и борода, так что он и сам на себя-то похож не был.
Но ее глаза едва не вылезли из орбит, когда остановились на нем.
Она рванула за ним сквозь толпу. Он инстинктивно метнулся прочь и с ужасом обнаружил, что в дальнем конце бара нет выхода. По счастью, ему удалось распахнуть единственную дверь без опознавательных знаков.
Он захлопнул ее за собой. Кинулся к полкам. Поблагодарил все святое, когда заметил открытое вентиляционное отверстие.
Двинулся вверх и вперед, как раз в тот момент, когда она включила свет.
Он боролся с желанием забраться глубже, точно так же, как когда она обнаружила его возле места преступления. Как мог постарался дышать ровнее, едва заметно двигаясь в ограниченном пространстве. Он лежал лицом вниз, в тени, когда Черный человек ворвался в складское помещение и вывел ее за плечи.
Он до сих пор не мог поверить, что вчера вечером на месте преступления был Комсток.
Это его ужасно беспокоило. Это говорило ему, что нужно оставаться в курсе происходящего. Вот почему он решил последовать домой за тем, кто руководил командой. Это мог быть либо Комсток, либо модник в шляпе прямиком из пятидесятых. Все решила одежда. Тот, на ком федора и блестящие туфли, точно босс.
Модник привел его в Бюро по уголовным делам.
Он никогда раньше не слышал об этом бюро, но, сидя возле огромного здания, нашел кое-какую информацию. Оказалось, оно представляло собой нечто среднее между копами и ФБР, и у него был отдел по нераскрытым делам.
Он последовал за правильным человеком.
О Бюро – вот о чем надо было беспокоиться, думал он, сидя в машине.
Он не оставил на месте преступления ничего, что мог бы обнаружить рядовой полицейский. Он был в этом уверен. На нем были перчатки и черные кроссовки, которые он достал из груды абсолютно одинаковой обуви в Армии спасения. Потом он выбросил их в мусорный контейнер заправочной станции в двадцати милях к востоку от Миннеаполиса, напротив того места, где он жил. Ему предстояло проехать еще двадцать миль на север, чтобы избавиться от перчаток. Даже если он что-то упустил, оставил там частицу кожи или клочок волос, его все равно не нашли бы, потому что его не было в системе.
Кто-то мог заметить его на месте происшествия за несколько дней до этого, но он сомневался. Кассир, принимавший у него деньги за кроссовки, может быть, его запомнил, но с чего бы вдруг?
Никто никогда его не запоминал.
Никто никогда этого не делал.
Так было всегда. Куда бы он ни пришел, он сливался с толпой. Он был похож на кого угодно и ни на кого. Тот самый парень, мимо которого скользили, не задерживаясь, все взгляды.
Но только не ее взгляд.
Она его увидела.
Это привело его в ужас. Его сердце увеличилось раз в десять, он будто стал Гринчем или кем-то в этом роде. Ее светлые волосы, небольшой рост. Она могла бы быть сестрой Лотти. Или других девушек, когда они были моложе.
Так что он был прав, последовав за модником в Бюро.
Он ошибся лишь насчет того, какой агент главный.
На кого ему нужно было обратить внимание.
Ван
Я обхватила себя руками, мягко покачивалась из стороны в сторону, зажмурив глаза, повторяла мантру снова и снова. Понемногу сердце успокаивалось, и кислая желчь отступала от горла.
Лучше забыть. Лучше забыть.
Последние двадцать четыре часа ощущались как три хука в живот. Сначала закопанная заживо женщина и давно забытое дело о Похищенных, которое вдруг решили вспомнить. Потом галлюцинация в баре. И наконец, признание Гарри в том, что он хочет продолжать расследовать преступления Чайной убийцы. Мои преступления.
После таких трех торнадо ночной кошмар был мне уж точно гарантирован.
Но я надеялась, что он будет как-то связан с делом о Похищенных, что мое подсознание подскажет мне какую-нибудь разгадку… хотя управлять своими снами я никогда не могла.
Так что мне вновь приснилась женщина в малиновом брючном костюме, но на этот раз я увидела ее лицо, а не только ужасные глаза. Подвал я тоже разглядела четче. Серое ковровое покрытие от стены до стены. Бежевый коридор с тремя дверями, из-за двух из которых доносится плач.
Воздух, пропитанный запахом мочи и страха.
Я вынуждена была, задыхаясь от беспомощной ярости, смотреть, как она открывает дверь. В поле моего зрения появилась маленькая ступня с веревкой, привязанной к лодыжке. Когда мой взгляд поднялся вверх и я увидела состояние тела ребенка, я закричала. Я всегда кричала, и это всегда было бесполезно. Моих криков не слышали.
Но на этот раз, впервые с тех пор, как я начала видеть осознанные сновидения, то есть впервые за почти двадцать лет, крик что-то изменил.
Сновидение оборвалось, и началось новое.
Поворот был таким резким, что меня даже во сне замутило. Теперь я видела только маленькую девочку, лежавшую на деревянном полу. Она была завернута в белое одеяло в желто-розовых цветочных бутонах, по ее щекам стекали слезы. Рядом с ней лежал рулон клейкой ленты.
Вдруг появились мускулистые руки с опухшими костяшками пальцев. Волосы на них в лунном свете казались серебряными. Руки оторвали половицу. Дерево жутко, хрипло взвизгнуло.
Этот звук разбудил меня, толкнул в холодные лапы панической атаки.
Лучше забыть.
Я мотнула головой, откидывая волосы с лица, пытаясь стереть из памяти образ перепуганного младенца. По крайней мере этот кошмар был не так ужасен, как тот, который он вытеснил. Но как говорил Барт, самый нестрашный кошмар – все равно что самый высокий гном.
Лучшее из плохого – все равно плохое, детка.
Мысли о Барте вернули меня в мою квартиру. В безопасность. Здесь я не видела ни перепуганных младенцев, ни чудовищ с глазами, как смоляные ямы, ни издевательств над детьми.
Я сделала еще несколько судорожных вдохов.
Кошмары, сменяющие друг друга, были для меня чем-то новым, но я была готова и к этому. Я приучала себя отходить от края пропасти медленно и осторожно, чтобы мое тщательно выстроенное здравомыслие не рухнуло, увлекая меня за собой.
Вдох через нос, выдох через рот.
Едва я начала расслабляться, на столе завизжал мобильник. Годы тренировок – вот единственное, что помогало мне не выпрыгнуть из кожи.
– Алло?
Щелк.
Дисплей сообщил мне, что это номер Лич-Лейка. В наши дни мошенники именно этим и занимались: присваивали телефонному номеру названия близлежащих городов и притворялись, что звонят вам оттуда. По-любому это
