— Кажется, я понимаю, к чему вы клоните. — Он поднял глаза и посмотрел на меня. — Да, я помню, что давал Алексею фотографии Малявиной и просил сохранить их. Но вы ошибаетесь, это только совпадение. Алексей не мог.
— И тем не менее все указывает на него, вы не заметили?
— Уверяю вас, — Крапивин пытался защищать коллегу, который попал под подозрение, — Алексей отличный парень, у него нет причин подставлять меня.
— Я понимаю, Эдуард Петрович, что вам неприятно подозревать коллегу, с которым у вас сложились хорошие, дружеские отношения. Но этот вариант я проверю.
— На этот раз без меня, — журналист замотал головой. — После подобных обвинений я просто не смогу смотреть в глаза Алексею. А вдруг выяснится, что ваши подозрения ошибочны?
— Это ваше право, Эдуард Петрович. Я только хочу попросить у вас телефон Алексея. Как мне с ним связаться?
— Хорошо, я его вам дам, — Крапивин поднялся со стула и пошел в коридор, где висела его куртка.
Через минуту он вернулся и продиктовал мне номер мобильного телефона фотографа.
— Только убедительно вас прошу, когда будете разговаривать с Алексеем, не говорите о том, что я разделяю ваши подозрения относительно его.
— Не волнуйтесь, — ответила я.
В нашем «сплоченном» коллективе возник маленький переполох. Крапивины категорически отказывались оставаться в квартире наедине со Смирновым, а Смирнов, в свою очередь, категорически отказывался покидать квартиру. Он намеревался дождаться своей очереди на мою помощь и согласен был ждать столько, сколько потребуется.
— Евгения Максимовна, — шептал мне на ухо обеспокоенный журналист, — вы должны понимать, как это опасно. Вы ведь мой телохранитель, вы не можете оставлять меня с этим чудовищем, он меня убьет.
— Ты же не станешь меня выгонять, — говорил Смирнов. — Я, между прочим, пока вы там с Крапивиным свои проблемы решали, посмотрел телевизор, и знаешь, что узнал? — Леонид неприятно хихикнул. — Твоего клиента, оказывается, в двойном убийстве подозревают!
— Он этого не делал.
— Ну и что? Я как на улице окажусь, первым делом в милицию позвоню и сообщу, где прячется убийца со своей женой-подельницей.
— У меня есть только один способ избежать ваших угроз, — ответила я шантажисту Смирнову. — Приковать тебя наручниками к трубе. Тогда и овцы будут целы, и волки сыты.
— А что, я не против, — неожиданно легко согласился Смирнов. — Можешь меня снова приковать к батарее. Только подожди, я в туалет сбегаю, — он начал расстегивать ремень, — а то ты еще неизвестно когда вернешься, а этот противный журналюга вряд ли будет мне утку подносить…
Я подъехала к издательству, в котором работал фотограф Алексей, в начале одиннадцатого. Сегодня я решила воспользоваться своим «Фольксвагеном», который еще вчера рассматривался как подозрительная машина, похитившая гражданку Крапивину из химчистки. Со слов Мечникова я поняла, что номер моей машины оперативники заметить не успели, так что я могла смело передвигаться по городу, не опасаясь, что меня остановят гаишники. Я припарковалась напротив издательства. Достала из кармана мобильный телефон и набрала номер Алексея. Фотограф ответил очень быстро. Голос его звучал немного взволнованно.
— Да, слушаю. Кто это?
— Алексей, здравствуйте. — Я говорила вкрадчиво. — Меня зовут Евгения, я помощница Эдуарда Петровича Крапивина, помните меня?
— Вы приходили к нам с Эдуардом Петровичем? — высказал он свою догадку.
— Да, да, это я. Алексей, мне надо с вами встретиться и передать кое-что от Крапивина.
— Вы знаете, где сейчас Эдуард Петрович? — удивился фотограф. — Но ведь его разыскивает милиция.
— Да, да, мне это известно, Эдуард Петрович попал в неприятную историю, но он ни в чем не виноват. — Я говорила тоном испуганной юной девушки, которая обеспокоена судьбой учителя. Алексей не должен опасаться встречи со мной. — Эдуард Петрович золотой человек, и кому только в голову пришло, что он способен на такое. — Голос мой дрожал от обиды за талантливого журналиста.
— Да, я согласен с вами, Крапивин не мог убить, — торопливо сказал Алексей и тут же задал вопрос: — А где он сейчас?
— Он просил никому не говорить об этом, и еще он просил, чтобы я передала вам записку. Я сейчас стою на проходной издательства, не могли бы вы…
— Сейчас спущусь, — перебил меня Алексей. — Никуда не уходите, я сейчас спущусь.
Я вышла из машины и пошла в сторону издательства. Через три минуты после нашего разговора запыхавшийся Алексей вышел к проходной. Он не сразу узнал меня, потому что я была в рыжем парике и темных очках.
— Алексей, — окликнула я фотографа и энергично замахала рукой. — Я здесь.
— Здравствуйте. — Он внимательно разглядывал меня. — Я вас не узнал.
— Приходится соблюдать конспирацию, сами понимаете, — прошептала я.
— Да. Понимаю. — Он кивнул. — Давайте записку.
— Она не здесь, в машине, — сказала я, опасливо оглядываясь по сторонам. — Там записка и дискета.
— А машина где?
— Здесь рядом. Пойдемте.
Без задней мысли фотограф прошел через проходную, и мы вместе направились к моей машине.
— А что на дискете? — спросил он, когда мы переходили дорогу.
— Понятия не имею, — я пожала плечами. — Но Эдуард Петрович сказал, что информация с диска поможет доказать его невиновность. Он очень рассчитывает на вашу помощь.
— Разумеется, я помогу, чем смогу, — решительно заявил фотограф.
Мы подошли к машине, я щелкнула пультом, снимая «Фольксваген» с сигнализации.
— Садитесь, — предложила я фотографу. Сама обошла машину и села на водительское место.
Алексей сел рядом, захлопнул дверцу и вопросительно посмотрел на меня.
— Ну, давайте записку.
— В бардачке, — сказала я улыбаясь.
Алесей машинально наклонился к бардачку, и в этот момент я нанесла ему удар ребром ладони по затылку. Парень сразу обмяк и уткнулся лбом в панель управления, потеряв сознание. Я откинула его бесчувственное тело на спинку сиденья, пристегнула руки наручниками к дверце, которую предварительно заблокировала, и только потом завела машину, трогаясь с места.
Когда Алексей пришел в себя, мы ехали по пыльной дороге, ведущей к заброшенному заводу на окраине города. Испуганно оглядываясь по сторонам, Алексей спросил:
— Что это значит? Куда вы меня везете?
— Никуда не везу, мы просто катаемся, — спокойно ответила я.
— Что вам надо? Кто вы?
— Не важно, кто я, а вот о том, что мне надо, мы сейчас поговорим. — Я притормозила у какой-то разбитой одноэтажной постройки, заглушила двигатель и села вполоборота к фотографу. — Мне нужно знать, кому вы сливаете информацию?
— Что? Вы о чем? — Фотограф занервничал и машинально стал дергать руками, пытаясь оторвать наручники от двери.
— Алексей, не пытайтесь меня обмануть. Вы единственный, кому Крапивин сообщил о своем намерении посетить Бородина, вы единственный, кто знал о встрече Эдуарда Петровича с Малявиной. Это вас Крапивин ждал у себя в офисе, когда к нему ворвался какой-то парень с угрозами. Кому вы все это рассказывали?
— Я тут ни при чем, — упирался Алексей, — вы меня с кем-то путаете, я ничего не знаю.
— Ну, как хотите, — я завела машину и медленно поехала вперед.
— Что вы собираетесь делать? — Алексей испуганно смотрел на меня.
— Вон там, на крыше, — я указала парню на крышу старого завода, — есть коморка. Вполне пригодная для жилья, правда, там холодновато, зато есть крыша над головой. Местные бомжи любят там попировать. Думаю, они будут очень рады знакомству с вами.
— Что это значит?
— У меня сейчас много дел, сидеть тут с вами и лясы точить некогда. Я сдам вас своим хорошим знакомым, оставлю деньжат на пропитание. Правда, они наверняка все деньги сразу на водку спустят. — Я усмехнулась. — Но ничего, вас тоже угостят. И пока вы будете под их пристальным вниманием вспоминать имя человека, которому сливали информацию о Крапивине, я пойду в ваше издательство и сообщу о том, что вы уволились и уехали в Москву на стажировку. Ну, чтобы вас понапрасну не искали.
— Вы сумасшедшая, — прошептал Алексей.
— Да, меня многие так называют, — я улыбнулась, прищурив глаз. И слегка надавила на педаль газа, ускоряя наше движение по направлению к заводу.
— Вы не сделаете этого!
— Почему нет? Я довольно часто так делаю.
— Стойте! — заорал он во все горло. — Стойте, я все скажу.
Свою речь Алексей начал с оправданий:
— Вы только не подумайте, я очень хорошо отношусь к Эдуарду Петровичу, он замечательный человек, и я уважаю его. — Фотограф опустил глаза, и попытался пустить слезу, но у него это не получилось.
Я остановилась, заглушила двигатель и молча сидела в ожидании подробностей. Алексей медлил, подбирая нужные слова, а может, просчитывал, что стоит говорить, а о чем лучше умолчать. Когда пауза затянулась, я решила помочь парню разговориться.
