Рейнер поглядел на тротуар. Да, они заглядывали прохожим в лица, но не обратили особого внимания на этих троих, сидевших за столом: если люди скрываются от полиции, они не станут тратить время на обсуждение боя быков.
Ему стало стыдно перед Уиллисом. Рейнер терпеть не мог подозревать невинных.
– Я очень признателен вам, Уиллис.
– Не стоит. Но боюсь, вы все равно будете настаивать, что Турано умеет работать с плащом.
– Насколько это было опасно? – спросил Гейтс, обращаясь к Уиллису.
– Трудно сказать, мистер Гейтс. В этом городе столько всего происходит, что любой может сбиться с пути истинного.
– Возвращаясь к вашему вопросу, – сказал Рейнер, – я остался здесь, потому что хочу знать что же все-таки случилось с «Глэмис Кастл». Эта авария волнует меня так, словно она случилась вчера. Вы дали мне клубок, который нужно распутать, и я уже добрался до середины.
– В распутывании узлов есть что-то привлекательное, – согласился Уиллис с легкой улыбкой.
– Все это очень хорошо… – начал было Гейтс.
– Нет, сэр. Эта история воняет. Почти сто человек лишились жизни, тысяча охвачена горем. Я был в Сан-Доминго в тот самый день и должен был лгать людям, ожидавшим своих мужей, матерей и сыновей, которые уже никогда не прилетят. Один человек пытался покончить с собой; я потом видел его в больнице. Он выглядел живым, но был по сути мертв. Неужели вы хотели бы…
– А теперь, Рейнер, постарайтесь успокоиться. Вас сильно помяло лавиной, но нам следует сосредоточиться. Уиллис был прислан сюда, чтобы принять у вас это дело и продолжить его. Он – профессионал высшего класса. Неужели вам не будет достаточно прочесть рапорт об этом случае, когда все прояснится?
Рейнер взглянул в квадратное умное лицо.
– Оно прояснится?
Рейнер начал мало-помалу терять ощущение реальности. Не считая перерыва на подобие конца света, когда вокруг него с горы, гремя, катились валуны, он непрерывно ломал голову в поисках путей, которые хоть куда-нибудь могли бы его привести. Возможно, он переутомился. Его почти потрясло открытие, что Уиллис был его другом, а не врагом. Он ошибался. Он мог ошибаться и насчет Гейтса. Несколько часов назад он кричал на одного незнакомца в доме другого незнакомца, требуя ответа: что случалось с самолетом? И доктор сказал ему: «Если вы останетесь в этой стране, вас обязательно убьют». Совсем скоро, послезавтра, в восемь утра его начнут искать по всей стране. Что еще он мог надеяться узнать, когда будет озабочен только одним: как не попасться? Почему бы не позволить Уиллису заняться этим делом и спокойно найти ответ?
Теперь и его собственный рассудок стал выступать против него.
– Послушайте, мистер Гейтс. – Рейнер чувствовал, что усталость уже возвращается: он нуждался в большем отдыхе, чем два часа сна в доме ван Кеерлса. Он действительно не знал, что говорить Гейтсу. Все факты и связи были у него в памяти, но чтобы понять их, ему предстояло еще как следует подумать самому. – На этом побережье очень жарко, а я почти не спал, но есть кой-какие факты, о которых я собираюсь вам сообщить. Сегодня я видел человека, бывшего на борту самолета и говорил с ним. Я назвал его по имени, и он согласился.
– Кто это?
– Полковник Хуан Ибарра. Уцелевший. Оставшийся в живых.
– Вы уверены, Рейнер? – резко спросил Гейтс. Он был взволнован настроением Рейнера и возбужденной интонацией его слов, но старался сам сохранить спокойствие. Что-то очень задело этого жесткого человека.
– Уверен. Я узнал его в ту же секунду, когда увидел, и спросил, что случилось с самолетом. Я сказал ему, что знаю его имя – потому что оно было написано на обороте фотографии, найденной в архиве местной газеты. Он – один из уцелевших.
– А женщина?
– Ее я тоже узнал, даже в свете уличных фонарей, неподалеку отсюда, на этом самом тротуаре. Мадемуазель Жизель Видаль. – Он перегнулся через металлический столик и взглянул в глаза сидевшему с непроницаемым видом Гейтсу. – Я выяснил, какой у нее автомобиль – белый открытый «мерседес» – и три дня высматривал его в полевой бинокль. Только тогда мне удалось вновь его увидеть. Три дня в этой жаре. Вы, вероятно, не знаете, что это значит?. Потом я пошел вслед за ней в ресторан и разглядывал в течение часа прежде, чем заговорил. Позапрошлой ночью я встретил ее снова в том же самом месте – она находилась так близко от меня, что я мог бы дотронуться до нее! Она…
– Достаточно, Рейнер!
– Достаточно?
Двое мужчин мрачно смотрели на него и молчали. Рейнер понял, что всем телом навалился на стол. Он кричал на Гейтса? Он выпрямился, глядя на наручные часы Гейтса, на расслабленно повисшую руку Уиллиса, на полупустой стакан перно. Откуда то донесся его собственный голос, спрашивавший, уже без всякого пыла: – Разве не за этим меня посылали? За доказательствами?
Ответа не последовало. Рейнер понял, что слишком много говорил об этой женщине. Слишком много. Теперь уже не имело значения, что он мог им сказать: они не поверили бы ему. Он закрыл глаза. Конечно, как это могло выглядеть с точки зрения Гейтса? Перед ним был Рейнер, похожий на бродягу, его разыскивала полиция, он сказал президенту компании, что не доверяет ему, напрашиваясь на увольнение. Откуда Гейтс мог знать, что он не спятил, проведя месяц в этой убийственной жаре? Может быть он примкнул к какому-нибудь антипрезидентскому движению, с которым оказалась связана женщина, о которой он столько наговорил? Какие он мог доказать свое здравомыслие?
«Спросите консула Эммерсона – он расскажет, как меня арестовали». – Но ведь Эммерсон знает об этом только с его слов.
«Спросите доктора ван Кеерлса – он подтвердит, что я видел полковника Ибарру». – Но у ван Кеерлса были друзья, которых он не должен был подвести.
«Спросите Вентуру – он сообщит вам о том, как я пытался подкупить его, чтобы добыть адрес Линдстрома». – Вентура был глух и слеп. Они все, должно быть, слепоглухонемые. Пио. Эль Анджело. Все.
У него не было никаких доказательств для Гейтса. После пяти недель, затраченных на поиски, Линдстром все еще оставался скелетом в морских глубинах.
Его козырь теперь потерял силу. Он своими руками только что разорвал его. Это звучало бы просто абсурдно: случайно замеченный крест на карте.
Рейнер открыл глаза. Веки жгло от пота…
– Послушайте, – устало сказал он, – я знаю, где находится самолет. Я послал вам письмо. Я знаю глубину и координаты. Вы организуете отправку водолаза?
– Вы можете представить мне доказательства? – спросил Гейтс после продолжительной паузы.
Чернильный крест.
– Нет.
Гейтс посмотрел в сторону.
Рейнер встал, отодвинув металлическое кресло. На горизонте пылала ослепительная золотая полоса, рядом с которой огни реклам баров и магазинов казались тусклыми. При виде огней он почему то пришел в замешательство. Как полупьяный, он внимательно следил за своими ногами.
– Когда вы улетаете отсюда? – обратился он к Гейтсу.
– Завтра.
– Я постараюсь добыть что-нибудь до вашего отъезда. Какие-нибудь доказательства.
Рейнер повернулся спиной к сидевшим за столом и пошел прочь.
Они должны были долго смотреть ему вслед. Когда Рейнер поднялся из-за стола, Гейтс выглядел обеспокоенным – этого выражения на квадратном непроницаемом лице Рейнеру никогда еще не приходилось видеть. Один из его лучших руководителей наземных служб спятил, и теперь президент компании не знал как себя вести.
Среди открытых платьев и тропических костюмов вновь показались серо-коричневые пятна. Прежняя пара возвращалась назад, или шел следующий патруль? Двигаясь все так же неторопливо, Рейнер свернул в ближайшую улицу. Высокие здания весь день впитывали в себя тепло, а теперь волны жара то и дело ударяли по лицу. Как удавалось легким находить в этом воздухе хоть каплю кислорода, чтобы питать кровь?
Улица была узкой, но какой-то автомобиль свернул в нее с Авениды. Машина двигалась медленно, хотя большинство водителей после поворота сразу набирают скорость.
Улица пахла апельсинами, цветами, отбросами и марихуаной. Лавчонки в это время успевали за час наторговать больше, чем за весь день. Солнце зашло; полоса неба над крышами стала цвета индиго, в ней появились первые звезды. Острый запах выхлопа заполнил улицу. Автомобиль двигался самым малым ходом на первой скорости, а Рейнер шагал все так же неторопливо и не оглядывался.
Ему были нужны новые часы, ведь старые погибли в лавине. Он собирался зайти к первому попавшемуся ювелиру. В Пуэрто было столько же ювелиров, сколько и баров, так как в горах повсюду были разбросаны карликовые месторождения золота, изумрудов и алмазов. Каждый местный житель мог вместе с сыном год копаться в земле, найти один камешек, продать его и жить на эти деньги следующий год.
