не было места. Но кое-что из очень редкого она все же забрала.
– Редкого? – поднял брови Осипов, почувствовав неприятное беспокойство. – Что вы имеете в виду?
– У нее была пара довольно редких и дорогих вещиц, – нехотя, будто через силу обронила дочь Зинаиды Павловны. – Шкатулка и статуэтка пастушки. Мама всегда тряслась над ними. Еще когда я была ребенком, не позволяла мне брать их в руки. Когда выросла, убрала подальше. И с собой на новую квартиру увезла.
Осипов мысленно прошелся по квартире убитой пенсионерки. Не было там никакой пастушки и шкатулки. Он не видел ничего такого. Дочь, которая при нем осматривала содержимое шкафов матери, не обмолвилась ни словом о редких вещицах.
– Вы считаете, что мне было до этого?! – задохнулась она гневом. – Мою мать убили! А я стану фарфор по шкафам искать?! Ну, вы, товарищ капитан…
– Хорошо… Допустим… Но вы ведь заходили туда еще?
– Да. Нужно было вещи забрать для похорон. Мама готовила. У нее лежал узелок, – проговорила Сироткина, роняя руки. – До сих пор поверить не могу.
– Фарфоровые вещицы были на месте? – продолжил настырничать Осипов.
– Не знаю… – Она равнодушно пожала плечами, так же безразлично глянула. – Не видела. Может, не попались. Может, мама их давно продала. Не могу сказать.
– А фото этих вещей у вас имеется?
Она подумала мгновение, кивнула. И сразу полезла в выдвижные ящики посудного шкафа. Альбом с фотографиями раскрылся на середине. На фото, где их семья – мама, папа, дочка – была запечатлена в этой вот самой комнате, отчетливо были видны шкатулка и статуэтка пастушки. Стояли на широкой подвесной полке. Прямо над их головами.
– Я возьму фото? – Он уже тащил его из альбома. – И мне хотелось бы, чтобы вы еще раз внимательно осмотрели квартиру матери. Может так оказаться, что эти ценные вещи послужили причиной убийства.
– Осмотрю. Но не думаю, что дело в этом. Чтобы убить ради кражи фарфоровых безделушек, надо было знать о них. – Она наморщила лоб, подумала, рассеянно осматривая посуду в стеклянном шкафу. – У мамы в ее новой квартире они никогда так вот не стояли. Она их где-то хранила. А где – не знаю. Я не спрашивала. Она не рассказывала.
– Поищите.
– Поищу.
– И все же, возвращаясь к убийству вашей матери… Кто может подтвердить, что вы спали в своей постели всю ночь?
Ее плечи высоко взмыли, резко опустились. И потухшим, совсем не злым голосом она ответила:
– Никто…
Он шел по улице, размахивая кожаной папкой. В ней были документы. Он только что зарегистрировался индивидуальным предпринимателем, потому что ему кое-что пришло в голову минувшей ночью. Не бог весть что, но начинать с чего-то надо. Не мог же он просто сидеть на диване и ничего не делать.
– Вы уверены, что у вас получится, Дмитрий Иванович? – шлепая печати на документы, поинтересовалась молодая женщина, которая занималась оформлением. – Вы прежде занимались рекламой. И…
– А сейчас я хочу попробовать себя в другом, – улыбался Карелин приветливо.
Женщина ему нравилась. Она словно не заметила его справки об условно-досрочном освобождении. Глянула равнодушно и перелистнула. А вот идею создания обучающего центра для пенсионеров изучала довольно пристально.
– Мне кажется, этим должны заниматься социальные службы, – качала она без конца головой. – Пенсионеры, они же как дети. Чуть что, побегут жаловаться.
– Я попробую, – твердо стоял на своем Карелин. – И от детей их все же отличает то, что они совершеннолетние.
– Насколько мне известно, уже имеется такой центр при собесе, – все еще сомневалась она. – Не очень-то туда они идут.
– Потому что не очень-то им там помогают.
– А вы прямо поможете? – хмыкала женщина, оформляя его бумаги.
– Помогу. Вы не представляете, сколько талантов закрылось в людях с тех пор, как они пересели к телевизору. Кто-то переводчиком был, кто-то торты авторские делал, кто-то юридические консультации оказывал. А потом разом к телевизору!
– А вы хотите их талантами начать зарабатывать?
– Нет. Я хочу, чтобы они все это продолжили делать для себя, но под моим мудрым и четким руководством…
Верил ли Карелин в свою затею? А он об этом не думал. Он просто решил попробовать, и все. Он и прошлое свое дело начал с авторучки. А потом как пошло, как пошло! До сих пор фирма процветает, как ни стараются загубить его дело Лиза и Окунев.
Он прекрасно понимал, что придется много работать, получать кучу разрешений, лицензий. Но был готов. Он хотел беготни, суеты, усталости. Бессмысленность отдыха в четырех стенах им была осознана еще в студенчестве.
Дима зашел в кафешку на районе, съел двойную порцию супа, выпил чаю с коржиком. Расплатился, собрался выйти на улицу, как позвонила Маша Климова.
– Сильно заняты? – начала она вместо приветствия.
– И вам здрасте, гражданин начальник, – нехотя отозвался Карелин.
И не то чтобы она его раздражала, нет. Как раз наоборот. И вот из-за этого «как раз наоборот» и не хотелось с ней разговаривать. А то, как поговорит, так потом полночи без сна ворочается, все думает о ней и думает.
– У Сироткиной были две редкие фарфоровые вещицы, – выпалила она, не обратив внимания на его развязное приветствие. – Шкатулка фарфоровая шестнадцатого века. И статуэтка – пастушка. Та еще более древняя. Я уже проконсультировалась со специалистами, подтвердили – вещицы дорогие и редкие.
– И?
Карелин застегнул куртку до подбородка, низко надвинул вязаную шапку, вышел на улицу.
– Они пропали! – выпалила Маша громко. – Дочь поначалу не обратила внимания. Теперь подтвердила. Предметы старины пропали.
– Хозяйка могла их продать. На пенсию особенно не проживешь.
– Она их не продавала. Чего вы, Карелин, настырничаете?
– В смысле?
– Я вам рассказываю такие вещи… – Она сделала паузу и недовольным голосом продолжила: – Буквально выбалтываю вам тайны следствия, а вы…
– А я что?
Он шел по улице в сторону своего дома энергичным шагом. Он мерз на морозе, вторые сутки термометр опускался до пятнадцати ниже нуля. Дожди – предвестники весны, сменились обильными снегопадами. Вот вам и март! Куртка, обнаруженная в его шкафу, никуда не годилась. Куда подевались сразу два дорогих пуховика, оставшиеся восемь лет назад в гардеробной, надо было спрашивать у Лизы. А он не хотел. Можно было купить что-то новое. Более модное. Он и этого не хотел. Хотя заметил, как косится на его спортивный костюм Маша Климова.
– А вы мне не помогаете! – выпалила та, о ком он думал последнее время чаще положенного.
– В смысле?
Карелин бодро зашагал по пешеходному переходу. До угла дома оставалось метров пять.
– Ну… Я думала, что мы с
