— Марина, я имел в виду совсем другое. Она не носит бриллиантов. Одевается очень скромно. Ну и потом, она в том возрасте, когда уже мало желающих посягнуть на ее честь.
— Прекрати! Нормальный у нее возраст. Она ненамного старше меня, — почему-то обиделась я… за себя. — Скажешь тоже! По-твоему, когда даме немного за тридцать, — тут я приврала немножко, — то на нее и посмотреть некому? Ты меня удивляешь.
— Ладно, конечно, найдется, кому смотреть, — пошел на попятную Олег. — Я, например, смотрю, даже иной раз заглядываюсь.
— Олег, не время шутить. Убита девушка. А обвиняют Степу.
— Ясно одно — надо ехать в «Сосновую рощу» и узнавать все на месте.
— Ты поедешь?
— Не могу: завтра у меня важная встреча. Поезжай ты, дам водителя.
— Ты всегда так. Другой бы отец тут же помчался спасать своих детей.
— Давай не пороть горячку. Ничего с детьми не случится. Какой смысл мчаться сейчас, если до утра осталось три часа?
— Раньше приедем.
— В четыре часа утра? А дальше? Дети спят в номере.
— Похожу, поспрашиваю, что случилось. Может, свидетелей найду.
— Каких свидетелей? Все люди в это время спят. Будить станешь? Нет, Марина, утро вечера мудренее. Выпей валерьяночки и ложись спать. — Олег выколупал из облатки еще три таблетки. Две протянул мне, одну проглотил сам. — А утром поедешь с водителем. Он тебя отвезет прямо в «Сосновую рощу». Увидишь детей, а потом поговоришь с милиционером, который Степу арестовал. Я уверен, это недоразумение, он разберется и тут же ее отпустит.
— А если нет?
— Тогда наймем адвоката. Ложись спать, в восемь будет машина.
— Нет, не надо служебной машины, я лучше с Алиной поеду.
— И то верно, должна же ее душа болеть за сына.
Уснуть мне в эту ночь так и не удалось. Какой может быть сон, если все мысли там, далеко, в лесу, рядом с детьми, маленькими и беззащитными! А Степа? У кого повернулся язык назвать ее убийцей? Хотелось бы мне посмотреть на этого недалекого человека, надо же — выдвинуть столь дикое обвинение! И я посмотрю на него и задам один-единственный вопрос: «Неужели ты не видишь, кто стоит перед тобой? Разве с первого взгляда не ясно, что Степа самый миролюбивый и безвредный человек на белом свете?» Посмотрим, что он мне на это ответит.
Не дожидаясь семи часов, я позвонила Алине. Она попробовала пробурчать, что еще слишком рано для телефонных звонков, что она спит и собирается еще этим заниматься как минимум час, и вообще, когда проснется, она сама мне перезвонит.
— Алина, я сейчас тебе такое скажу, — перебила я поток ее сонного красноречия, — что сон с тебя как рукой снимет.
— Что-нибудь с Саней? — заполошно выкрикнула Алина, у которой мгновенно сработал материнский инстинкт.
— Дети живы и здоровы, — успокоила я Алину и тут же огорошила: — Степу забрали в милицию.
— Степу-у-у? — удивленно протянула Алина. — Что она могла такое натворить? Ей-богу, зная Степу, ничего в голову не лезет. За что ее забрали в ментовку? Разнимала малолетних драчунов или утихомиривала пьяных дебоширов, истязающих жен и детей? А может, схватила за руку воришку, и ее под одну гребенку загребли в обезьянник? — попробовала пошутить она.
— Алина, ее обвиняют в убийстве.
— В убийстве? — переспросила Алина. — Это шутка?
— Какая, к черту, шутка! — вскипела я. — Будь сегодня первое апреля, и то бы я не стала так шутить!
— Значит, не шутка? — продолжала допытываться Алина.
«Это она со сна такая тупая, или я такая невнимательная: раньше не замечала, что Алина с трудом во все врубается?» — подумала я, теряя терпение.
— Это не шутка! Просыпайся скорее, заводи машину и дуй ко мне — поедем Степу выручать.
— Я мигом! Одеваюсь! Буду через двадцать минут, — отрапортовала Алина и положила трубку.
Понятное дело, Алина через двадцать минут не появилась. Не появилась она и через час. Алина вообще не тот человек, чтобы отвечать за свои слова. Она все делает как ей удобно. Одним словом — пофигистка. Может быть, это кого-то и шокирует, но я давно привыкла к ее манере опаздывать, для нее время — категория неконкретная. Двадцать минут — это совсем не двадцать раз по шестьдесят секунд, а час или больше. Короче, непродолжительный срок, за который она может принять надлежащий вид, то есть: умыться, одеться, выпить чашечку кофе, нарисовать глазки и подобрать сумочку к туфлям.
На сей раз экипировка заняла у нее один час пятнадцать минут. Ну что ж, примерно на это я и рассчитывала. Алина резко затормозила свой «Опель» в моем дворе и нетерпеливо просигналила, мол, я уже здесь, а тебя все еще нет.
Вместо приветствия я дала ей понять, что сегодня не время опаздывать:
— Почему так долго? Устала в окно выглядывать, договорились же, через двадцать минут.
— Двадцать минут, двадцать минут… Мне только в гараж пятнадцать минут бежать! — фыркнула Алина и сделала вид, будто возмущена моими необоснованными претензиями.
— Зачем тогда обещала?
— Опять придираешься к словам? Садись давай, чем раньше выедем, тем раньше приедем.
Я плюхнулась на переднее сиденье.
— А теперь все по порядку, — потребовала Алина. — Что произошло?
Я пересказала мой краткий разговор с Аней и Зинаидой Михайловной.
— В голове не укладывается! Чтобы Степа кого-то убила? Да этого не может быть, потому что быть не может. Слушай, — Алина отвела взгляд от дороги и уставилась на меня.
— Алина, ты не туда смотришь, — напомнила я подруге о том, что она все-таки находится за рулем, а не на лавочке в сквере. — Следи за дорогой.
— Слушай, что мне сейчас пришло в голову. А вдруг наша Степа оборонялась?
— Нет, я уже думала об этом, — отвергла я с ходу Алинину мысль. — Никто из нас, и тем более Степа, не носит в кармане кирпич.
— Девушку убили кирпичом?
— Не знаю, — смутилась я. — Ей проломили череп.
— Тогда могли чем угодно. Вариантов много: утюгом, бейсбольной битой, монтировкой…
— Алина, ты видела у Степы биту или монтировку? И вообще, она такой товарищ, что скорее сама умрет, но не причинит зла противнику. Она патологически против всякого насилия. Она даже считает, что серийным убийцам следует давать три пожизненных заключения, как будто они столько протянут в тюрьме, а не смертную казнь, как они того заслуживают. Разве ты ее не знаешь?
— В том-то и дело, что знаю. Вот это и странно: Степа — и убийство. Да что толку гадать, приедем на место и разберемся, — обнадежила меня Алина и свернула с шоссе на проселочную дорогу.
До дома отдыха «Сосновая роща» оставались считаные километры. Мы ехали по лесу. На холмах росли высокие корабельные сосны. В низинах красовались белостволые березы. Кое-где попадались заросли лещины. Не выжженная жарким солнцем июньская зелень радовала глаз своей изумрудной свежестью. Тишина и покой. В другой раз остановили бы машину, вышли в лес, вдохнули прозрачный воздух… Голова закружилась бы от обилия кислорода…
Но что толку от этих красот, если у тебя на душе скребут полтора десятка кошек?
Остаток пути мы молчали. И я, и Алина про себя гадали, есть ли на белом свете причина, по которой Степа могла бы убить. Ничего путного в голову не приходило. Не было такой причины!
То и дело попадались детские оздоровительные лагеря и туристические базы.
— А вот и наш дом отдыха, — обрадовалась я, увидев знакомый кованый забор, выкрашенный в черный цвет.
Алина уперлась автомобилем в ворота и заглушила мотор.
— Пошли искать сторожа, чтоб пропустил на территорию, — сказала она и устремилась к калитке, расположенной рядом с воротами.
База отдыха занимала большую площадь в лесу и состояла из двухэтажного жилого корпуса, возведенного в конце семидесятых, столовой и пяти коттеджей повышенной комфортности, построенных совсем недавно. Еще здесь были детская площадка, футбольное поле, время от времени служившее местом проведения культурно-массовых мероприятий, маленькая лодочная станция на реке и пляж. В целом «Сосновая роща» была известна в народе как пристойное место для отдыха. И хотя цены на путевки кусались, пустых номеров в сезон в доме отдыха не было.
Когда я захотела поселить на две недели Степу и Аню в «Сосновой роще», меня предупредили, что номера в коттеджах все уже выкуплены, остались только комнаты в двухэтажном корпусе, и если мы не поторопимся, то нам может не достаться и этих. Пришлось соглашаться на двухкомнатный номер в старом корпусе, к этому времени к Степе и Ане добавился Санька.
Алина пошла искать ключи от ворот, а я — Аню и Саню. Детей я нашла в холле корпуса. Они сидели на диванчике, прижавшись друг к дружке, как два перепуганных птенца, которые выпали из гнезда и теперь обречены на верную гибель.
— Мама! — завопила Аня, увидев меня, входящую в двери.
