всегда были с собой дорогие украшения.
– Ну так хахаль и прихватил. Найдем, обыщем. Погоди, а откуда информация?
Я положила трубку.
– Поехали!
– Куда?
– Кирьянов сказал, патруль сняли, нам можно с соседями поговорить. Они от меня шарахнутся: им журналисты и полиция за эти два дня душу вынули, а тебя знают. Может, удастся поговорить.
– Понял, – подхватил Иван.
Он открыл мне машину и вернулся в дом, чтобы взять бутылку воды в дорогу и запереть дверь.
Я тем временем взяла телефон и зашла в Инстаграм Алены, чтобы найти фото с сережками и кольцом.
Долго «скроллить» не пришлось – на третьем фото в ушах Алены сверкали серьги, о которых говорил Иван. Небольшие, аккуратные, звездообразные камни. Дорого и элегантно. Кольцо мелькнуло лишь однажды – на фото с букетом. Рассмотреть его не удалось, фокус снимка был сделан на цветах. Конечно, Алена не афишировала дорогое украшение из соображений безопасности.
Иван сел в машину, повернул ключ в замке зажигания, и «додж» медленно выехал в распахнувшиеся автоматические ворота.
– Может, ваш Кирьянов прав? – спросил мой помощник, когда мы снова оказались на шоссе. – Скорее всего, это действительно ее сожитель. Ему было проще всего ее ограбить. Стоит ли городить огород, дергать людей и вытаскивать на свет прошлые обиды?
– Не знаю, Вань. Но мне кажется, нужно обладать каким-то запредельным уровнем идиотизма, чтобы убить известную кинозвезду собственными руками, когда каждая собака знает, что вы приехали в город вместе, да еще и сбежать, прихватив ее дорогущие украшения – ну, чтобы наверняка срок побольше впаяли. Неужели ты думаешь, он бы пожертвовал своей репутацией и карьерой ради пары бриллиантов?
Иван промолчал и помрачнел. Это выражение лица за сегодняшний день я уже успела выучить.
– Ваня, – осторожно сказала я, – вы мне чего-то недоговариваете. Так не пойдет. Я должна знать, с кем работаю и чего от вас ждать.
Парень по-прежнему молчал и не сводил глаз с дороги.
– Я сейчас выскажу предположение. Только не кидайтесь на меня, – предупредила я, – вас с Аленой, по-моему, связывали отношения. И я не про дружбу сейчас говорю.
Иван с трудом разлепил ссохшиеся губы и, не глядя на меня, глухо ответил:
– Я любил ее.
Ответ меня не удивил.
– А она вас?
В глазах молодого человека мелькнули слезы, но он сдержал их и пробормотал так, что я еле разобрала:
– Она, скорее всего, даже не догадывалась.
– Ясно. Мне жаль, Ваня, – произнесла я тихо и отвернулась к окну, чтобы его не смущать.
– Я просто хочу, чтобы этого подонка нашли. Того, кто это с ней сделал, – голос у Ивана сорвался, и он замолчал надолго.
– Я тоже этого хочу.
* * *
Второй раз за день мы входили в подъезд бывшего дома Алены.
Затхлый воздух и запах кошачьей мочи снова ударили в нос, так что заслезились глаза.
– Тут бабулька на первом этаже живет, – Иван кивнул на дверь слева, – своих десять кошек, так еще всех окрестных приманивает.
– Господи, – простонала я, – ее же как-то опросить нужно. Представляю, какое там амбре в доме, если в подъезде так кошмарно пахнет.
– Да не надо ее опрашивать, – поморщился Ваня, – она же не в себе давно. Алена рассказывала Борису Михайловичу, что Клавдия Наумовна совсем умом тронулась. Рассказывает всем, что покойный муж с ней общается и все еще живет в квартире. Недавно чуть дом не сожгла, потому что нечистую силу горящей свечкой отгоняла и штору запалила. Она в психдиспансере на учете стоит, только у них мест нет, вот они небуйных и выпускают.
– Такие небуйные опаснее буйных, – проворчала я, – десять кошек! Хорошо, а мы к кому идем?
– На второй этаж, к Лычковским. Это семейная пара, старожилы этого дома. Жена, Анна Павловна, позвонила Борису Михайловичу после случившегося.
– Они в курсе его родства с Аленой?
– Нет, здесь никто не в курсе. Мы старались эту тайну держать в секрете. Алена знала, что нельзя болтать – отец и мать строго запретили. Борис Михайлович говорил соседям, что помогал по доброте душевной. Ничего не объяснял и просил, чтобы не трепались о нем. Он человек, который умеет убеждать.
Я понимающе кивнула. Еще бы. Приезжает такой бугай на внедорожнике размером с комнату и, скрипя кожаным пальто, просит ничего никому не говорить, иначе… Попробуй раскрой рот.
Анна Павловна оказалась приятной старушкой с белыми мягкими волосами, уложенными в аккуратный пучок на затылке, а квартира Лычковских совсем не походила на ту, в которой жила Алена в детстве. Здесь было тепло, уютно и пахло пирогами.
– Ваня! – ахнула старушка, открыв нам дверь. – Слава богу. А то эти журналюги проклятущие нам чуть дверь не вышибли.
– Здравствуйте, Анна Павловна.
– Проходи, проходи, – хозяйка квартиры засуетилась, пропуская нас внутрь, – я вас чаем напою. У меня как раз пирог в духовке подходит, – она обернулась на меня и улыбнулась, толкнув Ваню локтем в бок, – первый раз тебя с подружкой вижу.
Меня кольнуло приятное чувство, и я с неудовольствием отметила, что симпатия к Ивану начинает мне мешать. Надо бы охладить голову.
– Это не подружка, Ан Пална, это частный детектив Татьяна Иванова. Занимается расследованием убийства Алены, – пояснил Ваня, разуваясь под вешалкой для шляп, на которой распласталась одинокая розовая панама.
Я пристроилась рядом, чтобы стянуть с ног босоножки.
– Детектииив? – протянула старушка и пристально меня оглядела с ног до головы. – Что это за профессия такая? Да еще для девушки…
Я подумала было, что сейчас последует традиционная лекция в духе «Иди работать на хлебзавод», которая обычно сопровождала все мои допросы лиц старшего поколения, но, к счастью, Анна Павловна развивать эту тему не стала и велела нам идти на кухню.
Мы расположились за столом, накрытым клетчатой клеенкой. Анна Павловна поставила на стол чашки, разлила ароматный чай и достала из духовки пирог, восхитительно пахнущий малиной.
– Я как к Анне Павловне ни загляну, – поделился Ваня, – у нее всегда пироги!
По его сияющей физиономии я сделала вывод, что парень заглядывал к Лычковским всякий раз,
