комплекции, и парень, однажды высмеяв ватник деда, натянул на него свой пуховик.
– Не новый, конечно, но фирменный, теплый, носи на здоровье, – сопроводил он свой подарок словами.
Михаил Иванович отнесся к легкой куртке с недоверием. Как она может греть, если весу в ней полкило? Но потом убедился, что греет. И каждую зиму теперь из него не вылезал. Пятую зиму, если быть точным. Ткань ветшала и требовала бережного к себе отношения. А Осипов хватает, понимаешь!
Следом за этим грубияном подлила масла в огонь и их участковая – Мария Сергеевна Климова. Вот уж от кого не ожидал Михаил Иванович претензий, так это от нее.
– Прекратите устраивать беспредел, гражданин Пачкин! – сурово сведя брови, выпалила она, позвонив в его квартиру на следующий день после убийства Зины. – Вы понимаете, что нарушаете закон?
– Я?! Нарушаю?!
Он – честно – не нашелся, что ей ответить. Еще и обиделся до глубины души.
– Вы устраиваете саботаж, демонизируете Карелина…
И так далее, и все в таком же духе.
Из всего сказанного ею Пачкин понял одно: этот убийца, уголовник, маньяк находится под защитой полиции. У него иммунитет, понимаете ли! В отличие от всех других нормальных граждан, это чудовище находится в привилегированном положении. Их всех можно обижать, преследовать, убивать, а Карелина нельзя!
Вот и разболелся Михаил Иванович после таких выпадов в свой адрес. И не пошел в полицию, чтобы сигнализировать как прежде. А ведь ему, оказывается, было что им рассказать. Он вспомнил нечто такое…
– Хрен вам, сволочи, – скрипел он зубами от злости и боли. – Сами ищите!
Михаил Иванович, простонав, опустил ноги с дивана на пол. Нашарил тапки, вдел в них голые ступни и пошаркал на кухню. Там у него в пол-литровой банке имелся отвар. Принесла знакомая из его подъезда – Валя Миронова. Хорошая женщина, добрая, отзывчивая. Дочка ее доктором работала в какой-то клинике большой в самом центре Москвы. Вот и консультировала заболевших друзей своей матери.
Он, сильно морщась от противного лекарства, успел сделать лишь три глотка. В дверь позвонили.
– Ты? – отступил от двери Пачкин, впуская Валю. – Все нормально?
Они теперь всегда так друг друга спрашивали. После того страшного случая в их дворе, когда восемь с лишним лет назад их подругу – Машу Сидорову – забил до смерти Карелин.
– Нормально. У меня нормально, – отозвалась Валентина, протискиваясь полным телом мимо него в дверной проем входной двери. – Молока тебе обезжиренного принесла. Дочка сказала, понемногу можно в кашу добавлять. Да почту твою из ящика вытащила. А то за два дня ящик весь раздулся.
Она скинула с ног войлочные туфли, пошла в одних махровых носках в кухню. Вытащила картонную тубу с молоком. Буханку зернового хлеба. Пачку овсяных хлопьев.
– Если тебе недосуг, Миша, давай сама сварю тебе кашу.
Валя уже достала из шкафа ковшик на литр. Залила овсяные хлопья водой, поставила на плиту. Ее полная фигура в длинном вязаном платье перемещалась по его кухне плавно, не раздражая.
– Почту посмотри, Миша. Там какие-то конверты торчали, – посоветовала она, помешивая кашу.
Пачкин почту кучей положил на обувную тумбочку. Не до корреспонденции ему было. В боку ныло, на душе кошки скребли.
– Успею, – отмахнулся он, с кряхтеньем усаживаясь за обеденный стол, накрытый яркой клеенкой. – Кашки вот поем…
– Ну, смотри, как знаешь, – отозвалась Валя, добавляя немного молока из пакета. – Ни соли, ни сахара, уж извини. Нельзя пока.
– Какие вообще новости? Не выходил два дня.
– Какие новости… Всякие-разные, Миша.
Валя выключила плиту. Вылила жидкую кашу в глубокую глиняную тарелку. Поставила перед ним. Тяжело опустилась на табурет напротив Михаила Ивановича.
– Начинай с Зины, – порекомендовал он.
Взял ложку и принялся помешивать кашу, чтобы быстрее остыла.
– По Зине тишина. Я со всеми нашими поговорила, никто ничего не видел. Вот вообще ничего! А как увидишь? Убили ее поздно вечером. Темно, прошмыгнул в подъезд, кто увидит? Консьержа нет. Камер нет. А я говорила! И дочка моя не раз говорила, что надо собрание созвать и решить уже вопрос если не с консьержем, то хотя бы с видеокамерами. Нет, все экономят! Вот она экономия как дорого обходится. – Она легонько шлепнула пухлой ладошкой по яркой клеенке на его столе. – Уйдет от ответа убийца.
– Не уйдет, – убежденно проговорил Пачкин и сунул в рот первую ложку невкусной вязкой каши.
Валя терпеливо ждала, когда он ее проглотит, склонила голову к плечу.
– Сказал «а», Миша, говори «б», – потребовала она.
Лицо ее с пухлыми румяными щеками, серыми глазами и узкогубым ртом выражало нетерпение. И руки, принявшиеся заправлять пряди в идеальный пучок, подрагивали.
– Кое-что я видел. Не могу пока говорить, чтобы напрасные обвинения не возвести, но кое-что видел. – Он совал в себя кашу ложка за ложкой как заведенный, продолжая бубнить с набитым ртом. – Сначала показалось, что это так себе, ничего не значит. А пока тут валялся, корчился, вдруг осознал… Это может быть ответом на многие вопросы.
– Да ну тебя, Михаил Иванович, – отмахнулась Валя со смешком, решив, что он просто важничает. – Слова одни пустые… Тут вот еще что…
И с заговорщическим видом она принялась ему рассказывать о том, как подружилась их участковая Маша – всеобщая любимица – с этим чудовищем, недавно вернувшимся из тюрьмы.
– Многим, конечно, их дружба нравится. Его тут уж героем объявили, – морщила Валя полное лицо в недовольной гримасе. – Одни мы с тобой его не приняли, Миша. А как? Если он нашу с тобой подругу убил! А теперь вернулся и корчит из себя спасителя мира!
– Убийца он, а не спаситель, – убежденно заявил и отодвинул от себя пустую тарелку Михаил Иванович. – А вот то, что подружились они – скверно. Она же теперь как слепая будет. Ничего вокруг не увидит. На все будет смотреть его глазами.
– Конечно! Он ее потащил к зятю Зины в больницу, представляешь? Человек заболел, а они его там допрашивали.
– Ой, вот при чем же тут зять-то? – поморщился Пачкин. – Они же разводятся с Зининой дочерью. Какой ему резон?
– Ничего не разводятся. Помирились они, – отмахнулась Валя. – Зина будто простила его и дочери велела простить. Дети у них и все такое.
– Ага! – удивленно вскинул брови Пачкин, поставил локоть на стол, подпер щеку. – Стало быть, мечты его сбылись? Хотел в психушку тещу отправить, не вышло. И тут она так кстати померла. Ох, и мутная история, скажу я тебе, Валя.
– Думаешь, это зять? – подалась Валя в его сторону.
– Мог и зять, а мог и еще кто-то, – выразительно поиграл бровями Пачкин. – В смысле,
