Он резко развернулся и зашагал к парковке.
— Насколько я знаю, детектив Борщ, в том дереве нет ничего особенного. Просто дерево…
Босх отмахнулся на ходу. Вот дурень, хоть бы читать научился!
Среда, 24 февраля, 14:15.
Мои успехи в адвокатуре были неизменно связаны с неожиданными ходами и неготовностью к ним обвинения. Вся государственная машина движется вперед, скрипя по рельсам рутины, и система преследования тех, кто преступил законы государства, привязана к тем же рельсам. Внезапно став обвинителем, я обещал себе не забывать об этом и не поддаваться соблазну наезженных путей, суливших удобство, но чреватых многими опасностями. Я зорко следил за Ройсом, словно снайпер в кроне дерева, пытаясь заранее распознать и обезвредить задуманные им уловки, одну за другой.
Именно с этой целью мы с Грозной Мэгги встречались в моем новом офисе чаще обычного, обсуждая стратегию и тактику, и сегодня нам нужно было договориться, как отражать главную возможную атаку предварительного этапа. Мы знали, что Ройс до начала процесса непременно подаст ходатайство о прекращении дела. Это была азбука защиты. Неясными оставались лишь аргументы, которые он приведет, но подготовиться следовало к каждому. Известно, что снайпер, подстерегающий вражеский патруль, в первую очередь должен поразить командира, радиста и врача. В случае удачи остальные впадают в панику и разбегаются. Наши ответы на ходатайство Ройса должны были оказаться столь же быстрыми и точно рассчитанными. Главное — деморализовать противника. Если это получится с Джессапом, то вполне возможно, что не понадобится и судебного разбирательства. Он может пойти на сделку, то есть признать себя виновным, а это уже победа.
— К примеру, он может заявить, — сказала Мэгги, — что обвинения недействительны без нового предварительного слушания. Так он убивает двух зайцев: если судья и не прекратит дело, то по крайней мере слушание назначит.
— Но отменен только приговор, — возразил я, — как результат основного разбирательства. Результаты предварительного слушания никто не отменял.
— Значит, так и скажем.
Я кивнул:
— Вот и подготовься к такому варианту. Что еще?
— Ага, — фыркнула Мэгги, — значит, я буду давать варианты, а ты — поручать мне к ним готовиться. Это уже третий, а за тобой пока только один!
— О'кей, так и быть, беру следующий не глядя. Давай!
Она ехидно улыбнулась, и я понял, что сам вырыл себе яму. Однако едва Мэгги открыла рот, в комнату вошел Босх.
— Уфф, — с облегчением вздохнул я, — Гарри, ты мой спаситель. Как дела?
— У меня есть свидетель, которого стоило бы выслушать. Кажется, от него будет польза, и на первом процессе он не выступал.
— Кто он? — спросила Мэгги.
— Билл Клинтон.
Сначала я растерялся, потом наморщил лоб, вспоминая. Мэгги опередила меня:
— Шофер, который работал вместе с Джессапом?
— Правильно! — Босх ткнул пальцем в ее сторону. — Водитель из «Аардварк-эвакуации». Теперь у него своя автомастерская в Ла-Бреа возле бульвара Олимпик — называется «Президент моторс».
— Ну да, как же иначе, — улыбнулся я. — И чем он нам может быть полезен?
Босх кивнул на дверь:
— Он сидит в приемной у Лорны. Пускай сам расскажет.
Я взглянул на Мэгги, она кивнула. Босх шагнул к двери, но сначала шепотом сообщил, что в полицейских базах данных этот Клинтон не числится.
— Совсем ничего, — добавил он, — нет даже штрафов за парковку.
— Отлично, — сказала Мэгги. — Веди, послушаем.
Небольшого роста, явно разменявший шестой десяток, Клинтон был одет в голубую рабочую униформу с надписью «Билл» на нагрудном кармане. Тщательно причесан, без очков, ногти черные от смазки. Я подумал, что отмыть их не удастся даже для выступления на суде.
Босх взял от стены стул и поставил в центре комнаты.
— Присаживайтесь, мистер Клинтон, мы зададим вам несколько вопросов.
— Прежде всего, мистер Клинтон, — начал я, — позвольте поблагодарить вас за согласие приехать и побеседовать.
Он кивнул:
— Не за что. Все равно с работой сейчас напряга нет.
— А чем, кстати, занимается ваша мастерская? Есть какая-нибудь специализация?
— Ну да, мы по большей части реставрируем. Британские модели в основном — «триумфы», «ягуары» и так далее, для коллекционеров.
— Понятно. Интересно, на сколько тянет в наши дни «Триумф TR2-50»?
Клинтон взглянул на меня с удивлением. Не каждый может похвастаться знакомством с такими машинами.
— Все зависит от сохранности. Одну красотку я уступил в прошлом году за двадцать пять тысяч… правда, вложил своих двенадцать и рабочих часов немерено.
— У меня такая в школе была, — улыбнулся я, — до сих пор жалею, что продал.
— Их выпускали только один год, — покивал Клинтон, — в шестьдесят восьмом. Теперь коллекционеры с ума сходят.
На этом обсуждение машины и закончилось — да я и не смог бы добавить ничего толкового. Мне нравились в ней деревянная приборная панель и откидной верх, я гонял по выходным в Малибу и околачивался на серфинговых пляжах, хотя сам с доской обращаться не умел.
— Ну что ж, давайте теперь перепрыгнем из шестьдесят восьмого в восемьдесят шестой, о'кей?
Клинтон пожал плечами:
— Как скажете.
— Не возражаете, если мисс Макферсон будет записывать?
Он снова пожал плечами. Я продолжал:
— Итак, начнем. Вы хорошо помните тот день, когда убили Мелиссу Лэнди?
Клинтон развел руки:
— Ну а как же? Такие дела, ребенок, а я еще и работал вместе с убийцей!
— Должно быть, это сильно вас потрясло?
— Да, не без того.
— Но потом, конечно, все забылось?
— Да нет, не совсем… хотя когда закрутился, начал свое дело, уже реже вспоминал.
Говорил он искренне и вполне разумно. Начало хорошее. Я удовлетворенно кивнул, поглядев на Гарри. Пускай продолжает, ему виднее, о чем спрашивать.
— Билл, — начал Босх, — расскажите немного о том, что происходило с «Аардварком» в те дни — в смысле бизнеса.
— Ну да, ну да, дела у нас тогда шли неважно. Вы, наверно, знаете, вышел такой закон, что вдоль Уилшира на боковых улицах нельзя никому парковаться, кроме местных, у которых специальный стикер. Вот мы и грузили всех, кто без стикера. Приезжали по воскресеньям перед церковной службой и забирали машины пачками. Это в начале так было. Мистер Кориш, наш хозяин, даже взял нового водителя и стал платить нам сверхурочные. Да мы и не одни были — еще две компании тем же промышляли, вот и соревновались, кто больше соберет, — вроде спорта получалось. Интересно, в общем.
Он оглянулся на Босха, словно ища одобрения. Тот с улыбкой кивнул, и Клинтон продолжал:
— Ну а потом все пошло на спад. Народ узнал, и машин там стало меньше. Говорят, даже в церкви объявляли, чтобы, мол, к северу от Уилшира никто не парковался. Так что работы нам стало не хватать. Тогда мистер Кориш сказал, что придется урезать расходы и одного из нас уволить, а может, и двоих, а смотреть он будет по выработке каждого.
— Он сказал это до или после убийства? — спросил Босх.
— Как раз перед этим — нас же тогда еще трое было, никто пока не был уволен.
Опередив Босха, я спросил, как решение хозяина повлияло на отношения водителей.
— Ну понятно, лучше от этого не стало, — покачал головой Клинтон. — То мы были друзьями, одной командой, а то вдруг стали конкурентами — понятно, каждый хотел сохранить свое место.
— А Джессап?
— Джейсон совсем озверел, если можно так выразиться.
— Он нервничал?
— Ну конечно — он же оказался последним! Мистер Кориш повесил специальную доску, где отмечал, кто сколько машин привез, и у Джейсона было меньше всех.
— И он был недоволен?
— Не то слово! Злой был, как не знаю кто.
— Вы помните, как он вел себя в день убийства?
— Кое-что помню. Я уже говорил мистеру Босху: Джейсон хотел застолбить улицы — типа, Виндзор весь его плюс Лас-Пальмас и Люцерн, ага. Мы с Дереком, другим водителем, говорим ему, мол, нет таких правил, а он на дыбы: попробуйте, увезите оттуда хоть одну машину, пожалеете!
— То есть он вам угрожал.
— Ну да, можно и так сказать.
— Вы точно помните, что Виндзор он упоминал?
— Точно.
Очень ценная информация — с точки зрения психологии подозреваемого, — хотя и не слишком надежная без дополнительного подтверждения со стороны Уилберна или Кориша. Кто знает, живы ли они, и если да, то можно ли их найти.
— Джессап делал попытки как-то исполнить свои угрозы? — спросила Мэгги.
— Нет, а как бы он смог? Разговор был в тот самый день, когда… Его арестовали, и все закончилось. Так что не могу сказать, что сильно горевал, когда его забрали… а Дерека мистер Кориш тогда же выгнал — за то, что он скрыл судимость. Я один остался и проработал еще четыре года, пока не подкопил на собственное дело.
