Холмс покачал головой.
— Ничего. — Голос его был хриплым и чуть слышным. — Тьма… тьма.
— Попытайтесь ещё раз, друг мой, нужно приложить усилие. Сильнее напрягите чувства. Сильнее толкните дверь.
Холмс покачал головой.
— Слишком темно.
Сальвини мрачно глянул на меня.
— Слишком она сильна. Слишком могущественна.
Но тут Холмс вдруг зашевелился. Приподняв голову на подушке — шейные мускулы напряглись, точно натянутые канаты, — он сел на кровати и заговорил. Голос его звучал всё громче и настойчивее.
— Башня… там башня. Я вижу…
— Какая башня?
— Не знаю. Слишком темно…
— Попытайтесь разглядеть. Пытайтесь!
— Стёртые ступени… вода… белые буквы на стенах.
— Какие буквы?
— Какие буквы? — Последовала долгая пауза. — Большое «е» и большое «эль».
— Расскажите подробнее.
— Не могу. Слишком темно. Цепь, звенья ржавые. Птица… хищная птица.
Тут мой друг внезапно умолк. Голова его упала на подушку, руки безвольно вытянулись.
— Расскажите ещё. Пожалуйста, подробнее, — требовал Сальвини, ниже наклоняясь к пациенту.
— Становится темнее. Становится… темнее…
Лоб моего друга был мокрым от испарины, костяшки пальцев побелели — пытаясь справиться с волнением, он сжимал и разжимал кулаки. Потом он вдруг отчаянно вскрикнул, по телу прошла судорога, лицо исказилось от боли.
— Господи! — не сдержавшись, вскрикнул я. — Что случилось?
— Доктор Уотсон! — зашипел Сальвини, жестом приказывая мне молчать.
— Она заметила меня, — пробормотал Холмс. — Она знает, что рядом кто-то есть.
— Она не должна узнать, что это вы. Отойдите подальше. Отойдите подальше.
Сальвини склонился над моим другом и стал нашёптывать что-то ему на ухо, что именно — я не мог разобрать, но было ясно, что он помогает Холмсу постепенно вернуться в сознание. Наконец тело Холмса расслабилось, дыхание стало ровнее. Гипнотизёр успокаивающе провёл ладонью по мокрому лбу Холмса, потом обернулся ко мне:
— Простите за резкость, доктор Уотсон, но я ведь предупредил вас: ни звука.
Я покаянно покачал головой.
— Виноват, — сказал я. — Надеюсь, моя реплика не нанесла особого вреда.
— И я надеюсь. Я успел вытащить его прежде, чем баронессе удалось полностью его подчинить. — Он посмотрел на Холмса, лицо которого теперь сделалось совершенно безмятежным, и слегка улыбнулся. — Скоро наш друг вновь будет с нами. Он сейчас в пути, к нему постепенно возвращаются его обычные чувства. Вот только боюсь, мы немногое узнали от баронессы и больше не выведаем ничего. Она очень сильный противник. Ей удалось прорвать мой защитный барьер и причинить Холмсу боль. Именно поэтому я и отозвал его обратно. Если бы он остался, она могла бы нанести непоправимый урон его рассудку.
При этой мысли я невольно содрогнулся.
— Эта женщина — пособница самого дьявола.
— Когда бы всё было так просто, доктор. Да, она развила свои мыслительные и гипнотические способности до степени необычайной, но это само по себе ещё не зло. А вот то, для чего она использует свою великую силу, уже от дьявола. Да, она так сильна, что, похоже, заранее подготовилась, отточила свои возможности, чтобы противостоять воздействию вроде того, которое мы к ней сегодня применили. Баронесса обнесла свой мозг незримым барьером, проникнуть за который не в силах никто. Хотя мистер Холмс показал себя с самой лучшей стороны.
Я глянул на свои записи.
— Увы, ваши совместные усилия принесли скудный урожай. Какая-то чёрная башня, вода, ржавая цепь, хищная птица и две большие белые буквы на кирпичной стене — всё это совершенно невнятно. Боюсь, даже Шерлок Холмс вряд ли выстроит стройную гипотезу из этих фрагментов.
Сальвини пожал плечами.
— Мы оба сделали всё, что могли. Кто знает, может, у него в результате и родятся какие-то мысли? — Он обернулся к своему пациенту и вновь заговорил с ним: — Вы сейчас отдыхаете после странствия, мистер Холмс. Через несколько секунд я верну вас в сознание. Вы меня поняли?
Холмс устало кивнул, не открывая глаз.
Сальвини тяжело вздохнул. Отойдя от кровати, он вскинул руки и потянулся всем телом, снимая накопившееся напряжение. Потом двумя отточенными движениями распахнул шторы, впустив в комнату неяркий дневной свет.
— Доктор, будьте так любезны, позовите горничную, пусть принесёт чаю. Нашему другу нужно подкрепиться после изнурительного странствия.
Через двадцать минут мы с Холмсом и Сальвини сидели возле уютного камина в гостиной гипнотизёра и попивали чай, будто трое друзей, встретившихся после долгой разлуки. На деле же всё, разумеется, было куда серьёзнее. По счастью, сеанс гипноза вроде бы не оставил никаких заметных следов, однако Холмс почти ничего не мог вспомнить.
— Смутно припоминаю какую-то чёрную башню. Тонкий чёрный силуэт до самого неба, — произнёс он медленно, глядя перед собой, будто видение всё ещё стояло перед глазами. — Я помню, что никогда раньше её не видел, однако если увижу, обязательно узнаю.
— А при чём тут вода, ржавая цепь и большие белые буквы «е» и «эль» на стене? — спросил я.
— И вы ещё упомянули какую-то хищную птицу, — напомнил Сальвини.
Холмс безнадёжно передёрнул плечами.
— Пока я понятия не имею. И уж всяко не помню, в чём их особая важность.
— Скажите, Холмс, — обратился к нему Сальвини, подавшись вперёд, — а у вас остались какие-то периферические воспоминания, например запах?
Сыщик задумался, взгляд его потускнел, потом он наморщил нос.
— Запах горького миндаля, — выговорил он наконец. — И… да, ещё застоявшейся воды. Вернее, мне так кажется. — Он поднёс руки к вискам. — У меня мысли путаются. Ужасно болит голова. Будто в мозгу разразилось второе сражение при Майванде.
Он глянул на меня с хмурой улыбкой.
— Это было совершенно необычайное переживание, — напомнил Сальвини. — Вы измотаны, как телесно, так и умственно. Мой диван в вашем распоряжении, вам надо бы несколько часов поспать без всякого гипноза, тогда вы вновь станете самим собой.
— Я не привык отдыхать среди дня, но вы, похоже, правы. Если вы считаете, что для меня это не опасно.
— Не опасно. Мы останемся здесь, и если заметим, что вам плохо или вас что-то мучает, мы вас разбудим.
— Отлично. Тогда прошу прощения, я действительно прилягу и несколько часов отдохну.
Пока Холмс спал, Сальвини расспрашивал меня о сути нашего расследования. Его, понятно, заинтересовала баронесса Эммуска Дюбейк, а также то, какую угрозу она представляет для Холмса и всех остальных. Я понял, что после их, так сказать, умственного поединка Сальвини проникся большим уважением к этой женщине и её таланту — а может, то была обычная зависть. Я знал, что не могу рассказать ему всю правду, однако плести лживые небылицы перед человеком, оказавшим нам столь неоценимую помощь, мне тоже не хотелось. Я объяснил, что дело носит чрезвычайно деликатный и конфиденциальный характер, однако сообщил все немногие известные мне подробности, касавшиеся баронессы, добавил, что нам совершенно необходимо в ближайшие же дни установить, где она находится. Мой рассказ совершенно заворожил гипнотизёра, и хотя я видел, что ему страшно хочется узнать и всё остальное, он из природной деликатности не стал больше ничего из меня вытягивать.
Вскоре после полудня Холмс пробудился от крепкого, непрерывного сна. Явно отдохнувший, с просветлевшим, оживлённым лицом, он потребовал, чтобы я ещё раз во всех подробностях пересказал ему, что произошло во время его гипнотического транса, а главное — чтобы я в точности повторил его слова. Пыхтя старой вересковой трубкой, он слушал мой рассказ — я сверялся со своими заметками. воспроизводя всё дословно.
— Смутные, мелкие детали общей картины, — заметил он, когда я закончил. — На первой взгляд, между ними нет никакой связи, однако связь должна быть. Чёрная башня, стёртые ступени, вода, ржавая цепь, большие буквы «е» и «эль».
— У нас нет никакого доказательства, что всё это связано с баронессой. Возможно, это просто мысли и образы, промелькнувшие в вашем мозгу. — предположил я.
Сальвини покачал головой.
— Нет, доктор. Мистер Холмс шёл по коридору, который ведёт к этой тёмной даме. То, что он увидел, напрямую связано с баронессой и с тем местом, где она сейчас находится. На этот счёт у меня нет никаких сомнений.
— Для начала, — проговорил Холмс, вставая с дивана и принимаясь ходить по комнате с низко опущенной в задумчивости головой, — нужно выдвинуть некоторые обоснованные предположения и посмотреть, куда они нас приведут. Вряд ли баронесса уехала далеко. Она должна находиться неподалёку от места событий и от гигантской крысы.
При упоминании «гигантской крысы» Сальвини удивлённо поднял брови, на языке у него так и вертелся вопрос, однако я бросил на него строгий взгляд, и вопрос остался невысказанным.
