цветах, был издавна избран местом паломничества новобрачных.
Вот и сейчас юная невеста в пышном платье, напоминавшем взбитые сливки, важно шла по кромке бордюра окружающего фонтан. А улыбающийся жених держал её за руку, готовый в любой момент подхватить суженую, если она вдруг оступится. Но с координацией движений у девушки всё было в порядке и готовность жениха, к счастью, оказалась не востребованной. Затем было фотографирование пары со свидетелями и без. И наконец вся компания, непрерывно гомоня, двинулась дальше. Мирослава облегчённо вздохнула.
– А вы хотели бы так же в белом платье прогуливаться по краю фонтана? – тихо спросил Морис.
Мирослава искренне рассмеялась:
– Шутишь?
– Нисколько…
– Ты что, о женитьбе задумался?
– Почему бы и нет…
– Ну-ну. И невесту присмотрел?
– Как сказать…
– Значит, присмотрел… А она об этом знает? – лукаво спросила она.
– Пока нет, – светлая кожа Мориса окрасилась нежным румянцем, – но догадываться должна.
Она сделала вид, что не понимает его намёков, и проговорила с притворной грустью:
– Мне будет жаль терять такого ценного работника.
– Кто вам сказал, что я собираюсь увольняться? – изумился Морис.
– Мало какая девушка, тем более жена, смирится с тем, что муж пропадает на работе и днём, и ночью.
– Моя будет только рада, – уверенно заявил Морис.
– Надо же! Удивительная девушка.
– Да, необыкновенная. – Морис внимательно посмотрел на Мирославу и улыбнулся.
– И чего ты на меня уставился? – неожиданно рассердилась она.
– Извините, я не хотел вас сердить. – Он тихонько дотронулся своими длинными пальцами до её плеча.
– Ты пошутил? – спросила она.
И он расслышал в её голосе нечто, что окатило его сердце ласковой волной.
– Но ведь вы тоже когда-нибудь выйдете замуж, – проговорил он, и голос его предательски дрогнул.
– Замужество не входит в мои планы, – отрезала она, – по крайней мере, в ближайшее время.
– Но почему?!
– Посуди сам, какая из меня жена?
– Хорошая…
Мирослава рассмеялась:
– Я властная, решительная, вся в работе.
– В этом нет ничего плохого…
– Тебе нравятся женщины, которые командуют парадом? – усмехнулась она.
– Всегда можно договориться, пойти навстречу друг другу.
– Интересный у нас с тобой разговор получается.
– Ну вот, общаясь с друзьями, вы ведь не изображаете из себя танк, а находите точки соприкосновения.
– Тут ты прав, – отозвалась Мирослава, приподнялась и сорвала с ветки липы ароматный цветок.
– Разве с мужем так же не может быть?
– Не знаю, просто я не хочу замуж, – призналась она. – Мне и так хорошо. Чувствуешь, какой аромат? – Она поднесла к его носу липовый цветок.
– Чувствую, пахнет мёдом и опьяняет, голова кружится. Упаду вот от избытка чувств в обморок, что делать будете?
– Возьму на руки и отнесу в машину, привезу домой, напою липовым отваром…
– Мне нравится такая перспектива, начинаю падать в обморок, – заявил Морис.
– Лучше не надо.
– Почему?
– Не хочется, чтобы такой ценный работник нежился в постели, пока я напрягаю, как говорил Пуаро, свои серые клеточки.
Морис вздохнул, изображая сожаление.
– Идём, – сказала она.
– Куда?
– Спустимся вниз.
Они спустились по длинной крутой лестнице на набережную и долго бродили там, любуясь Волгой и скверами, залитыми зеленью и пестрящими цветами. Потом медленно поднялись наверх и вернулись к фонтану.
– Я хочу за тобой поухаживать, – сказала Мирослава.
– Рад это слышать.
Она улыбнулась и купила ему мороженое с миндалём и кремом у усатого мороженщика, не отрывавшего от неё глаз. Сама она мороженое не любила и ограничилась фруктовым льдом.
Домой они вернулись тогда, когда солнце уже скользило по крышам домов.
Возле ворот в машине спал следователь Александр Наполеонов.
Мирослава всплеснула руками:
– Не мог позвонить!
– Вы бы лучше дали ему запасной ключ от дома, – усмехнулся Морис.
– Я подумаю над этим вопросом.
Она забралась в машину следователя и не слишком вежливо передвинула спящего друга
