Лиля, слушая Надеждин рассказ, и имела кое-какие сомнения, то теперь они перешли в уверенность: эта беспокойная женщина снова что-то скрывает, а ее, Лилю использует только для того, чтобы выкачать нужную информацию. Ну, этот номер у нее не пройдет!
– Так что? Поговоришь с этим Голубкиным?
– Попробую. Уж больно странная история с этой вашей газетой. То ли она есть, то ли ее нет. Хочется разобраться.
«Знала бы ты еще про Семена Семеныча…» – подумала Надежда и поскорее отвернулась, чтобы Лиля ничего не поняла по ее лицу.
Лиля Путова поднялась на третий этаж типовой хрущевской пятиэтажки и позвонила в дверь. Звонок прозвучал очень громко, но на него никто не отозвался. Лиля немного выждала и позвонила еще раз. И на этот раз никто не отозвался. Она подумала, что Голубкина нет дома и придется приезжать к нему еще раз. Но в это время приоткрылась соседняя дверь, из которой выглянул небритый мужик в майке-алкоголичке.
С невольным уважением оглядев Лилину мощную фигуру, он проговорил:
– Чего звонишь? Чего людям мешаешь культурно отдыхать?
– Но я же не к вам в квартиру звоню, а к соседу вашему, Василию Ивановичу…
Сосед махнул рукой и процедил:
– А это без разницы. У нас тут такая слышимость – к одному позвонишь, весь дом бежит открывать. А ты, значит, к Иванычу пришла? Везет же человеку! Такие фемины его навещают.
– Да только его нет.
– А зачем он тебе? Заходи ко мне, у меня и пивко есть.
– Да нет, спасибо, у меня к нему дело. Не знаете, когда он придет? Или где его можно найти?
– А сколько сейчас времени?
Лиля взглянула на часы:
– Половина второго.
– Ну так, значит, он на бассейке.
– Где?
– Да тут поблизости сквер такой есть, с прудом. Ну или с бассейном. Бассейка называется. Так вот, Иваныч в это время всегда там. Какую-то птицу особенную караулит.
– А где этот сквер?
– А как выйдешь, иди налево, там дом будет деревянный, возле него повернешь и как раз к бассейке выйдешь.
Лиля вышла из дома и пошла в указанном направлении.
Через несколько минут она действительно оказалась в сквере, посреди которого располагался полузамерзший квадратный пруд с большой полыньей посредине.
Неподалеку от пруда на корточках сидел пожилой человек в теплой куртке и темно-зеленой вязаной шапке, вооруженный большим профессиональным фотоаппаратом.
Лиля тихонько подошла к нему сзади и окликнула:
– Василий Иванович!
Мужчина вздрогнул, подпрыгнул и испуганно оглянулся на Лилю.
– Надо же, как напугала!
– Ох, извините…
– Чего надо?
– Поговорить бы!
– Ты что, не видишь, я работаю? Поганку караулю!
– Поганку? Это же грибы такие! Разве они зимой бывают? И зачем их караулить?
– Сама ты гриб! Поганка, она же чомга, это птица водоплавающая. Очень редкая.
– Ох, извините, но я никого не вижу…
– Ну да, сейчас не видишь, потому что она под водой. Рыбу там ловит. Она очень долго может под водой плавать. Вот я и караулю, когда она вынырнет…
В это самое время из воды показалась изящная птичья головка на длинной, изогнутой вопросительным знаком шее, украшенной воротничком из перьев.
– Вот же она! – Голубкин направил на птицу фотоаппарат, но чомга расправила крылья и взлетела.
– Вот черт, – расстроился фотограф, – два часа ее караулил, а сумел сделать только один снимок… А все ты! Ты вообще кто такая? Вроде лицо знакомое…
– Я Лиля Путова, мы с вами в одной газете работали. В «Утреннем какао»…
– Ах, Лилипутова! – Мужчина заулыбался. – Как же, как же! Помню. И о чем же ты хотела со мной поговорить?
– Об одной вашей старой фотографии.
– Что? Ну ладно, только пойдем уже домой, а то я подзамерз. А поганка… она сегодня уже больше не прилетит.
Лиля с Василием Ивановичем вернулись к пятиэтажке и поднялись на третий этаж. Фотограф открыл дверь ключом, но не успел зайти в квартиру, как соседняя дверь приоткрылась, оттуда выглянул тип в майке и приглушенным голосом проговорил:
– Иваныч, чего скажу! К тебе тут такая фемина заходила… я ее к себе приглашал, но она…
Тут сосед увидел Лилю, засмущался и исчез за дверью.
Василий Иванович усмехнулся и, только войдя в квартиру и закрыв за собой дверь, проговорил:
– В таких домах от соседей ничего не утаишь!
Они прошли на тесную кухоньку. Хозяин накрыл на стол, поставил чайник и осведомился:
– Чаю? А может, чего покрепче? У меня коньяк есть, армянский, очень хороший.
– Нет, я на работе не пью. И вообще я за рулем.
– Ну и ладно… а я капельку выпью, а то замерз, понимаешь… – Он достал из шкафчика бутылку коньяка, плеснул в хрустальную рюмку и выпил одним глотком. – Так о какой фотографии ты хотела со мной поговорить?
– Вот об этой. – Лиля показала Голубкину переснятую на телефон газетную страницу с фотографией. – Ваша работа?
Василий Иванович максимально увеличил снимок, внимательно рассмотрел его и уверенно проговорил:
– Моя. Видишь, голубь в нижнем правом углу? Это вроде как моя подпись.
– Да, я сразу так и подумала. Про вашу подпись все знают. А вы не можете вспомнить, когда вы сделали этот снимок и для какой газеты?
Василий Иванович на мгновение задумался.
– Я понимаю, это трудно… много лет прошло…
– Да ничего не трудно. У меня порядок и система. Сейчас… обожди минутку…
Голубкин встал на стул, открыл антресоль и достал оттуда толстую тетрадь в черном коленкоровом переплете. Положив тетрадь на стол, он долго листал ее и наконец радостно воскликнул:
– Вот! Вот оно! Я же говорил – у меня порядок, система! Значит, этот снимок я сделал… – он назвал точную дату, с которой миновало почти сорок лет.
– Здорово! Надо же, какой у вас замечательный архив, – польстила ему Лиля.
– А то! – Голубкин гордо расправил плечи. – Без порядка в нашей работе никуда!
– А там, в вашем архиве, не записано, для какой газеты вы тогда снимали?
– Ни для какой.
– Как это?
– А я тогда был вольным стрелком. Как сейчас говорят – фрилансер. Снимал все сколько-нибудь интересное, а потом предлагал газетам и журналам. Кто больше заплатит – тому и отдавал. Молодой был, мне такая свободная жизнь больше нравилась. Правда, заработок не постоянный – когда много заработаю, а когда почти ничего, хоть зубы на полку клади. Поэтому я в штат газеты и устроился – конечно, свободы меньше, зато оклад какой-никакой в любом случае получаешь. – Он снова заглянул в тетрадь и вдруг проговорил: – А почему тебя именно эта фотография заинтересовала?
– Э-э… я одним журналистским расследованием занимаюсь… пока ничего толком сказать не могу,
