Либо, что совсем уже вряд ли, действовала маньячка-одиночка — кем-то и на что-то крепко обиженная тетка. Что ж, и такое, помнится, бывало...
Но приезд самого Меркулова указывал на то, что питерцы, надо понимать, пока не справились с заданием президента — выяснить, кто организатор теракта и откуда, из какой трубы, дым, как любит повторять Саня Турецкий. Странно, что его не прислали, обычно всякого рода бяки почему-то руководство поручает именно ему...
Между тем появление Гоголева на перроне не осталось незамеченным среди встречающих высоких чинов. Обернулся и его начальник Алексей Сергеевич Громов, сделал удивленные глаза, но акцентировать свое отношение не стал, первым протянул руку
— Чего ж не сказал? — спросил обычным своим грубоватым тоном. — Вместе б и подъехали.
— Ребята из Москвы слишком поздно позвонили, это их, так сказать, личная просьба. Я и не стал вчера будить. А сейчас — прямо из дому. — Гоголев кивнул одному, другому, пожал пару протянутых рук и, склонившись к невысокому своему начальнику, спросил тихо и с шутливой улыбкой, но так, чтоб слышали все, кто стояли рядом: — А чего, собрание, что ли, будет? Или другие планы? — чем немедленно вызвал скептические ухмылки.
А начальник УФСБ лишь махнул ладонью, мол, чего с него взять, этого бывшего сыщика? Громов же посчитал необходимым разъяснить смысл жеста чекиста непонятливому своему заму:
— Меркулов едет не сам по себе, его лично президент сюда направил, вот в чем дело. Уровень, ты хотя бы это понимаешь?
— Да чего ему понимать-то? — изволил наконец усмехнуться чекист. — Они ж с Константином Дмитриевичем — старые приятели, ему-то чего?
— Серьезно?— Громов с недоверием и вроде бы даже с осуждением посмотрел на своего заместителя, будто хотел этим взглядом выразить — что ж ты рань- ше-то не сказал? Словно это обстоятельство что-нибудь изменило бы.
Но дело-то в том, что Громов был не местным кадром, а креатурой нового министра внутренних дел, в то время как Гоголев прошел в Питере все ступени карьеры, начиная с рядового опера, и, следовательно, при любой погоде считался своим. Ну а питерский патриотизм — дело известное. И в данный момент Виктор Петрович не захотел оставлять за другими последнего слова.
— Скажешь тоже, приятели... — нарочито обращаясь на «ты» к фээсбэшнику, как бы отмахнулся он. — Знакомы, ну и что из того? Но он же не чай едет ко мне пить? Или есть другие сведения? Может, вы уже в своей конторе полянку для него накрыли? Колись, чека!.. — Вокруг рассмеялись, а Г оголев развел руками — мол, оказывается, и с вас взять нечего.
Между тем у конца платформы показался наконец поезд. Встречающий народ приосанился, примолк. И когда из вагона вышел Меркулов, седой, крупный, представительный, в форме государственного советника юстиции первого класса, к нему, соблюдая никем заранее не установленный, тем не менее четкий порядок, потянулись здороваться и представляться, что касалось тех, кто не был с ним знаком ранее.
Встречали гостя из Москвы и прокурор по Северо- Западному федеральному округу, и представители городской прокуратуры, и деятели из Минюста, с таможни и черт-те еще откуда! И каждый спешил «засвидетельствовать лично» свою озабоченность. Все уже здесь, оказывается, «в курсе»! Вот те на! Вот тебе и государственные секреты! Бред какой-то...
Пожимая очередную руку, Меркулов увидел чуть в стороне иронически посмеивающегося Гоголева и, вмиг нарушив всю церемонию, повернулся к нему:
— Привет, а ты чего один, как бедный родственник? — и протянул сразу обе руки. — Иди сюда. Тебе привет от моих артистов. Володя! — Он обернулся к высокому молодому блондину с ярко-голубыми глазами, стоявшему у него за спиной, и тут же представил его Гоголеву: — А это, Витя, наш новый кадр. Поремс- кий, «важняк», разумеется, на смену Сане, так сказать.
Поремский и Г оголев поздоровались, и Виктор Петрович спросил:
— А что, Борисыч покинул фирму?
— Временно, — неохотно ответил Меркулов. — К немцам снова, не знаю, надолго ли теперь. Да что ж это я! Тебе Вячеслав конкретно горячий привет передал. Володя, можешь вручить.
Поремский протянул Гоголеву квадратный сверток. Нелегкий, как определил Виктор Петрович, и на его вопросительный взгляд Меркулов хмыкнул и развел руками:
— А что там может быть, почем я знаю? Наверное, как обычно. Разве они в состоянии придумать что-ни- будь оригинальное? Принесли прямо к отходу поезда.
— Традиционно? — улыбнулся Гоголев.
— Как положено. Ну что, поехали? — Меркулов повернулся ко всем, с кем еще не успел поздороваться, и, сложив обе ладони, потряс ими перед собой. — Со всеми, с кем не успел. Не будем терять времени. Куда вы нас? — Это он обратился к начальнику УФСБ.
— Один вопрос, Константин Дмитриевич, — серьезно спросил генерал госбезопасности. — Вы ведь еще не завтракали,так?
— Чай пили, так что с завтраком можно подождать. Давайте ближе к делу.
— К чему это он? — спросил Поремский у Гоголева, кивая при этом на генерала.
Виктор Петрович, поиграв шутливо бровями, ответил, испытывая тихое злорадство в связи со своей сообразительностью:
— Он для вас, надо полагать, полянку уже накрыл. На всякий случай. Сытый человек, как правило, не бывает сердитым. А вы ж больше, как я понимаю, по его душу, да?
Поремский посмотрел на Гоголева с почти неуловимым превосходством и ответил тихо, в самое ухо:
— Скорей всего, тут многим достанется. Константин Дмитриевич настроен решительно и долго оставаться не собирается. Разве что меня... — И Владимир вздохнул.
— За себя можешь не беспокоиться, — подбодрил его Гоголев. — Мы ж все-таки не чужие.
— Так куда едем? — уже строгим голосом спросил Меркулов, ни к кому конкретно не обращаясь.
— В управление, если позволите, — чуть нахмурился генерал госбезопасности.
— Надо бы собрать причастных, только тех, кто занимался этим делом: для общей информации. Остальные могут быть свободны. Так что полагаюсь, Иван Семенович, на ваше усмотрение. Виктор Петрович, поехали. — Меркулов решительно кивнул Гоголеву и, ускоряя шаг, направился к выходу в город. И тем самым просто решил довольно трудную для заместителя начальника ГУВД проблему.
Дело в том, что как раз в эту минуту Громов, устремляясь вслед за Меркуловым, на ходу обернулся к Гоголеву и сказал как само собой разумеющееся:
— Ну я тогда поехал с ними, а ты жди дальнейших указаний. Хозяйство на тебе, лады?
А Гоголев, услышав тут же приглашение заместителя генерального прокурора, который в данный момент был здесь главным, жестом показал Громову, что вот, мол, я вроде и рад бы, да не получается. На что тот отреагировал смешно: сморщился, будто проглотил какую-то гадость, разве что не сплюнул, и махнул рукой: ладно, уж так и быть, поехали вместе.
Наблюдая всю эту игру, о которой еще в поезде, как бы вводя Поремского в курс дела и местных взаимоотношений, рассказывал Константин Дмитриевич, Владимир откровенно смеялся. Внутренне, разумеется.
Они ехали в машине Громова. На правах хозяина тот посмотрел с переднего сиденья на молодого следователя — «важняка», по всему видать, доверенное лицо Меркулова, и вальяжно спросил:
— Ну так как там у нас, в столице-то? Что новенького?
На что Поремский серьезным тоном, сопровождаемым глубоким, почти трагическим вздохом, ответил с интонацией популярного героя кино:
— Стреляют...
Гоголев захохотал и с маху хлопнул его по колену.
Громов шутки не оценил. Либо не понял. Но тоже вздохнул и глубокомысленно произнес:
— Да... это, к сожалению, очень верно... везде стреляют...
Короткое деловое совещание, которое провел в Управлении Федеральной службы безопасности по Санкт- Петербургу и Ленинградской области Константин Дмитриевич, выявило, с точки зрения Владимира Поремского, самое основное. Расследование, как и полагали в Москве, зависло. И в первую очередь по той простой причине, что, как и везде, делу мешали ведомственные перегородки и амбиции.
В чем это сказывалось? Поначалу, когда были задействованы все службы, сотрудники МВД и ФСБ, как это постоянно случается, наступали друг другу на пятки, отстаивая каждый свой личный приоритет. Потом ФСБ все взяла под себя и... где-то проиграла. К милиции-то у населения как-то побольше если и не уважения, то хотя бы чисто человеческого доверия. А чекисты таким отношением к себе похвастаться не могли. Это ведь уже давно в крови у людей, никуда от него не денешься. Тебе суют под нос удостоверение сотрудника госбезопасности, ты и вздрагиваешь, а иной раз и просто теряешь дар речи, какие уж после откровения!..
