Елена смерила Горячева долгим изучающим взглядом. В ее лице промелькнуло удивление, затем сомнение, затем раздражение и только после всего этого — ухмылка.
— Кто этот человек и что с тобой сделали за выходные? Держишь в изумлении, Антон! А я-то ожидала от тебя еще немного колкостей в мою сторону. — Елена усмехнулась и дружественно хлопнула Антона по плечу. Тот вздрогнул от неожиданности, споткнулся. Удар у нее был крепкий, хотя сама кисть и запястье казались образчиками невесомой девичьей хрупкости. — А что касается кухни… Да, ты говоришь правильные вещи. Показываешь себя очень профессионально. Только… — Богданова поправила свои черные перчатки в нервном жесте. Теперь Горячев заметил, что она тоже переживает. Ему немного полегчало: похоже, прежняя враждебность оказалась рабочей нуждой, а не личным отношением. И все же ссориться с Еленой, пока она его курировала, Антон не хотел. Нужно было использовать имеющиеся условия с умом. — Только, пожалуйста, слушай состав блюда, а не полагайся на специи. Пойдем.
Елена уверенно повела Антона в один из залов совещания на первом этаже. Мимоходом взгляд зацепился за Льва, который стоял на втором и внимательно наблюдал за Горячевым, облокотившись о перила. Последний успел приветственно поднять руку, прежде чем Богданова утянула его вглубь дома. Они огибали стайки стройных девиц — моделей, вероятно — и острова грузных серьезных мужчин, что вели переговоры с хищными, острыми женщинами, успешно и профессионально стрелявшими в толстые животы взглядами. Когда Антон и Елена добрались, Богданова положила руку на ручку прозрачной двери мутного стекла, задержавшись перед входом.
— Здесь все начальнички среднего звена. Ты знаешь, что это значит, Антон?
Антон поджал губы. Определение у него было, но гораздо менее дипломатичное, чем он решился бы озвучить. И все же подобрал слова:
— Заходим в клетку ко львам?
«Где все самцы в отсутствие вожака рвут друг другу глотки, а все самки поднимают хвост перед самым успешным из них», — мысленно добавил Горячев.
— Я примерно понимаю, чем меня будут кормить тут, не волнуйтесь. Просто укажите мне нужных людей.
— Они все нужные. И все женщины, что делает их еще ужаснее в бизнесе. Бабский коллектив, Антон, самое отвратительное зрелище, если он не пытается сдерживать свою суть. И бывает он даже тогда, когда состоит целиком из мужчин. Тебе нужно со всеми познакомиться, взять все, что тебе нужно и… Я думаю, ты сам знаешь, что делать.
Дверь открылась, Елена переступила порог и Антон увидел, как этот шаг изменил ее. Даже походка теперь была такая, что едва ли в ней узнавалась жесткая бизнес-леди. Богданова описывала бедрами идеальную восьмерку, улыбалась каждому обернувшемуся лицу и артистично всплеснула руками, что было абсолютно несвойственно ее холодной личности. Когда за Горячевым захлопнулась дверь, казалось, шум внешнего мира вместе с тем сгорел в наэлектризованном воздухе.
— Девушки, прошу любить и жаловать. Антон Горячев. Слушайтесь его, а то приду я и сожру вас вместе с потрохами, ясно? — в медовом тоне Елены послышался металлический скрежет. Из-за стола для совещаний, на котором в залитой светом комнате уютно уместилось множество фигур и чай с плюшками, поднялись четыре женщины. Пятая стояла у окна. Все они были разные, по-своему интересные и даже необычные, но одинаково ужимистые — это стало совершенно ясно с первого взгляда.
— Это, — Елена обратилась к Горячеву, указывая рукой на невысокую блондинку. Женщина была немного в весе, мягкие черты тела умело акцентировались одеждой в самых выгодных местах, на руках — длинный кричащий маникюр. — Антонина Ивановна. Отвечает у нас за всю бухгалтерию, то есть, главбух.
— Можно просто Тоня, — разулыбалась женщина, сложив руки на груди.
— Это, — Богданова обратила внимание Горячева на высокую брюнетку, стройную и не в меру разукрашенную. Ее возраст сложно было определить под слоем краски, но одета женщина была со вкусом. — Екатерина Антоновна. Она у нас отвечает за весь моделинг, владеет всей информацией по прошлой пиар-компании.
Катя промолчала, просверливая Горячева недобрым взглядом. Но, подобно любой лживой особе, с доброжелательной миной закивала. В ее образе все казалось прекрасным, если бы не попытка выделить самым ярким цветовыделителем из всех, что были в ее косметичке, все то, чем одарила матушка-природа.
— Это… — продолжила было Елена, как ее перебили:
— Ой, я сама-сама, Леночка! — на лице Богдановой на мгновение вспыхнула ярость, но она не успела среагировать на фамильярность, как коллега подлетела к Антону и вцепилась в его руку. — А я Татьяна, можно коротко — Таня.
Татьяна забыла про все на свете, просто исступленно трясла кисть Горячева. Тот ответил как робот с четкой программой: рукопожатие сделал более сдержанным, но обворожительно оскалился, добавляя сексуальности. Нет, никогда женщины в рабочем процессе не должны были очаровывать его. Антон был совершенно уверен, что ему хватит собственной магии, чтобы владеть ситуацией — и ими.
— Это наша Татьяна Ивановна. Она мастер цеха, в котором производится наша косметика.
— Директор, — поправила Таня и обернулась было на Елену, но встретилась взглядом с разъяренной мегерой, готовой к броску. — Мастер, да.
— И Жанна. Она заведует нашей лабораторией. — Богданова кивнула в сторону женщины строгой наружности в белом длинном пиджаке, стоявшей у окна. Та не проявила никакой реакции, кивнула и раздраженно перевела взгляд на последнюю из гордого женского коллектива — девушку, которая казалась на фоне всех прочих студенткой театрального вуза, что вечно бледнеет, краснеет, синеет и падает в обморок. — А это Лиза. Делопроизводитель. Если тебе будет необходима документация из архивов, что-то кому-то позвонить и донести — то идешь к ней.
— Очень приятно, — закивал Антон, вдохнув полной грудью и приосанившись. Ему наконец удалось высвободить свою руку из Татьяниных когтей якобы с острой необходимостью вынуть из кармана мобильный. Горячев одарил собравшихся внимательным взглядом — за долгое время работы с людьми и клубной жизни это уже вошло в привычку: Он сканировал каждую встречную, стараясь восстановить в памяти, не приходилось ли видеть кого-то из нынешних коллег в альтернативных условиях. Однако все сенсоры молчали. Для этих дамочек Антон должен был стать симпатичной темной лошадкой, главное — не подставляться.
«И не смотреть на самую молодую чаще, чем на остальных», — напомнил он себе один из основополагающих законов выживания среди женщин.
— Какой молодой! Елена, вы уверены, что он работал хоть сколько-нибудь? — залепетала Татьяна. — Господи, как хорошо! А то раньше мы на двадцать третье февраля скидывались все на три ка…
— Опять вы тут чаи распиваете? — перебила Богданова, поднимая со стола кружку, а после с грохотом опустив ее обратно. — Сколько раз я вам говорила, что чай мы пьем только в обеденное время. Сейчас, — она взглянула на наручные часы, что прятались под пиджаком, — десять часов утра. Вы вообще от рук отбились?
— Ну Елена Денисовна! — возмутилась Тоня. — Так мы ждали. Вот, чтобы встретить человека как полагается. Хлебом, солью.
— Хлеб с солью вы будете жрать, когда я урежу вам премию, — заулыбалась Богданова, щелкнув пальцами. Точнее, как щелкнув. В вельветовых перчатках это было сделать совершенно невозможно, получилась просто бутафория на залихватский жест. Но на аудиторию он подействовал волшебным образом — все вдруг замолчали и потупили взгляды. Все — включая Антона, которого в это мгновение будто выключили. В голове образовался вакуум, и Горячев попросту отвлекся на календарь в мобильном, заставив себя проигнорировать мгновенно вонзившуюся в мозг ассоциацию. — Так что еще раз увижу в разгар рабочего дня…
К счастью присутствующих, у Богдановой зазвонил телефон, разразившийся в напряженной обстановке спасительной трелью. Звонок оказался важным, и Елена, поручив всем продолжать, выскочила из кабинета, отвечая по дороге. Таня оглушительно вздохнула с облегчением.
