говоря, долго сопротивляться Глафира и не собиралась. Девятое мая она всегда проводила с самым близким человеком – Мотей. И это был лучший день в году!
Рано утром они ходили к заутрене. Молились за воинов, убиенных на поле брани, а еще за Мотиного сыночка Андрюшеньку, который хоть и не на войне погиб, а все ж таки как герой, спасая товарищей. После службы шли домой, чтобы по телевизору посмотреть праздничный парад, а уж потом собирали на стол в честь именин Глафиры.
Конечно, Мотя начинала готовиться гораздо раньше, только скрытно. Шутка ли: придумать, что подарить девице на день рождения! Это тебе не Восьмое марта, тут надо поднатужиться. Натужилась Мотя старательно. На этот раз она надумала купить Глаше новую сумку. Не больше и не меньше.
Подобная блажь ни за что не пришла бы ей в голову, если бы еще зимой соседка, с которой у Моти были небольшие контры, не высказала ей, что Глафира одевается как монашенка.
– Все девки нарядные, а ты свою в черном теле держишь! Хоть бы сумку новую купила. Гляди, какие сейчас в моде: маленькие и на ремешке! А твоя все с черной кошелкой ходит, словно в монастырь за подношением собралась!
Соседкины слова показались Моте столь обидными, что с той поры она со злючей бабой не разговаривала. Однако, что греха таить, на ус ее злые речи намотала и решила во что бы то ни стало Глаше модную сумку купить.
Для реализации смелого плана были накоплены немалые деньги. А что? Уж покупать, так лучшую!
Два месяца Мотя тайком таскалась по специальным сумочным магазинам, а все не могла решиться совершить сей подвиг. Она уж было отчаялась, но Господь смилостивился и указал ей путь.
Очень простой. Надо было приметить в магазине модно одетую девушку, дождаться, когда она выберет сумку, и купить такую же!
Так Мотя и поступила. Дома она спрятала подарок в дальний шкаф и каждый день проверяла, не обнаружила ли Глаша ее схрон.
И вот наконец заветный миг настал. Как только парад закончился, Мотя метнулась в комнату и вернулась, сияя от ожидания Глафириных восторгов.
– Глашенька моя родимая, поздравляю тебя с именинами, крестинами и днем нашего с тобой рождения! – торжественно произнесла Мотя, величаво вступив в кухню, и протянула свой подарок.
Она протягивала ей дивной красоты красную сумочку на длинной цепочке! Глафира ахнула – даже не потому, что сумка в самом деле была хороша, а от неожиданности! Кто угодно мог сделать такой подарок, только не Мотя! Новый платок, кошелечек или даже колечко! Все, что угодно, только не это!
Глафира была ошарашена и растрогана.
Выходит, ее Мотя еще и в моде разбирается!
Она тут же бросилась за своим подарком, ведь сегодняшний день они считали общим праздником.
Увидев Глашино подношение, Мотя сначала обомлела, а потом чуть не прослезилась. Вообще-то она ожидала новую сковороду, ковшик для кипячения молока – старый недавно по оплошности был сожжен – или ту самую чудо-мультиварку, о которой Глаша столько рассказывала.
Но затейница раскинула перед ней павлово-посадский платок. У Моти аж дыхание сперло. Он был столь дивной красоты, что ни в сказке сказать ни пером описать! Узоры и цветы! Лазоревые и алые по белому полю! И где только нашла такое чудо!
Мотя накинула подарок на плечи, Глаша повесила на плечо сумку. Они подошли к зеркалу и замерли, любуясь друг другом.
– Ну что, теперь на танцы? – спросила Мотя. – Женихов приманивать?
– А то! На таких красоток мигом сбегутся!
Они рассмеялись, потом крепко обнялись и поцеловались. Обе были довольны и считали, что праздник удался.
Однако в этот раз все только начиналось.
Когда разомлевшие от выпитого чая и съеденных пирогов красотки уселись на диван смотреть праздничный концерт из Кремлевского дворца съездов, в дверь позвонили. Они вздрогнули и переглянулись.
Мотя решила, что явилась Надя Губочкина, которой она вчера пообещала закваски для домашнего кефира, а Глафира с замиранием сердца вдруг подумала, что это Шведов откуда-то узнал про именины и зашел поздравить.
Обе ошиблись.
Когда они распахнули дверь, за ней обнаружился огромный плюшевый Микки-Маус с пучком шариков в руках.
– Святый Боже, спаси и помилуй, – прошептала Мотя, отступая в коридор.
– Привет! Я – ваш аниматор! – объявил Маус.
– Здравствуйте! Мы вообще-то не заказывали, – растерянно сказала Глафира.
– Какой еще авиатор? – спросила Мотя за спиной. – Мы никуда не летим.
– Как это не летите!!! Вы просто не в курсе!!! У одной из вас сегодня именины!!! Мне сказали, что девушка Глафира отмечает день рождения!!! Именно ее я приглашаю в полет мечты!!! Воздушный шар ждет вас!!!
От вскриков Микки-Мауса женщины несколько ошалели, и плюшевый аниматор этим немедленно воспользовался.
Не успели они и глазом моргнуть, как Мотя оказалась запиханной в глубь коридора, а Глафира, не успев даже прихватить плащ, вытащена из дома и усажена в какую-то цветастую таратайку, запряженную двумя лошадьми.
Очнулась она, когда ее в самом деле затолкали в корзину огромного воздушного шара, и аниматор кому-то скомандовал:
– Поехали!
Шар стал стремительно набирать высоту.
Все было действительно как в сказке! Огромный, как корабль, шар плыл над Петербургом, а Глафира, вцепившись обеими руками в борт корзины, смотрела на город с высоты. Почему-то ей было совершенно не холодно. Наверное, от нереальности происходящего.
Летели они довольно долго, а приземлились на большой поляне, в углу которой кто-то раскинул белый шатер.
Вот тут Глафира испугалась по-настоящему!
Перед шатром, явно по ее душу, стоял плешивый толстый дядька и приторно улыбался, разглядывая Глафиру, идущую на негнущихся коленях.
Судорожно соображая, что предпринять, она обернулась на шар, но оказалось, что его уже довольно далеко оттащили какие-то люди. Микки-Маус тоже исчез.
Еще чуть-чуть, и она бы запаниковала, но тут из шатра с ликующим криком выскочила Ирка и кинулась Глафире на шею.
– Я же говорила, что устрою грандиозный праздник! Ну как ты, Фирка? Опупела?
Глафира призналась, что опупела, и дала себя затянуть внутрь шатра, где стоял накрытый стол.
Плешивый толстяк вошел следом. Ирка представила:
– Знакомься. Это мой Тобик! Я все придумала, а он осуществил!
Она бросилась к дядьке и, ухватив его за щеки, потискала:
– Спонсор ты мой бриллиантовый!
Бриллиантовый Тобик ухмыльнулся и предложил сразу перейти к шампанскому.
Дальнейшее Глафира помнила смутно. От шампанского, а больше от нереальности всего происходящего она быстро захмелела, принялась есть все, что стояло на столе, и на манер Тобика приторно улыбаться, слушая, как они вдвоем с Иркой веселятся.
Домой ее, кажется, отвезли на машине.
А может, снова
