Ознакомительная версия.
Он проворочался на бугристом Жориковом диване до утра, раздумывая, что делать дальше. Продолжать, раз ввязался, или гори оно все синим пламенем? Девушек жалко…
Уснув под утро, Монах благополучно проспал до одиннадцати. Из-за закрытой двери доносились невнятные крики и звяканье посуды. Анжелика увела детишек из гостиной, давая ему поспать. Ад рем[2], приказал себе Монах и вскочил с дивана. Во сне пришло решение не делать резких движений, а спокойненько рассмотреть ситуацию со всех сторон и пощупать клиентов из списка Киры. Она дала ему список до того, как уволила, значит, он, Монах, в долгу. А там – как карта ляжет. Даст бог, ничего не произойдет, а произойдет… тогда посмотрим.
Он набрал номер своего нового знакомого, журналиста Леши Добродеева, и между ними состоялся интересный разговор.
–Христофорыч! Привет! – обрадовался журналист. – А я собирался тебе звонить. Вброс информации прошел удачно. Поярков намертво вцепился в эти туфли, так что все путем, не стал даже приставать с вопросами. Ты как?
–Нормально. Леша, хочу спросить… ты знаком с Леонидом Громовым, нашим криминальным литературным светилом?
–С Леней? Конечно, а что?
–Что он такое? Действительно, талант?
Добродеев хихикнул:
–Любой талант, говорят умные люди, это девяносто процентов задницы и десять – таланта. Так вот в случае с Леней это все девяносто девять. Парень попал в струю, понимаешь? Десять лет он писал в стол, никто даже читать не хотел, и вдруг нате вам – прекрасная метаморфоза! Востребован, любим, раздает автографы, строчит по пять опусов в год, цены себе не сложит. Учит молодых графоманов, наставляет молодежь, светится на экране и в прессе. Классик при жизни.
–А как человек?
–Как человек – нормальный. Упертый – поставил цель и попер как танк.
–Семья есть?
–Был женат дважды, теперь свободен. Я сделал о нем два материала, могу найти.
–Спасибо. Как его по батюшке?
–Максимович. Хочешь, познакомлю? Он тебе книжку свою подпишет, поставишь на полку, гордиться будешь. Слушай, ты вечером свободен? Может, посидим у Митрича? Поговорим за жизнь. Мы же теперь вроде заговорщиков.
–А где он живет?
–Леня? На проспекте Мира, восемь. Первый подъезд, третий этаж. Номер квартиры не помню. Кажется, справа. Так как насчет Митрича?
–Извини, Леша, пока не знаю. Слушай, еще вопрос… Ты знаком с Дудко Ю.Л. из мэрии? – Дудко Ю.Л. был номером третьим из списка.
–С Юриком Дудко? Знаком.
–Что за персонаж?
–Ну как тебе… работает в мэрии, невелика шишка, компанейский мужик, женат, трое детишек. А что?
–Понятно. Расскажу при встрече. – «Не тот ли это тип, что хватается за нож», – подумал Монах, вспомнив рассказ Кирилла.
–Это когда?
–Я перезвоню.
–Давай, – разочарованно сказал Добродеев. – Жду.
Монах выпил три чашки кофе, отбил все попытки Анжелики накормить его завтраком и пошел знакомиться с номером вторым из списка Киры – писателем Леонидом Громовым…
Он не стал звонить писателю, решив застать его врасплох, без подготовки. Люди, захваченные врасплох, более искренни в словах и жестах, их легче «прочитать». Правда, Громов мог отсутствовать, но это уже относилось к сфере профессионального риска. Придем еще раз.
На двери квартиры справа на третьем этаже красовалась золотая десятка. Монах позвонил. В дверном глазке мелькнул проблеск, и он понял, что его изучают. Он улыбнулся самой обаятельной из своих улыбок, помахал рукой и сказал:
–Свои!
Дверь приоткрылась на длину цепочки.
–Вы ко мне? – спросили оттуда.
–Леонид Максимович, я к вам как к автору криминальных романов. Есть исключительный сюжет.
–Вы, собственно, кто?
–Частный детектив Олег Монахов, близкий друг Алексея Добродеева. Он тоже собирался прийти, но дела… дела, увы, задержали. Нужно поговорить, Леонид Максимович.
–Вы действительно частный детектив? – Громов открыл дверь.
Стало заметно, что писатель был невелик ростом, изящен, с маленькими руками и ногами. Рядом с громадным Монахом он напоминал подростка, и Монах почувствовал себя Гулливером.
–Ну… почти, – признался Монах. – Корочек у меня нет, я подпольный частный детектив. Зато ни перед кем не отчитываюсь.
–У вас ко мне дело?
–Мы могли бы побеседовать?
Было видно, что Громов колеблется.
–Конечно, прошу! – сказал он наконец. – Давайте шубу.
Они расположились на диване, и Монах сказал:
–Извините, что ввалился без звонка…
–Хотели захватить меня врасплох? – Громов иронически усмехнулся.
–Именно! – не стал возражать Монах. – Знаете, люди, захваченные врасплох, обычно выдают себя…
–Знаю! – перебил его писатель. – Писал об этом неоднократно. Вы меня читаете?
–Не довелось, простите великодушно. Но интервью смотрел. Был впечатлен, очень понравилось, особенно про идеальные убийства. Только я так и не понял – бывают или не бывают?
–Черт его знает! Это как правило рулетки – вроде есть и в то же время нет. Я подарю вам свой последний роман. Хотите кофе?
–Не откажусь. Покрепче, пожалуйста, – добавил Монах, вспомнив кофе, приготовленный Анжеликой.
Громов удалился на кухню, а Монах принялся осматриваться. Дом, в котором проживал писатель, был старый – времен сталинской застройки и напоминал крепость толщиной стен и небольшими окнами-бойницами. В комнате преобладали багрово-коричневые тона – ковер на полу цвета засохшей крови, коричневый кожаный диван, темно-красные гобеленовые подушки, в тон – портьеры; темно-коричневая мебель, массивная и очень старая. Две картины – бесконечная унылая равнина и букет – похоже, роз – в довольно мрачной гамме – черно-лиловой. Плоский экран телевизора во всю стену; музыкальный центр с вертикальным стендом, плотно заложенным компакт-дисками. Монах, оглянувшись на дверь, подошел и вытащил наугад первый попавшийся диск. Это была «Травиата» Верди. Монах хмыкнул…
Они пили кофе, посматривая друг на друга: громадный, как слон, Монах, в свитере с растянутым воротом и некрупный Громов со своими длинными волосами, молодежной футболкой с десятком разноцветных гербов на груди и рукавах и серебряной цепочкой с медальоном в виде свитка с иероглифами. На безымянном пальце его правой руки сидело массивное серебряное кольцо с квадратной печаткой из тускло-красного камня, по виду сердолика. Монах не торопился, держал паузу, уступая хозяину право высказаться первым. Тот, однако, тоже не торопился. Пауза затягивалась, что выглядело просто глупо. Во времена детства Монаха ребятня играла в «кто первый моргнет», проигравший получал щелбан. Монах «моргнул первым», отставил чашку и сказал:
–Леонид Максимович, мне нужна ваша помощь.
Громов кивнул.
–Вы уверены, что я… Пожалуйста, только имейте в виду, что все мои сюжеты умозрительны и оперативного опыта как такового у меня нет.
–Я понимаю, но… у вас криминальный нюх, если можно так выразиться, а я начинающий детектив-любитель. – Монах скромно потупился.
–Слухи о моей смерти сильно преувеличены, – улыбнулся писатель. – Давайте выкладывайте. Я ведь тоже любитель.
–Речь идет об убийстве Ирины Г., которое произошло двадцать девятого октября.
–Знаю, читал добродеевский материал. А вы, извините, каким боком?
–Меня попросила о любезности хозяйка клуба девушек по вызову «Черный фарфор»… – Монах метнул пронзительный взгляд на писателя. – Мы с ней добрые знакомые, хотя, боюсь, она слишком хорошего мнения о моих скромных способностях. Вам этот клуб знаком, я думаю.
–Знаком, – признал писатель после небольшой заминки. – И что? А какое отношение… – Он вдруг осекся.
–Убитая девушка вам тоже знакома, возможно, под именем Руна.
–Руна? Ирина – это Руна? – Громов вскочил с места и рухнул обратно. – Не может быть! Я же виделся с ней… пару недель назад!
–Увы, Леонид Максимович.
–Да что вы так официально… можно Леонид. Не могу поверить! Такая славная девушка… Я знаю, ведется следствие, но мне и в голову не приходило…
–К вам еще не обращались?
–Нет. Что уже известно?
–Это к Добродееву, он водит дружбу с полицией. Я хотел спросить… Принести воды? – спросил он, видя, что писатель сидит с закрытыми глазами.
–Спасибо, не нужно, я сейчас… Спрашивайте.
–Мне интересна любая мелочь, Леонид. Возможно, Ирина… то есть Руна, рассказывала о себе, о своей семье, возможно, жаловалась, что ее преследуют, звонят, на неприятности на работе… Словом, все, я подчеркиваю – все, что могло бы помочь. То, что казалось неважным, теперь может пролить свет, так сказать.
–Обычные разговоры – как дела, погода… Да и не разговаривали мы… то есть я хочу сказать, все больше слушали музыку. Я работаю с семи утра, иногда по ночам, устаю, мне как-то не до разговоров. Хочется помолчать, понимаете, да и мысли всякие… Музыка – другое дело. Руна любила Вивальди… – Он замолчал. – Понимаете, она была нормальным человеком, с чувством юмора, умница, жизнерадостная… Мы находили общий язык. Кроме того, она читала мои книги. Знаете, это очень подкупает. – Он слабо улыбнулся.
Ознакомительная версия.
