однако, не последовало.
Атмосфера в большом конференц-зале была напряженной. Убийство привлекло большое внимание, и пресса не заставила себя ждать.
Ари уже почти не помнил, что говорил ему на хуторе вдовец, был в шоке от новостей о Кристине и новом мужчине в ее жизни. И ему пришлось отказаться от гипотезы насчет Рикарда Линдгрена. По крайней мере, пока. Ведь пожилой вдовец, как стало понятно, не убийца.
Ари старался следить за происходящим на совещании и укротить свою ревность. Ему не всегда это удавалось. Сколько ему тогда было? Семнадцать? Восемнадцать? Он начал встречаться с ровесницей из соседней школы. Думал, что влюбился. Их отношения продолжались три недели. И закончились скандалом на вечеринке, на которую отправилась его девушка. Ари решил заглянуть, сделать ей сюрприз. Сначала он зашел на вечеринку к одноклассникам, напился, сел в такси и поехал к своей подруге. Дом он хорошо помнил. Красивый особняк в Хафнарфьордюре, обставленный по старинке, неуклюжая мебель, темная и мрачная, по крайней мере в его воспоминаниях, но на них, вероятно, лег отсвет дальнейших событий.
Он увидел ее не сразу, поискал в гостиной и спальне. Спросил, и кто-то указал ему в сторону коридора: «Она где-то там». Он заглядывал в комнаты, в одну за другой, пока наконец в третьей (и последней) не обнаружил свою девушку. Она была не одна, сидела в объятиях какого-то парня. На Ари это произвело тогда настолько сильное впечатление, что впоследствии он старался больше не вспоминать об этом. Теперь при мысли о Кристине с этим незнакомцем он испытывал те же чувства. Хотя он был трезв как стеклышко. Когда он вошел в комнату, девочка подняла на него глаза. Освободилась из объятий парня и некоторое время не отрываясь смотрела на Ари. Ничего не говорила. В ее взгляде читалось «прости» и «такова жизнь». Ари потерял над собой контроль, иначе и не скажешь, бросился к парню и ударил. Не смог сдержаться. Удар был не очень сильный, но парень упал и ударился головой. Из раны потекла кровь. Прежде чем он пришел в себя, Ари развернулся и вышел из комнаты.
Больше он с этой девочкой никогда не разговаривал. К удивлению Ари, тот парень не стал искать встречи с ним, чтобы поквитаться, и никому не пожаловался. Возможно, чувствовал за собой вину. Нельзя разрушать чужие отношения, желать жену ближнего. Разве это не одна из заповедей?
Исрун было не по себе. И дело было не в мини-отеле, в котором она поселилась. Он-то как раз был замечательный; маленький, но уютный номер, платяной шкаф, комод, и больше почти ничего, кроме маленькой Библии на комоде.
По приезде в Акюрейри на Исрун нахлынули горькие воспоминания. А ведь она думала, что сильнее этого. Разумеется, она могла бы бесплатно остановиться у кого-то из старых подружек, но с тех пор, как она переехала на юг, оповестив их об этом в самый последний момент и невнятно извинившись, она не поддерживала с ними никаких отношений.
Исрун задернула шторы и легла в кровать. Было совсем не поздно, но она хотела утром встать пораньше. Собиралась заглянуть в квартиру Элиаса, которая все еще принадлежала его бывшей жене, а затем съездить в Сиглуфьордюр. Там она раньше никогда не бывала.
Только ей удалось заснуть, как зазвонил мобильник. Хороший корреспондент всегда должен быть на связи. Проклиная в мыслях все на свете, Исрун потянулась за телефоном. Иногда сон дороже этого журналистского кредо. На другом конце был Комми. Перешел прямо к делу:
– Ты в Акюрейри?
Она потерла глаза и пробормотала что-то невнятное, он понял это как ожидаемое «да».
– Уже спала? Поднимайся. В мэрии совещание по этому делу, – возбужденно сказал он.
– Потом будет пресс-конференция? – спросила она усталым голосом.
– Нет-нет, кроме нас, об этом никто не знает. Пулей туда!
Исрун села в кровати. Ее ошарашили не столько новости, услышанные от Комми, сколько то, что у него такой хороший информатор. Знает ведь больше других, сукин сын.
– Уже лечу, – ответила она. – Оператор будет?
– Да, выехал. Пришлось на него раскошелиться.
– А я смогу взять его завтра с собой в Сиглуфьордюр?
– И ты думаешь, Ивар на это согласится? – с плохо скрытой иронией спросил Комми.
Нет, представить такое было практически невозможно.
Собравшись с силами, Исрун встала.
У офиса мэра они встретились с оператором, по совместительству местным корреспондентом.
– Совещание здесь, еще никто не выходил, – сообщил он.
Им пришлось ждать больше получаса. Первым вышел мужчина средних лет в форме, которого Исрун не знала. Ему было за пятьдесят, лысоватый. Сразу вслед за ним появился другой полицейский, помоложе, наверняка еще нет и тридцати, повыше ростом и поэнергичнее.
Она уже направилась к ним и собиралась задать первой вопрос, когда увидела женщину, знакомую по репортажам. Хельгу, руководителя следственного отдела полиции Акюрейри.
– Журналисты уже на месте, – улыбнулась она Исрун. – Но сейчас вы не получите никакой информации. Возможно, что-нибудь сообщим сегодня вечером. – Вид ее, однако, указывал, что вряд ли.
Исрун знала, что камера работает, поэтому настойчиво продолжила:
– Как продвигается расследование?
– Пока ничего нового, – ответила Хельга.
– Вы уже допросили кого-нибудь, кроме Свавара Синдрасона?
Хельга слегка опешила.
– Мы опросили многих по этому делу. На текущий момент подозреваемых нет, – сказала она твердым голосом.
– Это как-то связано с врачом Рикардом Линдгреном?
– Совершенно точно нет, – уверенно ответила Хельга.
Исрун собиралась еще расспросить о квартире Элиаса в Акюрейри, но Хельга не дала ей такой возможности:
– Пока хватит.
Исрун слишком устала, чтобы возражать.
Летний вечер в Сиглуфьордюре.
Йонатан выглянул в окно, людей почти не было. Круизный лайнер уплыл, туристы разъехались. Перемены в городе ему решительно не нравились: строительство, кафе и рестораны, новый тоннель. Конец покою. Этот тоннель – чистое проклятие. От безмятежности и покоя не осталось и следа.
Визит полицейского никак не выходил у него из головы.
Йонатан старался по возможности не думать о прошлом. О своих родителях и старых «добрых» временах.
Насилие в чистом виде.
Оно коснулось как его самого, так и других мальчиков, хотя он был на несколько лет старше.
Понять причины этого насилия было трудно.
Жажда власти?
Власть вроде и так имелась.
Потребность показать, на чьей стороне сила?
Йонатан был лишь жертвой, но ему все равно казалось, что на нем лежит доля ответственности. Особенно из-за того, что позже он обо всем умолчал.
Полагал или, вернее, надеялся, что все уже позабылось. Но теперь появилось подозрение, что это не так. Бедный Элли.
Йонатану оставалось уповать лишь
