под угрозу жизнь моей клиентки!
– Коллеги, – вздохнул Алехин, принимаясь за третий пирожок.
Я пила кофе. К вечеру здорово похолодало, от картонных стаканов с напитками и от наших ртов шел пар.
– А что не так?
– Человек-таран и сисястый скинхед. И где ты таких накопала…
– Я не выбирала, Кэп, меня уже перед фактом поставили, что я с такими работаю. Я сама-то, знаешь, не особо в восторге была.
– Кто поставил? Гадалка эта? – прищурился Алехин. – Мне тут этот Маков сказал, что настоящий клиент, который тебе денежки платит, – это вот этот, Соколов, за которым Маков охотится. Он вроде коллекционера у нас в Тарасове ограбил.
– Меня в чем-то обвиняют? – прищурилась я в ответ. – Или мою клиентку? Может, что-то нашли?
Мы молча посмотрели друг на друга.
– Нет. – Это же Кэп сказал мне, когда нас всех наконец отпустили, подтверждая, что обвинение в соучастии и сговоре с Соколовым предъявлено не будет.
И это мы еще не так долго проваландались в отделении.
Мобильник зазвонил, отвлекая Кэпа от расправы над третьим пирожком. Алехин выхватил мобильник прямо так, испачканной маслом рукой.
– …Ага. Да, понял. Спасибо, – договорил он и, убрав телефон, скептически воззрился на меня. – Ванга твоя ошиблась, – сообщил Кэп. – Ничего не нашли ни в шампанском, ни в, прости господи, бутерах этих. А в шприце ничего не понамешано. Обычное снотворное из аптеки. Маков сказал, чтобы Лаврентьева усыпить. Он этот шприц и достать-то не успел, верно?
– Верно, – подтвердила я. Неплохой кофе вдруг показался очень мерзким на вкус. – Но ты кому больше веришь, мне или?..
– Жень, ну чё за детсад. – Кэп устало потер лицо жирными пальцами, выругался и схватился за салфетки. – Маков этот не из той организации, чтоб ему не верить. Или демонстрировать, что не веришь. Ну членораздельно ж разъяснил, почему и зачем в таком виде вломился в номер, предоставил доказательства связи этой лягушки Василисы с музейным вором… В числе прочего – свежайшие фотки, на которых и тебя отлично видать.
– Я тебе уже говорила – мы просто договаривались об охране Комаровой.
– Да я даже и не сомневаюсь. – И это Кэп говорил тоже не в первый раз. – Но ты пойми, ситуевина-то подозрительная. Ладно ты, но гадалка-то твоя не первый год этого Лаврентьева консультирует.
– Консультирует – и только, – отрезала я. – Никакого криминала.
– Ну-ну. А ты еще удивляешься, чего там этот массажист перед матерым агентом зассал, и один из поваров согласился массажиста в подсобку упрятать после звонка. Тебе, блин, повезло, что дежурный на меня вышел, а я тебе перезвонил.
– Ладно, закрыли тему, – вздохнула я.
– А баба эта лысая – ты в курсе вообще, что она тоже с криминалом повязана? Она, знаешь, в скольких делах с грабежом, со взломом подозревается? И ребенок там у вас, в такой-то компашке…
– Знаю. Я ее дело читала. – Мне надоело спорить и увиливать. – Кэп, если ты хочешь мне сказать, чтоб я это дело на хрен бросала – так и скажи. Только я ж не брошу. Пока что, по крайней мере.
– Ты-то не бросишь. – Алехин отхлебнул свой кофе и поморщился.
Итак, Маков на свободе, по-прежнему опасен и непредсказуем. Это минус. Вдобавок неизвестно, точно ли он работает один. Но сторонних людей к сотрудничеству склонять умеет. И это минус.
Мои, как выразился Алехин, «коллеги» увидели Макова в деле, огребли от него и вполне оценили степень опасности. А вот это уже плюс.
Маков, к слову, и близко не попытался предъявить обвинение в нанесении телесных повреждений. Я не вдавалась почему. А Загребец с Коноваловым просто очень быстро поняли, что их обвинения к рассмотрению не примут.
Хотя я, вглядевшись в лица своих помощников, поняла, что им милее будет при подходящем случае лично высказать все претензии Антону Владиславовичу Макову. И за мордой об стену, и за лаптем по яишне.
– Кэп, спасибо. Мне пора. И так задержалась.
Что ж, пока по ситуации выходила своеобразная ничья: Маков тенью отца Гамлета еще маячил, но все его атаки были отражены. Странно все же, что по оперативной части он работал один. Боевые навыки у этого человека были на высоте, ему бы с десяток еще таких же специалистов – и даже такую компашку, как наша, можно взять в оборот.
А может, у него есть веские причины для одиночной работы. Но его мотивы – не моя забота.
Но вот неплохо бы спросить с Артура Лаврентьевича – за каким чертом не прикрывает. Интересно, он уже прибыл по вызову Василисы Ефимовны? Или она и тут ошиблась, как в случае с шампанским и содержимым шприца?
Кстати, сам факт того, что она могла ошибаться (несмотря на все, что я видела ранее), меня радовал. И окончательно убедил в том, что я могу не менять основные принципы своей работы и спокойно полагаться на свой опыт.
До «Евразии» я доехала без проволочек. Несмотря на быструю езду, постаралась насладиться ночным небом с редкими, быстро таявшими снежинками. Хотелось уже, чтобы этот невообразимо насыщенный день закончился. Желательно – душем, кроватью и шестью часами сна.
С той стороны, где я вышла из такси, я могла видеть ту самую телефонную будку, из которой звонил Павел. Воображаю его состояние: запуганный, ни разу в жизни (досье подтверждало) не имевший дел с правоохранительными органами даже по пустякам. И тут такое.
Я уже отошла от машины и миновала телефонную будку, когда, будто по законам голливудского триллера, в будке зазвонил телефон.
Ага, щас. Место-то шикарно просматривается, и снайперу есть где залечь.
Телефон перестал звонить, едва я завернула за угол. Зато ожил мой собственный мобильник.
– Ну как, не передумали еще? – Это был агент Маков, как я и подозревала. Голос у него был еще более усталый, чем у меня и у Алехина вместе взятых. Конечно, человеку за пятьдесят, еще и бутылкой по голове получил.
– Нет, – ответила я. – Как ваша голова?
– Благодарю, неплохо, – желчно отозвался он. – Ситуация обостряется. Передайте Соколову…
– Сами передайте, – обрубила я.
– …что в следующий раз он не уйдет. – Маков проигнорировал мою грубость и оборвал разговор.
Я посмотрела на номер, с которого поступил входящий вызов. Не отобразился. Ловить нечего.
Дальше меня уже ничто не задержало на пути в номер. Но Артур Лаврентьевич Соколов, пьющий чай в компании Василисы и Руслана, настроение не улучшил.
– Вы вроде говорили, что проблем с Маковым не будет, – зло, прямо с порога произнесла я.
– Увы, я тоже делаю, что могу. – Мой упрек ушел в молоко. – И, к сожалению, не могу находиться в
