средства массовой информации — пресса, телевидение, новостные интернет-порталы, блогеры-миллионники — все мусолили эту тему вот уже две недели, и пока интерес к ней не особо угасал.
Ну еще бы! Это же голливудское кино наяву! И сколько бы Дора не пыталась закрыться от щедро льющегося на нее потока грязи, причем закрыться в прямом смысле, уехав на загородную виллу и отключив интернет и телефон, все было бесполезно. Пережитый позор догонял ее снова и снова — подброшенной на террасу газетой, к примеру, вот как сегодня.
Дора вышла сюда, намереваясь устроиться в уютном, похожем на подвешенную каплю, кресле-качелях из лозы. И обнаружила на мягкой подушке вот эту гнусную газетенку, с первой полосы которой на Дору смотрел отвратительно красивый Димитрис Кралидис. Он не улыбался, вовсе нет, наоборот — лицо молодого мужчины было перекошено от гнева, он протянул руку к папарацци, явно намереваясь выхватить у того фотоаппарат. Но даже в таком, перекошенном виде, несостоявшийся муж Доры был чертовски хорош. А рядом, для контраста, конечно, чтобы поглумиться — очередные фотографии ее, Доры Ифанидис, с той проклятой свадьбы.
Самые мерзкие из возможных фотографии, не красавицы невесты, гордой принцессы, а пьяной шалашовки с размазанным макияжем. Вот Дора (выбрано максимально уродское выражение лица в моменте) орет на Димитриса, пальцем указывая на землю — когда требовала стать на колени. Крупный план — выражение лица Димитриса, с четко читаемым отвращением. Вот отец сдерживает рвущуюся вслед за уходящим женихом дочь, причем заметно, что невеста вовсе не раскаивается, в глазах «принцессы» лютая злоба.
А вот фотографии более позднего времени, папарацци засек момент отъезда Доры на виллу. Здесь она вообще без макияжа, с заплаканным лицом — когда глаза припухли, нос вообще потерял изначальную форму. Хотя и изначальная форма была не особо идеальна, но на фото вообще комок грязи посреди лица получился. Итог — омерзительная жаба, а не девушка.
Но первая полоса этой сволочной газетенки оказалась пусть и гадким, но еще цветочком. Самые вонючие и гнилые ягодки были припасены на развороте, щедро унавоженном комментариями «подруг», «друзей», других гостей несостоявшейся свадьбы. Люди серьезные, бизнесмены и политики, само собой, мараться не стали и участие в этой вакханалии не принимали, выставив в ответ на все вопросы табличку «без комментариев».
А вот эта вот шваль, приглашенная в первую очередь Дорой — для полноты своего триумфа — они как раз максимально использовали возможность хоть на время стать персонажами светской хроники. Да еще и подзаработали на этом, кочуя с одного ток-шоу на другое и насмехаясь над оскандалившейся неудачницей.
Чаще других приглашали Афину — она считалась лучшей подругой невесты, к тому же была красоткой. И та, следовало отдать ей должное, никогда откровенно не глумилась над Дорой, не хихикала, не смеялась. Она вроде бы искренне сочувствовала бедненькой некрасивой девочке, с детства по уши влюбленной в недоступного ей принца. Попыталась, бедняжка, купить себе счастье папиными деньгами, но увы, не сложилось…
И в этой газетенке с разворота сочувственно смотрела красивая, ухоженная, стильно причесанная и модно одетая Афина, довольно существенно отличающаяся от Афины-подружки невесты на свадьбе. Само собой, об этом ее тоже спрашивали — почему подружки невесты выглядели так нелепо? На что мерзавка лишь многозначительно улыбалась и пожимала плечиками, давая понять, что это был не их с девочками выбор.
Газета, плавно взмахнув крыльями, опустилась на пол, разворотом кверху. Николас подошел ближе и носком ботинка указал на фото Афины:
— Это все она.
— Что — она?
— Алекс провел небольшое расследование, поговорил кое с кем из твоей свадебной свиты. И выяснил, что был сговор. Они знали, что алкоголь плохо влияет на тебя, и решили тайком напоить. Подмешали спирт в шампанское, поэтому тебя развезло от одного бокала. Инициатором стала Афина, она же налила спирт в бокал.
— Но… — поначалу растерянность, и ничего больше. Дора пока не до конца осознала информацию, она искренне не могла понять: — За что? Что я ей сделала? Что я им всем сделала?
— Захотела унизить их, выбрав ужасные наряды. Они это поняли и решили отомстить тем же — унизив тебя. Они не думали, что все закончится именно так.
— Не думали?! — а вот теперь Дору накрыло. Накрыло удушливой волной гнева, в глазах потемнело, впервые в жизни захотелось кого-то убить. Лично. Чтобы наблюдать за тем, как стекленеют глаза жертвы, как из них уходит жизнь. Девушка криво усмехнулась: — Не думали, значит, не предполагали. Но это не помешало тварям ползать по ток-шоу и раздавать интервью. — Взглянула на отца, и в холодном взгляде дочери Николас увидел отражение себя. — Папа, они должны быть наказаны. Все. Начнем с Афины и компании. А потом уже мой несостоявшийся муженек.
— Накажем. Но не сразу, сама понимаешь.
— С девками поступай по своему усмотрению, но убивать не надо. А вот Димитрис жить не должен.
— Смерть — слишком легкое наказание, раз — и все, — усмехнулся Николас. — Я намереваюсь опозорить эту сволочь, уничтожить, раздавить морально, заставить страдать. Это намного больнее, тебе ли не знать. К тому же пусть Кралидисы возместят финансовые потери семье Ифанидисов, поработают на нас.
— Понимаю. — Дора задумчиво прищурилась. — У тебя уже есть план?
— В разработке.
— Я хочу участвовать.
— Разумеется.
Николас одобрительно смотрел на как-то сразу успокоившуюся дочь. А то даже напрягся немного, уж очень по-бабски вела себя Дора эти дни: рыдала, била посуду, отказывалась есть и пить, от истерики переходила к унылости.
А сейчас перед ним стояла очевидно что-то решившая, уверенная в себе девушка с ледяным взглядом змеиных глаз.
Моя девочка, моя. Достойная наследница.
* * *
Цифры, цифры, цифры. Они заполонили экран монитора, солидно рассевшись по своим местам. Именно солидно, потому что бухгалтерский отчет, предоставленный Димитрису, показывал — с управлением доверенным ему отцом подразделением Димитрис справляется успешно, прибыль пусть немного, но возросла.
Хотя с учетом безобразного скандала, негативно сказавшегося на репутации младшего Кралидиса, вполне можно было ожидать неудач — разрыва прежних договоров, отказа заключать новые. Кто захочет иметь дело с мажором, не способным держать себя в руках?
Поначалу, в первые дни, так и было. Договора, конечно, разрывать не стали, но вести дела конкретно с Димитрисом никто не хотел,
