— Тебе нельзя, ты еще не развелась, — сказал Сергей.
— Обормот, я согласилась выдать за тебя свою лучшую подругу.
— Тогда поторопимся. Я только слетаю за паспортом.
— А мое мнение здесь кого-нибудь интересует? — спросила Света, перешагивая через вытянутые ноги Сергея. — Мила, как тебе не стыдно? С кем ты так узюзюкалась, ты хоть знаешь?
— А что? Нормальный парень. Почти не приставал ко мне.
— Только три раза поцеловались, — подтвердил Сергей. — Почему меня никто не любит?
— А за что вас любить, идолище такое? Вы же пропойца и забулдыга — на лбу написано. — Света достала из сумочки зеркальце и сунула его в лицо Сергею.
— А твоя подруга другого мнения, — упрямо сказал он, но уже понял, что надо сбавлять обороты, не дожидаясь международного скандала, поскольку Света была настроена весьма агрессивно. — Родные мои, на днях мне присвоили очередное воинское звание, — произнес он. — Полковника медицинской службы. Приглашаю вас по этому поводу в театр. Анатомический.
— Вам лучше убраться восвояси, — сурово ответила Света.
Тут-то в квартиру и возвратился сам Ястребов с дочуркой и рыбным уловом в целлофановом пакете. Смущенно улыбаясь и близоруко прищуриваясь, он протянул ладонь гостю.
— Сергей Сергеевич, — чинно представился Днищев, предательски отклонившись на сорок пять градусов. — Я водопроводчик. Выпьете с устатку?
— Спасибо, не употребляю. Язва, знаете ли. А что у нас, краны полетели, Мила? — обернулся он к супруге.
— Тю-тю, — кивнула она головой. — Полетели, полетели… и улетели. Ищи их теперь в чистом поле.
— Так, я поплыл вслед за ними, по-английски, не прощаясь, с посошком на дорожку, — сказал Сергей. — А с вами, гражданка Света, мы еще встретимся.
— Никогда! — ответила она вслед, волнуясь от обуревавшего ее гнева. — Я вас ненавижу!
— От ненависти до любви один шаг, — не оборачиваясь, откликнулся он.
Лишь проехав на троллейбусе две остановки, Сергей вспомнил, что снова забыл отдать девушке сто долларов. В следующий раз надо будет приклеить их на лоб, чтобы они всегда находились на видном месте. А в том, что очередная встреча состоится, он не сомневался.
Сунув ключ в замочную скважину, Сергей замер. За дверью слышались какие-то шорохи, словно кто-то крался вдоль стенки. «Вновь Герман пожаловал, — подумал Днищев. — Он начинает мне надоедать своими фокусами». Позвонив в соседнюю квартиру, Сергей приложил палец к губам, чмокнул Люсю и прошел мимо нее к балкону.
— Что за маневры? — услышал он за спиной, перелезая через перила.
Днищев осторожно, отодвинув шторы, вошел в комнату. Кто-то находился в ванной, плескалась вода. Сергей рванул дверь и увидел голого человека с намыленной головой, сидящего по шею в пене. Он придавил эту чужеродную голову ладонью, злорадно наслаждаясь бульканьем. Затем вытащил ее за волосы и узнал в омытых чертах своего «каирского» друга, хозяина квартиры.
— Что за черт! — завопил тот, пуская пузыри и отплевываясь.
— Привет, Савва, — спокойно отозвался Сергей, присаживаясь на край ванны. — С приездом.
— Идиот, ты чуть не утопил меня!
— Некоторые предметы не тонут, — возразил Сергей. — А я ждал тебя только через пару дней.
— Раньше выбрался. Дай полотенце!
— Зажрался ты в Египте, подобрел. Нет, серьезно, в твоем лице появилось что-то арабское, хамидо-семитское. Веру-то православную не сменил?
— Почему за квартирой не следил как надо? — ответил на это Савва. — Грязь на кухне, обои отклеились… А где моя любимая голубая чашка?
— Кокнул.
— А ковер кто будет выбивать? Почему зеркало в коридоре треснуло?
— Затылком упал. Ну, пошло-поехало… Нужно было бы тебя все же утопить. Кстати, одна подруга мне так и советовала.
— Ты еще и стерв сюда водил? — Савва энергично вытирался полотенцем. — Я тебя выгоню на мороз, как собаку.
— Хорошо, что сейчас август. Будем ждать зимы.
Потом они пили чай «Липтон», «закусывая» его каким-то особенным сладким египетским джином. Время бежало незаметно.
— Меня повысили, я теперь управляющий публичным домом, — рассказывал «шейх» Савва. — А заправляет у нас всем Витька Мангин, помнишь? Чемпион школы по шахматам.
— Смутно.
— Его теперь не узнать. Он уже три года в Каире, настоящий фараон. Целый дворец себе отгрохал. Ничего, через годик и я отстроюсь, переберусь туда навсегда. Открою свое дело.
— Какое?
— Да то же самое, что и у него. Знаешь как там русские девушки ценятся! Арабы от них без ума. Просто потеют от страсти. И цены соответствующие. Я и приехал-то в Москву за новой партией.
— Оставь что-нибудь для генофонда в России. Хоть пару красавиц. Не выскребай все по сусекам.
— Бизнес есть бизнес, — отмахнулся Савва. — Кстати, вот тебе побочный заработок: подыщешь мне подходящий товар — получишь по пятьсот долларов с носа. Блондинки, брюнетки, рыжие главное, длинноногие.
— Совсем ты, Саввушка, опоганился.
— Брось. Любой на улице предложи потрахаться за деньги, да в Египте, да в солидном заведении, — согласится.
— Сомневаюсь. А куда вы их потом деваете? В Нил, к крокодилам?
Но про себя Сергей подумал, что Савва, возможно, в чем-то и прав. Слишком уж горька и безнадежна жизнь здесь, в России, и не всякое слабое женское сердце способно ее выдержать. Мужчины и те обезумели: как при пожаре, орут, суетятся, тащат все подряд из горящего дома. Он вспомнил тех, с кем встречался за последние дни. Натали точно согласилась бы поехать в Каир. Наверное, и Мила Ястребова, и Полина, и Люся, соседка, если бы предложили. Да и супруга его, Катюша, тоже. Вот только Света не укладывалась в эту схему, не мог он представить ее в египетском публичном доме. Не такая она, нет. Какой-то небесный свет все же осеняет ее лик. И слава Богу.
— …Будешь обучать девушек танцу живота, есть две школы — каирская и александрийская, — донесся до него голос Саввы.
— Что?
— Поедем со мной, говорю. Для начала устрою тебя евнухом.
Сергей подавился противным джином и долго откашливался.
— Да ты не бойся, никто тебе ничего отчекрыживать не будет. Это только одно название — евнух. Главное, станешь следить за девушками и не позволять им всякие вольности. Ну и вообще за порядком смотреть.
— Нет, друг, спасибо. Уже наелся.
— Чего? — не понял Савва.
— Дерьма вашего.
Скучно и тоскливо стало Сергею Днищеву, словно его заперли в темном погребе да еще и придавили грудь тяжеленным камнем. И придет ли кто когда-нибудь освободить — неизвестно.
Глава третья
ПОДЗЕМЕЛЬЯ МОСКВЫ
Воскресный день для Сергея начался с поездки на Воробьевы горы. Он выбрал укромный уголок и издали стал наблюдать за особняком Рендаля, отмечая подъезжающие и выезжающие из ворот автомашины, мелькающие в окнах лица, вообще все, что пригодилось бы ему в дальнейшем. У него было два варианта проникнуть внутрь и встретиться с Рендалем. Один — открытый, нахрапистый, используя изготовленное Геной Черепковым удостоверение офицера спецслужб; второй — застать где-либо Рендаля врасплох, внезапно, а возможно, и похитить его. В любом случае требовались автомашина, портативные рации и некоторые спецтехнические средства, поскольку операция предстояла серьезная. На все это нужны были деньги, и немалые. Но тут Сергей рассчитывал на кредит от Василия Федоровича, вернее, от Рос-Линкольнбанка. Завтра он встретится с бывшим тестем и уточнит условия своей работы в Агропромбанке. Если что-либо сорвется там, остаются еще Герман и тот странный человек с Чистых прудов. Наверное, удастся собрать деньги и с них. А пока… Пока займемся Рендалем.
Сергея мало тревожила моральная сторона дела. В конце концов эстонский партиец и мультимиллионер — преступник и на его совести, как и на совести других подобных деятелей, много зла. Внутри Сергея все клокотало, когда он думал об этом. Око за око, зуб за зуб, удар за удар. Только так надо действовать и только так жить.
Он повернулся и пошел на смотровую площадку, где должен был встретиться с Геной Черепковым. Москва, лежащая внизу, была и любима Сергеем, и отвратительна до тошноты. Город-монстр, столица непонятно какого государства, давно отвернувшаяся от России. Город богатеев, продавших свою душу дьяволу, и нищих, не знающих, что и кому продать последнее. Даже золотистые купола церквей не могли защитить Москву от всеохватного идолопоклонства, имя которому — Мамона. Сергею вдруг представилось, как падают смертоносные бомбы на этот град, как взрываются дома, выбрасывая в небо языки пламени, как съедает желтый огонь обезумевших людей, проклятых, преданных и предавших, отторгнутых от Божественного света. Этот пожар виделся ему наяву, с клубами черного дыма и зияющими трещинами в земле, куда проваливались несчастные, до последней минуты не ведающие, за что наказывает их Господь. Какая-то картинка из близкого будущего открылась его глазам, страшная, кровавая и неотвратимая, словно грозный архангел показал ему одному, что вскоре произойдет с Москвой. Сергей почувствовал холодную испарину на лице, а сердце колотилось так сильно, что готово было унестись прочь, подальше от места грядущей скорби. Нет, недаром Воробьевы горы посетил в последний день своего пребывания в Москве князь тьмы Воланд…
