была грусть. Благодаря ей чуть более явственно выделялась одна особенность Ирки, не наносившая никакого ущерба её наружности. Правый глаз пианистки слегка косил в сторону виска.
– Сегодня работаешь? – поинтересовалась Рита, садясь за стол.
– Ещё как! Ты знаешь, кто к нам пожалует?
– Патриарх?
Ирка улыбнулась, сначала бросив взгляд за окно. Очень быстрый взгляд.
– Нет, не он. Но что за ирония? Если Иисус Христос позволял блуднице трогать себя, почему последователь его не может взглянуть, как честные девушки раздеваются?
– Потому, что честные девушки охренели! – вскричала Рита, – у бедного патриарха не хватит денег даже на одну сиську взглянуть, на самую маленькую, и даже у самой честной-пречестной! Так кто пожалует?
– Ты почти угадала, на самом деле, – признала Ирка, вновь покосившись на солнышко за окошком, – но только вместо святого отца будет святой сын.
– Какой к чёрту сын? Откуда у патриарха дети?
– У патриарха, конечно же, детей нету. По крайней мере, не должно быть. А вот у пресс-секретаря ФСБ есть очаровательный сын двадцати трёх лет, который месяц назад стал членом правления очень-очень крупного банка.
Рита поставила чашку с кофе, сперва расплескав немножко.
– Ты говоришь про сына этого странного человека, который чуть ли не каждый день рассказывает о сотнях предотвращённых терактов?
– А про кого же ещё? У нас, слава Богу, только одна ФСБ. У неё, насколько я знаю, только одна пресс-служба. Подстава, да? А ведь у меня, как нарочно, завтра зачёт! Зачёт по специальности.
– Да, засада, – кивнула головой Рита, меланхолично жуя севрюгу, – на твоём месте я бы сегодня позанималась.
– Риточка, мне поставили тяжелейший номер с шестом! Надо разминаться. Что для меня важнее – сносно сыграть трём профессорам "Апоссионату" или красиво покрутить жопой перед сынком пресс-секретаря ФСБ? Ясный пень, второе! Если он мне закажет приватный танец, я сдам зачёт автоматом!
– А почему ты в этом уверена?
– О, тут есть одно обстоятельство! Потому, что он фанатеет от Анжелики Варум. А я – её копия. Даже голос могу такой вот изобразить…
Последнюю фразу Ирка произнесла очень тонким и нежным голосом. Допив кофе, Рита внимательно на неё взглянула и закурила.
– Да, получается. Но насколько точна эта информация? Анжелику Варум лет десять уже никто и не вспоминает. А ему – только двадцать три года.
– И тем не менее, это точная информация. Для него специально искали клуб, в котором работает стриптизёрша с такой вот внешностью. Говорят, когда он увидел фотку мою, у него глаза чуть не лопнули!
– Да ты что?
– Клянусь!
И Ирка кошмарно выпучила глаза, словно демонстрация их способности лопнуть была отличным способом доказать, что она не врёт. Её озабоченное лицо от этого стало очень комичным. Однако, Рита даже не улыбнулась.
– Ну, замечательно, – проронила она, стряхивая пепел, – просто ништяк! Чем ты недовольна?
– Ритка, ты издеваешься надо мной? Кто мне говорил, что гэбню надо обходить за сто километров?
– Да это разве гэбня? – поморщилась Рита, – какая эта гэбня? Это просто мальчик с тонкой душевной организацией – не в папашу. На твоём месте я бы взяла быка за рога! Если он фанатеет от Анжелики Варум – постарайся вести себя, как она. У неё, по-моему, много клипов. Найди их и посмотри. Впрочем, с ней достаточно ясно всё и без клипов.
– И это – всё, что может мне посоветовать профессиональная аферистка и проститутка? – спросила Ирка, беря со стола смартфон.
– Девочка моя! Самая прожжённая проститутка тебя уже ничему научить не сможет. Если нужна консультация экстремистки, то вот она: сделай так, чтоб этот мажор и все его братья по разуму объявили себя агентами марсианской разведки и попросились в бронированную камеру. Там вреда от них будет меньше.
– Это легко сказать! Но как это сделать?
– Да ещё легче! Выйди за него замуж и подмени себя Женечкой.
– То, что ты предлагаешь – не экстремизм, – заметила Ирка, – это фашизм. Ага, вот есть видео!
Из смартфона стала звучать грустная мелодия под ударные, и почти забытый девичий голосок запел: "Целый город мокнет под дождём этой ночью и холодным днём…" Внимательно глядя, как Анжелика Варум с микрофоном и в белой шапочке с перьями двигается по сцене среди каких-то людей, Ирка потащилась в свою и Женькину комнату. Направляясь к себе через три минуты, Рита увидела, что она уже делает упражнения на растяжку, стоя в одних трусах с опорой руками на пианино. Её звёздная двойница пела "Гуд бай, мой мальчик!" От гибкого, смугловатого тела Ирки оторвать взгляд было трудно. Рита остановилась, и у неё промелькнула мысль, что будь у этой девчонки сильный характер, она бы кашу сейчас нормальную заварила. Но ведь характер-то не приделаешь! Или всё же можно его приделать?
Следя за Иркой, задумалась Рита так, что даже и не услышала лязг замка входной двери и обернулась только на вопль:
– Рок-н-ролл жив! Вырубай попсу!
Это была Женька. Она припёрлась с каким-то своим ровесником идиотского вида. Точнее, хипстерского. С татушками на щеках. Выставив его, против чего Женька не очень-то возражала, Ирка с Ритой заметили, что на ней – всё новое, и весьма дорогое: юбочка, кофта, колготки, туфельки, а в руке она держит акустическую гитару, также не из дешёвых. Вопрос, откуда всё это, вызвал у Женьки хохот.
– "Форд" продала! Ой, Ритка, не бей! Шучу! Держи ключик. Я продала только яблочки. Сливы съела. Ох, и вкуснющие! Что за сорт? Я не обосрусь?
– Да где ты продала яблоки? – удивлённо спросила Рита.
– Возле метро! Багажник открыла, стою, ору: "Яблочки берём! Берём яблочки!" Расхватали за полчаса.
– А менты где были?
Этот вопрос вызвал изумление Женьки.
– Что значит, где? – спросила она, сняв туфли и сев на стул поиграть, – везде! Как всегда! А разве они могут быть где-нибудь ещё?
– Да чего ты брешешь-то, Женька? Они меня прогнали оттуда через минуту! А ты ещё на чужой машине была!
– Так ведь у тебя рожа тридцатилетней минетчицы, – объяснила Женька, взяв пару довольно сложных аккордов, – а у меня – шестнадцатилетней. Кстати, я залила полный бак бензина на самой лучшей заправке!
– Не вздумай петь, идиотка, – предупредила Ирка, – я разминаюсь!
Женька обиделась, и, поставив гитару в угол, пошла на кухню пить чай. Решив до конца всё выяснить, Рита к ней присоединилась.
– Откуда деньги взяла? – спросила она, следя за угонщицей. Та, звеня, грохоча и ругаясь матерно, развела в огромной эмалированной кружке почти чифирь и высыпала в него половину сахарницы.
– Откуда, откуда! Сказала – яблоки продала! Ты чего, тупая?
– Какие яблоки, твою мать? Их было килограмм двести, максимум! Даже если ты загнала их по сто рублей, чего быть не может, это – двадцадка! Туфли, в которых ты притащилась, стоят дороже!
– Я не обязана отвечать на твои вопросы.
Так заявив, ещё одна копия Анжелики Варум уселась и присосалась к чёрному пойлу. Её лицо зарумянилось, а потом
