первым классом, Руслан тоже – он ведь ее племянник. И я рядом. Остальные экономом.
– Людмила Петровна, – вздохнула я, почувствовав себя очень старой, не единожды стреляной воробьихой, вынужденной в который раз нудно чирикать младшему поколению, что кошки – опасны! К кошкам – не подходить! – Людмила Петровна, если бы не я, вы сегодня уже остались бы без работы. Как и мы все. Но я-то ладно, я у себя дома. А вы? От сохранности вашей клиентки зависит ваша трудоустроенность. И я как личный телохранитель должна присутствовать рядом с Василисой Ефимовной.
– А нас с Нонкой… – Коновалов оглянулся на недовольно цыкнувшую Загребец, – пардоньте, нас с Нонной Тимофеевной надо как можно ближе ко входу в первый класс. Чтоб мы подоспели в случае чего. Вообще покажите, где я сижу? Шухеритесь тут, как тать в ночи, никому ничего не говорите, а потом удивляетесь, что все спорят.
Людмила громко вздохнула, но открыла нужную вкладку на телефоне.
– Вы, Рональд Петрович, сядете тогда на место Павла. Я его ближе пристроила, нашлось местечко, подумала, вдруг Василисе Тимофеевне массаж в полете понадобится… но ладно. Вот, смотрите. Только это в проходе.
– Зато не застряну, не люблю у окна сидеть. Вечно не помещаюсь.
– Вот Нонну уже не пододвинуть, – посетовала тур-менеджер. – Вот тут в середине место.
– Ниче, я компактная. Везде помещусь. – Загребец подула на свежеподпиленные ногти. – А понадобится – и по головам пройду.
Пока мы разговаривали, Руслан собрал пазл, в том числе ту часть, которую собирал Рональд Петрович.
Людмила отыскала для меня место в первом классе, но на ряд впереди Комаровой. Повздыхала и все же переиграла: теперь она ехала на ряд впереди, а я заняла место, прежде забронированное за ней.
– Я все, – громко сообщил Руслан, хлопая ладошкой по столешнице.
Хлопок получился громкий и резкий.
Рональд Петрович чуть дернулся в сторону, будто хотел броситься в укрытие, и обернулся на Руслана. На седоватых висках у бывшего спецназовца заблестел пот.
– Ты, это… – не сразу нашелся он. – Быстрый ты, однако, какой! Мозга у тебя в головенке точно как надо шевелится.
– Главное, чтобы не уползла никуда, – ехидно добавила Загребец.
Я решила, что спрошу об этом чуть позже, но спрошу обязательно.
В досье об этом не упоминалось. Но, вероятно, Рональд Петрович страдал от посттравматического синдрома.
Людмила отправилась спать в номер свой и Павла, в итоге переборов свой страх.
Нонна Тимофеевна, наблюдая ее сомнения, еще посмеивалась, рекомендовала прихватить в кровать Рональда Петровича: мол, надежнее плюшевого мишки, пусть и не такой мягкий.
Коновалов на эти игривые шутеечки и бровищей не повел: Руслан отправился спать еще до ухода тур-менеджера, так что все эти намеки не при ребенке высказывались.
Мы договорились дежурить по очереди; я взяла промежуток времени перед самым подъемом. Таким образом выходило, что просто встану раньше всех. Разумеется, случись что до моего дежурства, я и сама проснусь, и дежурный всех оповестит. Лично я горячо надеялась, что на сегодня сюрпризы закончились.
Рональд Петрович вызвался дежурить первым.
Одним из удобств номера люкс Комаровой были небольшие диванчики в каждой из спален. Загребец на своем в спальне Руслана поместилась без проблем; мне на своем пришлось слегка подогнуть ноги.
Но перед тем, как пойти спать, я нашла силы на пару вопросов. Просто не заснула бы, если б не спросила.
– Рональд Петрович? Нонна Тимофеевна? – обратилась я. – Что вы думаете о Соколове?
– Это ты с чего спрашиваешь? – Нонна Тимофеевна оторвалась от расшнуровки ботинка. – Чуешь подвох?
– Вот этот агент, который сегодня навестил нас…
– Который баба, ага, – глумливо закивала Загребец.
– …он ведь охотится за Соколовым. И к нам пришел после того, как Соколов совершил ограбление. Василиса Ефимовна – ниточка к Соколову. А мы ведь охраняем ее.
– Вы вот думаете, Соколов может нам дело запороть? – вклинился Рональд Петрович. – Затруднить службу, шо ли?
– Шо ли да, – в тон ему ответила я. – Он-то в тени, шныряет невидимый. А она вся на виду и под ударом. Вдобавок с балластом: Людмила не боец, Павел тоже. Павла вообще использовали, попытались нас подставить.
– А пацан? – напомнила Загребец. – Руслана вообще хорошо было б убрать.
– В смысле?! – шепотом воскликнул Коновалов, вскидываясь.
Да, для нас троих, бойцовых, не светских людей, термин «убрать» имел свой смысл. Весьма далекий от стандартного значения этого слова.
– Я имею в виду, хорошо б он был подальше от всей этой мутохрени, – исправилась Загребец. – Типа, к бабушке на дачу. А он тут варится во всем этом. Каково для ребенка с малолетства-то этак?
– Соображаловка у тебя все-таки куда надо поворачивает, – пробасил Коновалов, невольно укрепив мою надежду на конструктивное сотрудничество. – Да, не дело ребенку мотыляться на гастролях, по дороге всякий сброд попадается.
Тема детей для этих двоих оказалась благодатной.
Я вернула беседу в прежнее русло:
– Маков охотится за Соколовым, и вы видели, на что он способен. А Соколов суеверен и в своих делах шагу не ступит без одобрения Василисы Ефимовны. Соколов, конечно, обещал, что Маков не будет доставлять нам проблем. Но лично я уже не верю. – Я помолчала, обводя взглядом своих невольных соратников. – Поэтому охрана предстоит сложная. Я многое могу, но без вашей помощи мне не обойтись.
– Щас вот на этом месте «Марвел» обычно врубает свою фирменную заставку, буковки всякие на красном фоне. – Загребец ухмыльнулась широко, зубасто, во всей красе демонстрируя щель меж передними резцами. – Меня-то и наняли на случай всяких форсмажоров. Я из любых наручников вывернусь, из любой веревки, даже стяжки расцеплю. Так что бери меня, Иван-царевич, с собой, я тебе пригожусь.
– Я вообще не пойму, чё вы тут рассусоливаете сидите, развели рассуждаловки. – Рональд Петрович с безразличным видом поскреб ручищей в бороде, откинул назад волосы. – Сказано охранять, знач будем охранять, и все тут. Хоть от кого. Нам и платят за это. Вообще дуйте спать уже, а то вас потом не добудишься.
Но я видела, что он проникся, хоть и скрывал это.
– Слышь, – Нонна Тимофеевна придержала меня за рукав, когда я была уже у двери спальни Комаровой, – а она тебе, ну, это… показывала что-нибудь такое?
– Что – такое? – Мне уже очень хотелось лечь спать, на стол, на пол, в кресло – все равно.
– Ну, этакое. Вытребеньки всякие, фокусню, маге́ю. Она ж у нас умеет. Вот как сегодня с той бабкой на сцене, но тока персонально тебе?
Взгляд у воровки-взломщицы был и без прищура хитрый, недобрый, прощупывающий.
– А вам?
– Мне да, но тока я не скажу,
