– Сиди здесь и помалкивай! Да пошел ты! Сам иди! Лизка сожрала кусок мяса со стола! Ай, паршивка!
Потом Арчибальду надоело вести беседу с собой, любимым, и он вновь вернулся в гостиную.
Гликерия Модестовна проснулась в три пятнадцать и, ощутив непреодолимое желание проглотить пару-тройку бутербродов с ветчиной или сыром, вознамерилась немедленно осуществить задуманное. Единственное, чего она боялась, так это разбудить Копейкиных. Розалия не раз твердила, что после девяти вечера жрать вредно для здоровья, и Гликерии Модестовне жутко не хотелось, чтобы ее засекли за поеданием калорийной пищи глубокой ночью. Скинув с себя одеяло, Шухеровская сладко потянулась и свесила ноги вниз.
Пребывая в полной уверенности, что в коттедже все спят крепким сном, она бесшумно подошла к двери.
В коридоре она едва не грохнулась на пол из-за маячившего под ногами Парамаунта.
– Отойди, пусть тебя хозяева кормят, я сама жрать хочу как собака.
А в гостиной Гликерия услышала то, от чего у нее по спине пробежались мурашки.
– Жрать после девяти вечера вредно! Хватит жрать!
Женщина разинула рот. Арчибальд сел ей на плечо.
– Я разрешу тебе съесть много орехов! – повторил попугай слова свекрови.
Модестовна отмахнулась: – Нужны мне твои орехи как рыбке зонтик. Я лучше бутербродиками заправлюсь.
– Сиди здесь и помалкивай! – не унимался Арчи.
– А ты мне не указывай, – разозлилась Гликерия. – Куда хочу, туда и иду. Что ж мне, по-твоему, на голодный желудок спать ложиться?
– Мамочка!
– Да отвали ты! – выругалась Шухеровская.
Арчи в долгу не остался:
– Закрой клюв, корова! Где моя помада? Стерва кривоногая!
А потом начался вышеупомянутый триллер. Гликерия Модестовна пересекла столовую, зашла в кухню и увидела следующую картину. Возле открытого холодильника стоит какая-то баба, тырит сок и – о боже! – держит в руках пистолет.
Забыв о еде и вообще обо всем на свете, Шухеровская, моментально перевоплотившись в телохранителя, одним прыжком оказалась рядом с Розалией.
Наталья вскочила от жуткого визга и отборного мата. Выбежав в коридор, она услышала доносившуюся с первого этажа возню и гул Гликерии Модестовны.
Борьба проходила на кухне. Натка щелкнула выключателем и отскочила в сторону.
Гликерия заламывала руку лежащей на животе незнакомке и громко вопила:
– Наташка, я же говорила, что жизни Розалии Станиславовны угрожает опасность. Вы с Каткой мне не верили. Теперь смотри. Поймала с поличным злоумышленника. В дом к вам пробралась. Сволочь! С оружием!
«Сволочь», она же «злоумышленник», подняла лицо и заголосила:
– Чтоб тебя разорвало, гадина! Ты на кого руку подняла? Пусти меня!
Натка выбежала вон. В гостиной она столкнулась с перепуганной Катариной.
– Кто кричит?
– Ой, Ката, Гликерия Модестовна грабителя поймала.
– Где?!
– На кухне.
– Что?
– Иди сама посмотри, лежит там, матерится, а рожа страшная. Уф! Я милицию вызову.
Схватив Натку за руку, Ката влетела на кухню и похолодела. Гликерия Модестовна практически сидела на Розалии.
– Вот она, голубушка, – с чувством проговорила Наталья.
– Ката, скажи этой кретинке, чтобы немедленно меня отпустила.
Натка насторожилась.
– Знакомый голос.
– Гликерия Модестовна, что вы делаете?
– Грабителя обезвреживаю.
– Это не грабитель. Это Розалия Станиславовна!
– Не гони пургу! Что ж я, мордуленцию нашей Розалии Станиславовны не отличу от рожи этой уродины!
– У кого мордуленция? У кого рожа? У меня?! Ну все, ты только что подписала себе смертный приговор!
Катарина попыталась высвободить свекровь, но Шухеровская гаркнула:
– Не лезь! Зашибу!
– Это Розалия!
– Нет.
– Да!
– Уйди, сказала.
– Это она!
– Не она! Харя неидентична.
– Но это ее харя!
– Ката, стерва, следи за словами! – хрипела Розалия.
Поняв, что не признала в незнакомке в пижаме Розалию Станиславовну, Натка бросилась в спальню к свекрови.
Притащив огненно-рыжий парик, она надела его на голову Розалии и возвестила:
– Ну, а теперь похожа?
Гликерия Модестовна присмотрелась.
– Опочки! Чуток походить стала.
– Я вас всех сейчас на куски порву! Слезь с меня, груда металлолома! Принять меня за грабителя – абсурд!
– А пистолет?
– Протри зенки, уродина! Это фонарик!
Шухеровская растерялась.
– Так это… Лицо… Оно ж совсем чужое.
– Дебилка!
– А что с лицом? – недоумевала Гликерия.
Ката обняла свекровь за плечи.
– Ничего особенного, просто Розалия Станиславовна сейчас без грима.
– Чтоб меня волки сожрали! Ну, ей-богу, не признала я вас.
Розалия растирала ноющее плечо.
– Ты телохранитель и должна охранять мое тело. Охранять, а не разламывать его на части. Дура набитая! Ты вывихнула мне плечо!
– Приношу извинения.
– Засунь их себе знаешь куда! Человек вышел попить водички, а эта тупоголовая цистерна чуть не отправила его к праотцам. – Закрыв лицо руками, свекровь понеслась на второй этаж. – Не смейте на меня смотреть! Вы все придурки! Господи, какой позор! А-а-а-а-а… Гликерия, ты бестолочь!
Наталья намочила тряпку и приложила ее ко лбу.
– Я ведь тоже ее не сразу узнала.
– Скажи спасибо, что она не придала этому значения.
Гликерия Модестовна подняла с пола фонарик.
– Девки, че-то я все равно не врублюсь, а куда делось дневное лицо Розалии Станиславовны? То, которое было помоложе и посвежее.
– Вечером смылось в раковину, – пошутила Катка и вышла.
– Как в раковину? – Шухеровская удивленно смотрела на Наталью.
– Не спрашивайте меня ни о чем. Я иду спать. Спокойной ночи.
– Ну топай, топай.
Оставшись в одиночестве, Гликерия Модестовна выдохнула:
– Да, дела-а-а… Откуда ж она столько грима достает, и где он у нее хранится?
* * *
Сначала Томочка аккуратно складывала вещи в шкаф, но… когда нудное бормотание матери вконец вывело девушку из себя, она начала просто кидать кофточки и блузки на полку. Кира Вениаминовна праздновала свою маленькую победу – неделю назад Тома вернулась домой. Ее поездка к Анжелике не прошла даром, и теперь Кира постарается сделать все, чтобы ее дочурка резко изменила образ жизни. Для начала необходимо познакомить Тому с одним перспективным человеком, который идеально подходит на роль зятя.
– Тома, не бросай так вещи, дай я тебе помогу.
– Сама справлюсь.
– Дочь, нам надо откровенно поговорить, я не хочу становиться тебе врагом. Выслушай меня.
– Для чего, мама? Я и так наперед знаю, о чем пойдет речь, ты собираешься поносить Филиппа.
– Не упоминай имя этого лоботряса в моем доме.
– В нашем доме! – закричала Тома. – Я здесь прописана и имею полное право говорить о ком угодно. Ты не можешь запретить мне встречаться с Филом, не надейся, что с моим возвращением что-нибудь поменяется. Тебе удалось запудрить мозги Лике, представляю, какой спектакль ты ей устроила, наверное, не обошлось без твоих фирменных примочек.
– Тамара, следи за словами.
– Оставь меня одну.
Кира Вениаминовна зазмеилась улыбкой.
– Дурочка, твоя злость на меня скоро пройдет, в нашей семье вновь воцарится мир.
– Не думаю.
– Тома, я хочу познакомить тебя с Игорем.
Тамара вскинула брови и отбросила в сторону розовый топ.
– С каким еще Игорем?
– Он работает в нашем банке. Очень многообещающий молодой человек. У него большое будущее. Представляешь, даже сам Афанасий Юрьевич отметил…
– Все понятно, не продолжай. А своему Игорю можешь передать следующее: если он такой перспективный и многообещающий и его даже отметил неизвестный мне Афанасий Юрьевич, то пусть ищет жену самостоятельно. Ненавижу сводников, они лезут в чужую жизнь и почему-то всегда считают себя правыми. Им одним известно, кто, с кем и когда будет счастлив.
– Я пригласила Игоря к нам на ужин. Он придет в субботу.
– Отлично. Надеюсь, его присутствие доставит вам с папой огромное удовольствие.
– Игорь придет к тебе.
– Я его не приглашала.
– Томка, посмотри на меня, посмотри, я сказала. И скажи, я способна сделать своему единственному ребенку больно?
Тамара отвернулась.
– Ты уже сделала мне больно, мама. И продолжаешь делать, но, к сожалению, сама этого не замечаешь.
Кира Вениаминовна потеряла над собой контроль.
– Что ты в нем нашла, дура! Чем он тебя привязал к себе, у вас нет ничего общего, он – это он, а ты…
– А кто я?
– Ты моя дочь!
– Это не повод, из-за которого я должна расстаться с Филом.
Кира взяла Тому за руку.
– Томка, сядь. Давай поговорим спокойно.
– Вряд ли у нас получится.
– Томик, представь на секунду, какая случится трагедия, если ты вдруг забеременеешь от… Филиппа.
– Трагедия? Для любой нормальной женщины рождение ребенка – счастье.
– А кто станет заниматься его воспитанием? Ты подумала, откуда вы на это возьмете деньги? Филипп не сможет обеспечить тебя и малыша всем необходимым, и тогда случится страшное. Ты горько пожалеешь о совершенной ошибке, но будет поздно, Томка. Обратной дороги нет. Вся жизнь разлетится на мелкие кусочки, ты пополнишь ряды несчастных замужних женщин, которые в свое время поступили безрассудно и, не прислушавшись к совету любящей матери, пошли ей наперекор.
