Я просиживала там часами. Может, быть я вовсе и не была счастливым ребёнком, но, тогда, забираясь под иву, я чувствовала себя также удивительно спокойно, и мне было хорошо словно попала в рай мну было хорошо, как сейчас, когда мы лежали там с мужем. Казалось, в тот момент прошлое и настоящее существовали одновременно — в одном совершенном мгновении. Больше всего на свете я хотела, чтобы это мгновение длилось целую вечность. Бренд задремал, и я сделала его, набросок спящего, пытаясь передать игру солнечных бликов на любимом лице. Теперь глаза мужа получились гораздо лучше, чем в жизни. Было легче, потому что они были закрытыми. По крайней мере, мне удалось верно передать форму век. Бренд напоминал мне маленького мальчика, который спал, свернувшись калачиком: изо рта вырвалось лёгкое дыхание, на губах остались крошки хлеба.
Позже мы вернулись домой и любили друг друга. Бренд обнял меня и произнёс загадочную фразу:
— Элисон, дорогая, послушай. Я хочу обсудить с тобой одну вещь.
Услышав подобное вступление, я разволновалась.
— Продолжай, — Я уже приготовилась к самому худшему.
— Давай заведём ребёнка, — произнёс Бренд.
От изумления я не сразу нашла, чтобы что-то ответить.
— Бренд, но… Ты же сам говорил, что никаких детей…
— Элисон забудь об этом. Я передумал. Нам нужен ребёнок. Ну что ты скажешь? — В глазах Бренда читалось затаённая надежда. Он ждал от меня ответа.
— Да! Да! Да! Конечно, же да! — с восторгом воскликнула я.
Глаза защипало от поступивших слез. Мы крепко обняли друг друга, смеясь и плача одновременно.
Сейчас Бренд спит. А я потихоньку выбралась из кровати и записываю всё это в мой дневник. Хочу запомнить сегодняшний день раз и навсегда. Каждую его секунду. Меня переполняет радость. И надежда.
Мне всё время не давали покоя слова Майкла Бэроонса о том, что Элисон после смерти своего отца пыталась покончить с собой. В её бумагах об этом не упоминалось ни единого слова. Любопытно вот только почему…
Следующим вечером я снова позвонил Майклу, удачно поймав его на рабочем месте.
— Мне необходимо задать вам ещё буквально два вопроса, если можно, — начал я.
— А я буквально уже выхожу из кабинета.
— Я вас надолго не задержу.
Майкл вздохнул и, прикрыв трубку, что-то проговорил Татьяне.
— У вас пять минут, и ни секунды больше, — предупредил он меня.
— Большое вам спасибо. Итак, вы говорили о попытке Элисон совершить самоубийство. В какую больницу она потом попала?
— Элисон Бэроонс не повезли в больницу.
— Нет?
— Элисон восстанавливалась дома. За ней ухаживал мой старший брат.
— Но… Её наверняка осматривал врач? В своём разговоре вы упоминали, что Элисон наглоталась таблеток.
— Естественно, Бренд пригласил врача. И тот… Согласился не передавать инцидент огласке.
— Нет припомните, как его звали?
В трубке на несколько мгновений повисла тишина.
— Прошу прощения, я вам этого не могу сказать… Не помню.
— Наверное, Бренд вызвал обычного терапевта?
— Нет. Терапевт у нас с ним общий. Брат особо просил меня не говорить об этом приглашенному врачу.
— Вы точно не помните его фамилию?
— Прошу прощения, нет. Это всё? Я должен идти.
— Последний вопрос! Я бы хотел уточнить завещания Бренда.
— А при чём тут его завещание? — неожиданно ощетинился Майкл.
— Основной наследницей дворянского престола становилась Элисон?
— Милейший вы интересуетесь довольно странными вещами.
— Да я просто пытаюсь понять…
— Что именно вы пытаетесь понять? — раздражённо перебил меня Майкл. — Основным наследством дворянского рода указан я. После смерти отца Элисон я получил кучу денег, и Бренд счёл её и так достаточно обеспеченной. А потому отписал свой особняк мне. Несомненно, старший брат и вообразить не мог, насколько после его гибели взлетит сумасшедшая стоимость дома. Мы на этом закончили?
— А завещание Элисон? Кого она указала наследником в случае своей смерти?
— А вот эта информация строго-настрого конфиденциальна. Очень надеюсь, что вы меня больше не потревожите, — отчеканил Майкл и после последнего сказанного слова повесил трубку.
Однако интуиция мне, подсказывала что наш разговор ещё до конца не завершён. И мне не пришлось ждать слишком долго.
После обеда меня вызвал к себе Диомидикс. Войдя в кабинет, я увидел его суровое без тени улыбки лицо.
— Что с вами такое творится? — жёстко проговорил профессор.
— Со мной? — непонимающе переспросил я.
— Бренд не прикидывайтесь дураком. Догадайтесь, кто мне звонил с самого утра? Майкл Бэроонс! Он сообщил, что вы дважды связывались с нм и задавали очень много вопросов несущие ответственности личного характера.
— Я задал Бэроонсу всего-лишь несколько уточняющих вопросов об Элисон. По-моему, он нисколько не возражал.
— Зато сейчас Бренд Бэроонс очень даже сильно возражает! И квалифицирует ваши действия как преследование!
— Ну вы же взрослый человек сами должны понимать…
— Нам сейчас только судебного иска от Майкла Бэроонса ещё не хватало! Больше никакого превышения полномочий! Каждый шаг будете согласовывать со мной! Вам ясно?
Внутри меня всё кипело, но я молча кивнул, мрачно глядя в пол, словно провинившийся пятнадцатилетний подросток. Профессор верно оценил мою реакцию и несколько смягчился.
— Бренд, послушайте мудрого старика. — Он по-отечески потерпел меня по плечу. — Вы идёте неверной дорогой. Задаёте вопросы, ищете зацепки, как будто это какая-то детективная история… — Диомидикс рассмеялся как обезумевшей и покачал головой. — Так вы до этого никогда не доберётесь.
— А до чего я должен добраться?
— Др истины! Помните, как у Бильборосса: «Никаких воспоминаний, никаких желаний». И никакой повестки дня на сеансе. Задача психотерапевта — находится рядом с пациентом и внимательно следить за своими внутренними ощущениями. Это всё, что вам нужно сделать Бренд. Остальное решиться само собой.
— Да. Профессор вы правы, — пробормотал я.
— Конечно, я прав. И давайте договоримся Бренд: я больше не желаю слышать, что вы снова побеспокоили кого-нибудь из родственников Элисон Бэроонс. Хорошо?
— Даю вам честное адмиральское слово профессор Диомидикс.
В тот же день после разговора с профессором Диомидиксом я отправился к Польскому, троюродному брату Элисон. В окне поезда показались окрестности Каменского — от края до края раскинулись цветочные поля, над которыми висело игривое весёлое льдисто-голубое небо. Как же хорошо выбраться из Франции! Небо не такое угнетающее, и дышится легко…
Выйдя из вагончика с кучкой студентов и несколькими туристами, я пошёл вперёд, ориентируясь по навигатору в телефоне. На улицах, окутанных мёртвой тишиной, мои шаги по асфальту разносились гулким эхом.
Неожиданно для меня дорога закончилась. Дальше начиналась грязная
