— Двадцать четыре года прошло, — напомнил он.
— Я понимаю… К нераскрытым убийствам Джессапа привязать не удалось, так что речь может идти только о пропавших детях или убежавших из дому, то есть о случаях, когда уголовное дело даже не возбуждалось, поскольку не были найдены тела.
Босх вздрогнул. Он вспомнил о странных ночных поездках Джессапа… о свече, горевшей в корнях дерева… И тут в голове мелькнула мысль еще более страшная.
— А сейчас? Что, если он еще что-то задумал?
— Все может быть. В тюрьме остается много времени для фантазий.
Босх похолодел. В нем росла уверенность, что Рэйчел права. Джессап — маньяк-убийца, который двадцать четыре года лелеял в душе свои кровавые планы, и теперь… Теперь он на свободе, и кто знает, в какой момент внутреннее напряжение, копившееся столько лет, вырвется наружу?
Ясно одно: когда это произойдет, надо быть рядом. Быть рядом, чтобы остановить. Уничтожить.
Он поднял голову. Рэйчел Уоллинг смотрела на него как-то странно.
— Извини, Рэйчел, — сказал он. — Мне нужно идти.
Четверг, 4 марта, 09:00.
Это было всего лишь слушание по предварительным ходатайствам, но зал ломился от публики. Помимо зевак и прессы, пришло много адвокатов, в основном низшего ранга. Мы с Мэгги сидели за прокурорским столом и перечитывали свои возражения на каждое ходатайство, уже обсужденные, записанные и переданные судье. Брайтман должна была лишь задать сторонам дополнительные вопросы и принять решения. Тем не менее я испытывал тревогу. До сих пор все атаки Ройса были вполне предсказуемы, как и наши ответы, но на подобных слушаниях случались и сюрпризы. Мне и самому в мою бытность защитником не раз удавалось отправлять обвинителей в нокдаун, огорошив их неожиданным ходатайством. Бывало, что от таких, казалось бы, рабочих заседаний зависел исход всего дела.
Я обернулся, обводя взглядом ряды публики. Заметив лицо знакомого адвоката, кивнул с вежливой улыбкой, потом вопросительно взглянул на Мэгги:
— Где Босх?
— Думаю, Гарри сегодня не будет, — ответила она.
— Почему? Он совсем перестал появляться.
— Какие-то дела. Вчера звонил и спрашивал, нужно ли ему приходить. Я сказала, что не обязательно.
— Надеюсь, его дела связаны с Джессапом?
— Он сказал, что да, и обещал скоро отчитаться.
— Хорошо бы… До начала процесса всего четыре недели. — Я слегка нахмурился. Кто у нас, в конце концов, главный обвинитель, я или она? — Слушай, я не знаю, насколько вы подружились за время поездки в Порт-Таунсенд, но мне кажется, что позвонить он должен был мне.
Мэгги раздраженно тряхнула головой:
— Да не волнуйся ты, Гарри в курсе, кто главный, просто не хочет тебя отвлекать ежедневными докладами. И еще: я забуду, что ты сказал про Порт-Таунсенд, но только на этот раз. Еще одна такая шпилька, и будут проблемы, предупреждаю.
Я смутился.
— О'кей, договорились. Просто…
Отвернувшись, я вдруг заметил, что Джессап, сидевший рядом с Ройсом, смотрит в нашу сторону со скверной ухмылкой. Подслушивает?
— Извини, — бросил я Мэгги, вставая. Подошел к столу защиты и наклонился к Джессапу: — Вы чего-то хотели?
Ройс не дал ему ответить:
— Микки, ты не можешь говорить с моим клиентом. Если есть вопросы, обращайся ко мне.
Ободренный его тоном, Джессап ухмыльнулся еще гаже.
— Иди отсюда, я не буду с тобой разговаривать.
Ройс поднял руку, останавливая его:
— Молчи, я справлюсь.
— Он мне угрожает! — не унимался Джессап. — Ты должен пожаловаться судье.
— Молчи, я сказал! Я сам решу, что делать.
Презрительно усмехнувшись, Джессап откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.
— Какие-то проблемы, Микки? — спросил Ройс.
— Никаких. Просто мне не нравится, что он на меня таращится.
Я вернулся за свой стол раздраженный и недовольный собой. У пустой скамьи присяжных стоял оператор с камерой — судья Брайтман разрешила только одну, с тем чтобы отснятый материал достался потом всем каналам.
Через несколько минут Брайтман села в кресло и объявила заседание открытым. Ходатайства защиты рассматривались одно за другим, но решения по большей части принимались в нашу пользу и без особых прений. Самым серьезным было требование Ройса о прекращении дела ввиду недостатка доказательств, которое было отвергнуто судьей почти без комментариев. Ройс пытался возражать, но она сказала, что не видит необходимости в дальнейших прениях. Это была солидная победа, и я внутренне ликовал, хотя и постарался не показать виду.
Единственным вопросом, по которому разгорелись прения сторон, была необычная просьба защиты о разрешении Джессапу использовать тональный крем, чтобы скрыть тюремные татуировки на шее и пальцах. Ройс заявил, что они могут вызвать у присяжных предубеждение. Он также потребовал запретить стороне обвинения упоминать о татуировках в ходе процесса.
— Должна признать, что подобного ходатайства еще не встречалось в моей практике, — покачала головой Брайтман, — и я склоняюсь к тому, чтобы удовлетворить его. Однако как я вижу, обвинитель выдвинул возражения, ссылаясь на недостаток информации о происхождении и содержании этих надписей. Мистер Ройс, вы не могли бы прояснить ситуацию?
Ройс поднялся и заговорил. Я пригляделся к рукам Джессапа. Естественно, больше всего беспокойства ему доставляло нецензурное пожелание на костяшках пальцев, потому что шею можно было бы прикрыть высоким воротничком. Он прекрасно понимал, что ни один обвинитель не упустит случая привлечь к этому пожеланию внимание присяжных, а то и убедить их принять его на свой счет.
— Ваша честь, — произнес Ройс в заключение, — эти татуировки были нанесены мистеру Джессапу во время многолетнего несправедливого заключения, и они являются частью пережитых им страданий. Тюрьма — опасное место, и ее обитатели вынуждены принимать меры самозащиты, в том числе наносить на тело угрожающие или иные надписи, которые далеко не всегда соответствуют их взглядам и намерениям. Однако присяжные могут неправильно их понять, и поэтому мы просим суд принять вышеупомянутое решение. Что же касается возражений обвинителя, то это всего лишь попытка затянуть рассмотрение дела, в то время как защита твердо придерживается своего решения требовать безотлагательного судебного разбирательства.
Мэгги поднялась с места. Этот вопрос готовила она.
— Ваша честь, вы позволите мне ответить?
— Одну минуту, мисс Макферсон, позвольте сначала мне. Мистер Ройс, вы не могли бы уточнить свое последнее заявление?
Ройс отвесил вежливый поклон:
— Охотно, судья Брайтман. Мой подзащитный уже начал сведение татуировок, однако процесс этот долог и не закончится до начала судебного разбирательства. Возражая против нашей очевидной и естественной просьбы, обвинитель пытается вынудить нас просить об отсрочке и тем самым затянуть начало разбирательства, чего мы, к его неудовольствию, делать не намерены.
Брайтман перевела взгляд на Мэгги. Наступила ее очередь.
— Ваша честь, заявление защитника не соответствует действительности. Обвинение ни разу не просило об отсрочке и не мешало обвиняемому осуществить свое право на безотлагательное судебное разбирательство. Мы полностью готовы к процессу, и заявление адвоката защиты представляется нам нелепым и возмутительным. Наши возражения состоят в том, что обвиняемый пытается с помощью грима скрыть свою истинную личность, что противоречит сути судебного разбирательства, направленного на поиск истины…
Ройс вскочил:
— Ваша честь, я могу ответить?
Брайтман задержалась с ответом — она что-то выписывала из письменного объяснения Мэгги.
— Не вижу в этом необходимости, мистер Ройс, — сказала она наконец. — Я разрешу мистеру Джессапу воспользоваться косметикой, и если он захочет дать показания на суде, обвинитель не будет касаться данного вопроса, выступая перед коллегией присяжных.
— Спасибо, ваша честь, — произнесла Мэгги и села, ничем не выдав своего разочарования. Так или иначе, потеря была незначительная — большинство сегодняшних решений было принято в пользу обвинения.
— Итак, — продолжила Брайтман, — мы, похоже, рассмотрели все. У кого-нибудь есть вопросы?
— Да, ваша честь. — Ройс снова встал. — У защиты есть новое ходатайство.
Он подошел к судейскому столу и положил на него несколько копий своего ходатайства, затем вручил по копии нам с Мэгги.
— Боже, какая чушь! — прошипела она, едва заглянув в текст.
Она читала быстрее меня, и это передалось нашей дочери, которая проглатывала по две книги в неделю помимо школьных уроков. Я тоже углубился в документ.
Ройс объявлял, что берет в свою команду еще одного юриста, и требовал отвода обвинителя Маргарет Макферсон ввиду конфликта интересов. Нового адвоката звали Дэвид Белл.
