— Ха, ха, — коротко хохотнула Людмила Григорьевна, — вы думаете, я идиотка? Разрешение на вывоз валюты было у меня.
— А вы не боитесь?
— Чего мне бояться? — На лице Овчаренко появилась пренебрежительная гримаса.
— Хотя бы вашего заказчика, который ссудил вас деньгами?
— Нет, голубушка, — она отрицательно покачала головой, — я здесь совершенно ни при чем. Деньги повез мой муж вместе с Борщовым, вот с них и спрос, а мое дело — сторона.
На ее губах играла саркастичная улыбка, она была уверена, что выйдет сухой из воды. А вот я ни в чем не была уверена. Я стояла перед этой хищницей безоружная и в любой момент могла проститься с жизнью. Мне оставалось только одно — тянуть время, что я и делала по мере своих возможностей. Я снова попыталась отвлечь ее.
— Значит, вы с Борщевым все обговорили заранее?
— Естественно, но, узнав, что он собирается меня кинуть с этим педиком Шнайдером, я пристрелила Борщева. Не на ту напал! — горделиво хмыкнула она.
— А как же ваш муж?
— Муж — объелся груш! — Она истерически расхохоталась. — Не знаю, почему вы беспокоитесь о моем так называемом муже, но раз уж вы спросили, могу вам сообщить, тем более что жить вам осталось совсем немного. Мой распрекрасный муженек ни в чем не мог доставить мне удовольствие. Рассеянный с улицы Бассейной, — она опять судорожно рассмеялась, — да в нем мужского только и было что хрен, да и тот, по правде говоря, оставлял желать лучшего.
— Но ведь вся ваша фирма была создана только благодаря идеям Юрия Анатольевича! — искренне возмутилась я. — Вы ведь, по сути, лишь администратор!
— Я такой же архитектор, как и мой муж, мой бывший муж! — самодовольно поправилась она. — Если ему нравилось делать всякие почеркушки, которые тешили его самолюбие, это еще не значит, что он великий архитектор. Но что об этом говорить. Теперь он, как вы правильно догадались, кормит червей неподалеку отсюда. Может, его найдут бродячие собаки, Славик не успел его глубоко закопать — опаздывал на самолет.
— Продолжается регистрация билетов и оформление багажа на рейс тридцать четыре девятнадцать… — снова пропел над моей головой громкоговоритель.
— Очень жаль, девушка, — со вздохом произнесла Людмила Григорьевна, — но нам пора прощаться.
Черное дуло пистолета поднялось на уровень моей головы и замерло, хищно уставившись мне в глаза. Я лихорадочно соображала, что я могу сделать. Нас разделяло метра четыре. Броситься ей в ноги и повалить на пол? Выстрелить-то она, наверное, успеет, но вот шансов убить меня будет куда меньше, а значит, шансы остаться в живых достаточно высоки. Только бы эта дура не дернула курок!
Или присесть и, оттолкнувшись, прыгнуть назад? По мраморному полированному полу я могла бы проскользить до самого выхода из отсека. А уж там ей меня не достать. Не будет же она гоняться за мной по всему аэровокзалу с четырьмя сотнями тысяч долларов в чемоданчике!
Я вспомнила про сотовый в кармане брюк.
Вот еще один вариант. Одним движением руки выхватить его и метнуть прямо в лицо этой надменной особе. Я была уверена, что не промахнусь. Так, а потом? Потом вариант номер один — сбить с ног…
Все это прокрутилось в моей голове за доли секунды. Палец на курке начал свое смертоносное движение, а я все еще стояла, глядя как завороженная в отверстие, из которого вылетает маленькая смерть.
Вот, еще немного.., пора! Мышцы мои напряглись, но я не успела сделать никакого движения, позади меня раздался сухой щелчок. Пуля просвистела возле моей головы, едва не задев волосы.
Во лбу Людмилы Григорьевны появилась маленькая аккуратная дырочка. Я услышала грохот выпавшего из ее рук пистолета, а потом увидела, как ее тело, словно потеряв объем и став плоским, наподобие марионетки, вырезанной из фанеры, полосуя воздух отрывистыми механическими движениями конечностей, рухнуло вниз, с глухим стуком ударившись о мраморный пол.
Я обернулась и увидела серую фигуру Анатолия Константиновича. Он деловито свинчивал глушитель со своей «беретты». Затем, спрятав пистолет в один карман, а глушитель — в другой и не обращая на меня никакого внимания, он прошел к распростертому на полу телу.
Поднял дипломат и попытался его открыть.
Заперто. Я молча наблюдала, как он с непроницаемым выражением лица опустился на одно колено и обеими руками профессионально провел с головы до ног по телу Людмилы Григорьевны. Не обнаружив ключа в карманах комбинезона, он потянул золотую цепочку, обвивавшую ее шею. Вместо кулона на ней поблескивал заветный ключик.
Коротким резким движением Анатолий Константинович сорвал цепочку и отпер дипломат.
Быстро глянув на ровно сложенные пачки долларов, он закрыл дипломат и, удовлетворенно хмыкнув, поднялся с колена.
— Спасибо, — сухо произнес он, проходя мимо меня, словно благодарил за возвращенную шляпу.
— Погодите-ка, — остановила я его, — а как же мои пальчики? Те, что остались на пистолете в квартире Борщева?
— Не волнуйтесь, — сказал он, не поворачивая головы, — не было никаких пальчиков.
— То есть как это не было?! — воскликнула я.
— Так и не было, — невозмутимо отрезал он, — я их стер, когда поднимал пистолет. Да, — он вдруг как бы вспомнил что-то и, открыв дипломат, достал оттуда две пачки стодолларовых банкнот, — вот ваш гонорар.
Закрыв дипломат и больше не оборачиваясь, Анатолий Константинович неспешным шагом направился к лестнице.
Сунув деньги в карман брюк, я пошла следом.
— Внимание, — услышала я голос диктора, поднявшись в кассовый зал, — заканчивается регистрация билетов и оформление багажа на рейс тридцать четыре девятнадцать Тарасов — Стамбул…
Я достала сотовый и направилась к выходу, по пути набирая номер Никитиного дяди.
— Николай Анатольевич, — сказала я в трубку, когда секретарша соединила меня с ним, — это Охотникова. Мне нужно с вами поговорить.
Не могли бы вы подъехать минут через пятнадцать на Провиантскую?
— Почему туда? — удивился он.
— Я вам потом объясню, — не стала я вдаваться в подробности.
— Хорошо, ждите.
Я не сомневалась, что Николай Анатольевич позаботится о Никите, можно сказать, в одночасье лишившегося и матери, и отца. Какой бы стервой ни была Людмила Григорьевна, она принимала участие в воспитании своего пасынка и неплохо ладила с ним. Да и Никита не знал, что она ему неродная мать.
Я еще не совсем отчетливо представляла, какие слова найду, чтобы поведать Николаю Анатольевичу о том, что случилось с его братом, и о том, что произошло несколько минут назад с Людмилой.
Придется ли мне самой разговаривать на ту же тему с Никитой, или его дядя избавит меня от этой трудной и, я бы даже сказала, мучительной задачи, я не знала. Я чувствовала к Никите самое искреннее, самое горячее сострадание.
Он ни в чем не нуждался и скорее всего не будет ни в чем нуждаться и в будущем, но вот как быть с этой психической травмой, с этим эмоциональным шоком, который ему еще предстоит пережить?
У меня болезненно сжалось сердце при мысли, что, если Николай Анатольевич поведает Нику все как есть, не только известие о смерти родителей глубоко ранит мальчика, его будет угнетать мысль, что его мать была причастна к убийству его отца.
Как бы ни сложилась жизнь Ника, этот кошмар всегда будет довлеть над ним. Я знала, что разговора с Никитой мне не избежать, ведь я была не только его телохранителем, но и другом. Что и как я ему скажу? С чего начну и как утешу?
Быть может, едва соприкоснувшись с жестокой правдой, он замкнется в себе, перестанет доверять людям и жизни? Понадобятся ли еще мои услуги? Боже, сколько вопросов!
Я шла к машине, и все эти мысли теснились в моей голове. Не знаю, сказалась ли на мне нервная нагрузка, но я испытала радость, увидев Родиона, точно он был самым родным мне человеком.
— На тебе опять лица нет, — сказал он, впиваясь в меня пристальным взглядом.
— Много ты понимаешь! — поддела я его, усаживаясь рядом, на переднем сиденье.
Дурачок, он и не догадывается, как я рада видеть его физиономию!
— Ну, теперь ты наконец свободна? — К моему удивлению, в его голосе не промелькнуло ни одной нотки раздражения. Он просто вежливо осведомлялся о моем свободном времени. «Исправляется, на глазах умнеет», — усмехнулась я про себя и нежно посмотрела на него.
Наши взгляды встретились, и, даю голову на отсечение, он почувствовал то же, что и я, — новый прилив желания. Я прочла это в его немного удлиненных карих глазах.
— Еще один визит на Провиантскую и…
Мы дружно рассмеялись. Родион нажал на педаль акселератора, и «Массо», не в пример недавним гонкам, плавно тронулся с места.
— Ты обещала объяснить, — Родион вопросительно посмотрел на меня.
— Да что тут объяснять — сыщица я, частный детектив, да к тому же еще и телохранитель! — шутливым тоном сказала я и, видя, как вытянулось от удивления лицо Родиона, добавила:
