Ознакомительная версия.
–Я всегда знала, что ты шлюха! – заявила Мария. – А у меня сегодня день траура, надо напиться. Составишь компанию?
Днем траура Мария называл собственный день рождения. А она, свинья, забыла.
–Составлю! – обрадовалась Кира. – Где и когда?
–В полдень у театра. Сначала по магазинам, потом в кабак. Мне нужны положительные эмоции – вечером у меня суаре. Коллеги приготовили концерт. Явка по желанию.
–Я приду!
…Кира пила кофе, грызла ванильный сухарик, с чувством легкой вины вспоминала Олега, предвкушала пробег по бутикам и последние новости в изложении Марии и ее же ядовитые комментарии. День был прекрасен, светило солнце, в подоконник плюхались с крыши крупные капли тающего снега – весна, да и только! Ее охватило чувство радости, даже голова закружилась, и сердце готово было выскочить… две чашки кофе! Все будет хорошо! Она поговорит с Кириллом… Дура! Вообразила себе всякие страшилки… Мария любит орхидеи мрачных тонов – темно-лиловые, бордо, коричневые… По дороге купить! У Славы всегда свежие, и упаковать в коробку, и еще поискать какое-нибудь серебро и бирюзу или агат – Мария любит побрякушки… И разумеется, она, Кира, заплатит за обед.
…Около «Горной лаванды», цветочного магазина, где работала Слава, стояли полицейские машины. Кира замедлила шаг, предчувствие беды вдруг охватило ее со страшной силой. Маятник судьбы качнулся в другую сторону, радости как не бывало. Словно чья-то безжалостная рука задернула шторы, и солнечный свет померк. Кира рванула шарф, ей стало жарко. Чувствуя слабость в коленках, она подошла ближе. Около магазина кучковались с десяток зевак.
–Что случилось? – спросила Кира у старика в бушлате.
–Убийство! – выдохнул старик. – Барышню убили, продавщицу! Вон оперов сколько наехало.
Кира подошла еще ближе. «Нельзя! Отойдите!» – выступил навстречу парень в форме.
–Что случилось? – с трудом выговорила Кира, мельком отметив собственный безжизненный голос. – Здесь моя знакомая…
–Вы ее знали? – спросил появившийся в двери мужчина. – Зайдите, у меня пара вопросов. Пропустить!
Кира вошла. В зале было несколько человек, которые громко переговаривались. За прилавком, упав лицом в груду цветов – белых роз и лилий, – сидела Слава. Кира узнала ее по платиновым коротким завиткам. На шее девушки она увидела багровые пятна. Кира почувствовала, что еще миг – и она упадет… ужас сдавил ей горло. Смерть среди цветов… был, кажется, такой роман… бедная Слава… Не может быть! Этого просто не может быть!
–Кто вы такая? – спросил мужчина. – Вы ее знали?
–Я покупала здесь цветы… – Кира с усилием сглотнула.
–То есть вы знали ее только как клиентка?
Кира облизнула пересохшие губы. Ей казалось, что в мире наступила гнетущая страшная тишина, и она, Кира, стоит, обнаженная, под прицелом тысяч взглядов. Мужчина смотрел в упор, ждал…
–Нет… Мы не могли бы поговорить… – Она обвела взглядом людей, суетившихся в зале.
–Пройдемте в подсобку, – сказал мужчина. – Я майор Мельник. Пожалуйста, сюда.
Он привел ее в комнату, уставленную цветами в высоких прозрачных банках. Кивнул на стул, уселся сам. Взглянул вопросительно:
–Я вас слушаю.
И Кира стала рассказывать…
…Монах сидел в одиночестве в «Тутси», пил пиво, закусывал солеными орешками и перебирал в памяти детали разговора с писателем. У него мелькнула было мысль вызвать в бар журналиста, но он эту мысль подавил в зародыше – ему нужно было подумать.
Он неторопливо, с удовольствием допивал вторую литровую кружку, когда звякнул его мобильник. Это была Кира. Монах вздохнул, вспомнив, как он вчера сказал Жорику: «Надеюсь, она не позвонит!», и Жорик ничего не понял. Но она позвонила… она все-таки позвонила. Он поднес телефон к уху и услышал возбужденный крик Киры:
–Олег! Олег! Он убил Славу!
Монах молчал.
–Слышите? Сегодня утром! Он разбросал вокруг цветы, и она упала в них лицом! – Кира зарыдала. – Вы меня слышите? Олег! – Она выкрикивала его имя, цепляясь за него, как за соломинку. – Олег, пожалуйста, я дома… вы не могли бы прийти? Сейчас? Мне нужно поговорить! Пожалуйста!
«Что и требовалось доказать», – сказал себе Монах.
…Они снова сидели напротив друг дружки – заплаканная Кира и размякший и слегка осоловевший от пива Монах.
–Олег, вы меня осуждаете, я такая дура, я не должна была… Я ничего не понимаю, я… – Кира говорила бессвязно, как в бреду, прижимая руки к груди. – Я все испортила… с самого начала! Господи, я ничего не понимаю!
–Сколько вы ему заплатили? – перебил Монах.
–Откуда вы… – Она с ужасом уставилась на него: – Вы знали?!
–Догадался, Кира. Напрасно вы не доверились мне. С шантажистом нельзя договориться, запомните!
–Но почему вы меня не остановили? – отчаянно закричала она.
–Как? Вы же были так уверены, что убийств больше не будет. Да и потом… ну, остановил бы я вас, ну и что? Это не помешало бы убийству. Сколько?
–Пятьдесят тысяч долларов.
–Он звонил на мобильный?
–Нет, на домашний. Три дня назад, в среду. Он пообещал: если я отдам деньги, убийств больше не будет.
–И вы поверили…
–Но ведь он взял деньги!
–Он убийца, Кира, и шантажист. Вы видели когда-нибудь честного шантажиста?
–Я совсем потеряла голову! Как вы не понимаете? Я боялась, что будут еще убийства, я боялась его! Я хотела только одного – прекратить весь этот ужас!
–Тем более наше отечественное ноу-хау – взять деньги за решение вопроса и ничего не решить, хапнуть и кинуть. Вы же бизнес-леди… – Последнее прозвучало как издевка.
Кира дернулась, как от удара.
–Кто это мог быть, по-вашему?
–Откуда я знаю? – выкрикнула она.
–Голос, дикция, лексика… никаких мыслей?
–Он говорил через прибор, который искажает голос… Голос как будто вибрирует, и непонятно даже, мужской или женский.
–Что он сказал, помните? Повторите слово в слово!
–Он сказал: «Если вы хотите, чтобы убийства прекратились, заплатите пятьдесят тысяч долларов». Раздельно так, медленно…
–Он сказал «долларов» или «зеленых»?
–Он сказал «долларов».
–Дальше!
–Это было в среду… Он сказал, что деньги нужно положить в пластиковый пакет и оставить в камере хранения автовокзала в десять утра в четверг, в центральном зале, дал номер ящика и код и сразу отключился…
–Вы видели на вокзале кого-нибудь из знакомых?
–Нет, я никого не видела.
–Что за девушка?
–Слава Ткаченко, работала в цветочном магазине, я покупала у нее цветы. Хорошая девушка…
–«Черный фарфор»?
Кира кивнула.
–Что-то бросилось вам в глаза?
–Да! Всюду цветы… и Слава лицом в цветах… и белая гипюровая шляпка с искусственными цветами и вуалью. Как у невесты… Мне никогда не приходило в голову, что там, как на кладбище, всюду цветы, – повторила она. – Тошнотворный удушливый запах… Лилии, розы…
–Как у невесты? – переспросил Монах, вспомнив свой сон… Во сне он прятался от Аманиты в белом свадебном платье в шкафу, одетый лишь в вязаную шапочку с помпоном, а она скалила очень белые зубы на черном фарфоровом личике и водила туда-сюда глазами – искала его. И еще… невеста на страничке Черного Властелина.
Кира кивнула, напряженно глядя на него, подозревая в его вопросе некое прозрение, некий тайный смысл.
–Но шляпка была какая-то мятая, – сказала она, – и цветы тоже мятые, пожелтевшие, как будто они полвека провалялись в сундуке…
Они помолчали.
–Что вы собираетесь делать? – наконец спросил Монах.
–Я уже сделала… я призналась! Я все рассказала – про клуб, про девушек. Там был майор Мельник…
–То есть вы сдали клуб с потрохами? – спросил, ухмыльнувшись, Монах. – Мужественный поступок.
–Сдала. Завтра меня ждут на допрос. Мне уже все равно.
Они помолчали, и Монах спросил:
–Сколько подозреваемых у нас осталось?
–Тех, кто знал всех трех девушек? Трое…
–Кто?
–Громов, Дудко, Речицкий.
–Громова я знаю. О Дудко слышал, он из мэрии. Кто такой Речицкий?
–Местный миллионер, у него десятка полтора продуктовых магазинов в городе и области.
Монах присвистнул:
–Какие люди! Я думаю, следствие заглохнет, как следует не начавшись. И шума не будет, и пыли тоже не будет. Так что вы можете выскочить из этой истории без особого урона для репутации, – пошутил и тут же пожалел об этом – Кира дернулась, как от удара. Монах вспомнил, что тип из мэрии в подпитии хватается за нож, а потом извиняется и платит штраф…
–Уже все равно, – обреченно сказала Кира.
–Кира, у кого была Ирина в тот вечер? Она была с клиентом?
Кира кивнула:
–Она была с Дудко.
–Что за персонаж?
–Дурак. Обыкновенный дурак, который рассказывает дурацкие несмешные анекдоты и гогочет во все горло.
–Дураков и в церкви бьют… – пробормотал Монах. Это было его любимое присловье.
–Трое детей. Не злодей. Если вы думаете… нет! Убийца не дурак.
–Всякие есть, но в данном случае готов с вами согласиться. А Речицкий?
Ознакомительная версия.
