— Это как посмотреть.
— Вот и смотрите. Что он вам наговорил, не знаю. А девиц Шах привел. Что я буду, фамилии спрашивать? У него не полюбопытствуешь. Кто я? Мелкая сошка.
— Напрасно прибедняетесь. Должность ваша нам известна. Дело не в этом. Так, значит, совершенно незнакомые девушки вас развлекали? А как быть с телефоном Буковой, множество раз зафиксированным в самых различных местах? И не расстраивайтесь. Если еще и ее конспирировать… Ну, ничего, скоро доставят Татьяну Дмитриевну. Вот только не зачтется ваша помощь следствию. Не было ее.
Что скрываться не стоит, да и нет возможностей — Таня Букова понимала. Она вообще предпочитала плыть по течению, совершая решительные поступки лишь в тех случаях, когда ее несло прямо в тупик. Особо не мудрствовала, зная, что сила настоящей женщины вовсе не в голове. Поэтому, когда за ней пришли, тратить время на бессмысленные препирательства не стала. Попрощалась с матерью, а дальше, памятуя наставления старших товарищей в «мерседесе», в точности следовала инструкциям. Конечно, до разумных пределов, держась принципа «ни нашим, ни вашим».
В неприглядном кабинете никого из ее партнеров не оказалось. И вообще — не было ничего страшного. Коренастый, с виду не вредный мужчина средних лет никак не пресек ее робкую попытку пококетничать. Танечка грациозно уселась на предложенный стул, изобразив готовность порадовать правосудие всем, что ему заблагорассудится.
— Располагайтесь, Татьяна Дмитриевна, без стеснения. Будьте как дома — звучит нелепо, но все зависящее от меня, чтобы наша встреча оказалась приятной, я сделаю. Собственно, много времени я у вас и не отниму. Вы догадываетесь — меня интересует эта столь трагически завершившаяся вечеринка. Не торопитесь, ничего не упустите. Оставим пока в стороне тот факт, что к нам вы пришли не вполне самостоятельно… Минутку, не перебивайте. Видит бог, я бы не говорил этих резких слов, но ведь недонесение о тяжком преступлении у нас отнюдь не приветствуется… Давайте не будем ссориться с первых минут…
Нельзя сказать, чтобы Строкач оставался безразличным к попыткам Танечки увести разговор в сторону. Мучительные попытки мыслить так искажали прелестное личико, что он невольно испытывал жалость.
— Татьяна Дмитриевна, не стоит, право, отрицать знакомство с Рухлядко, тем более, что он у нас в гостях охотно дает показания. Рассказывает о чем и не спрашивали. Знает, как вести себя со следствием. Так что ваши ответы на мои вопросы скорее свидетельство вашей откровенности, вашей готовности сотрудничать. Так как, говорите, звали вторую женщину на вечеринке?
«Мягко стелет… Ох, не нравится мне все это. Но как же быть с Нонкой? Вдруг и вправду Шурик заговорил? А надо мной смеется втихую: нашел комсомолку… Ну, условились молчать, а до каких пор? Будем, что ли, соревноваться, кто первым порадует следствие чистосердечным признанием? Вспомнить тошно: «Нонна то, Нонна се, на ней вся бухгалтерия, деньги, не выдавай…». Мне что с этого? Больше положенного все равно не получу. Это наличными. А вот как бы срок вдобавок не схлопотать… Тут нужен нюх и нюх. И решить — окончательно. Пока есть возможность выкарабкаться».
— Татьяна Дмитриевна, не топите вы себя! Я ведь искренне за вас. Только больше не надо упоминать неизвестных дам. Это у нас какая-то лесенка получается: сначала была шатенка без имени и адреса. Инкогнито, известное лишь безвременно скончавшемуся Шаху. Теперь, оказывается, эта Нонна была тесно связана с погибшим не только постелью, но и общими делами. Какими — вам, разумеется, совершенно невдомек. Осталось подняться еще на ступень. И смелее, скрытность может сослужить вам плохую службу. Итак — когда ночью вы выходили из комнаты, Шах, значит, смирно смотрел телевизор, никакого ножа вы не заметили?
— Ну не заметила я, богом клянусь! Кресло его в углу, света от экрана мало — интим… Он помешан был на бабах, ни одной не пропускал. Уж на что я ему была безразлична, да еще и с Шуриком пришла, он меня сам же ему и подложил…
— Ну-ну, успокойтесь, воды выпейте вот.
Стекло коротко звякнуло о зубы.
— Да чего уж… Или я не понимаю, что вы все обо мне знаете? Управление, не райотдел… А Шаху было на меня начхать. Что хотел, то из меня и сделал. И не только из меня. Ему на всех было наплевать… Но не думайте, что я его ненавидела, этого не было. Хуже не бывает, когда от них зависишь. А уж они быстро дают понять, что ты настолько ниже их, что и чувствовать словно бы не имеешь права. Шах меня человеком не считал. Так, подстилкой. Думаете, хотелось мне, проходя мимо, еще раз услышать напоминание о том, кто я есть и кем могу стать, если его величество пожелают? Вот и шмыгнула, как мышь, втихаря, в его королевскую ванную. Уж лучше вовсе не мыться, чем вот так, запросто, получить ведро помоев в лицо…
— То есть вы совершенно ничего определенного о состоянии Шаха в этот момент сказать не можете?
— Нет. Там еще это видео бубнило… Шах любил… любовь. А от порнухи заводился с полоборота. Вполне мог пристать. Уж я-то знаю. Отказать? Не откажешь. А мне бы потом с Шуриком разборы. Но Шурик — дело третье, а вот Нонна — та да. Такую тигру, даром что баба, не хотелось врагом иметь.
— Очаровательная женщина, действительно. Однако немало для нее лестного вы вынесли из непродолжительного, как вы выражаетесь, общения. Даже мне захотелось познакомиться со столь незаурядной особой. Надеюсь только на вашу помощь. Кстати, а что еще можете о Нонне вспомнить? Может, искаженно услышанную фамилию, кличку, хотя она и не из блатных? Намек на адрес? Может, есть машина, номер?
«Как не быть! Тебе всю жизнь тянуться, а на такую не выпахать. «Трехсотый»! В Союзе выше этого не прыгнешь. Не о «кадиллаках» же мечтать. Да-а… С властями ссориться не надо бы, да и своих («свои»!) лучше миновать сторонкой. Есть бабы похлеще любого громилы. Вот как Нонка. И сама, и те скоты, что у нее на побегушках — пробу ставить некуда. Но Шурик! Рыцарь без страха и упрека… Чувствовала я все это. Ох, и молчать больше нельзя, и говорить страшно…»
— Машина? Адрес? Даже и не представляю. Найдете — посмотрите, кто такая. Холеная, сытая, в брюликах… Барыня, куда нам. А я — шавка беспородная. Познакомились, я уже говорила, у Юрия Семеновича. Сами знаете, каков человек, а и он с ней считался. И не потому, что ублажала по-всякому… Тут интерес другой. Но в чем дело — убейте, не знаю…
— Не волнуйтесь, а приметы, пожалуйста, вспомните поточнее. Пусть мелочи, детали — все годится. Успокойтесь и подумайте.
— Ну что тут развозить? Подъехали мы вчетвером на шуриковой «шестерке». За домом среди прочего лома бросил ее на ночь. Угонщиков он не боится, как и прочей всякой шантрапы. Имя работает лучше сигнализации! Шаховым добром никому еще попользоваться не удавалось. Теперь, когда Юрия Семеновича нет — кто знает, как Шурик себя прикроет? Как устоит? Другое дело, когда тень Шаха за спиной всем мерещилась. И не знаю почему, но я уверена — не Нонну вам надо. Может, вы и вправду на меня грешите, да только зря. Не по-женски его к креслу прикололи. Вам объяснять не надо.
— Надо. Все мне надо объяснять. Пока не пойму и не поверю. Кто поможет — не забуду. А если помешает — тем более.
— Итак, вы, Рухлядко, утверждаете, что увидели труп Шаха лишь вместе с Буковой и уж наверняка позже загадочной Нонны. Ну, что ж, ознакомимся с показаниями самой Буковой.
— Да плевать мне на ее бредни! Не рассчитывайте только сбить меня с толку. Не мечите бисер, как говорится, не тратьте силы. Насколько я понимаю, именно из меня вы лепите обвиняемого, так что могу врать — не стесняться. Остальных свидетелей вы можете шантажировать утяжелением наказаний за дачу ложных показаний, а такому, как я, почти убийце, не до мелочей.
— Ну-ну, резвитесь. Только веселого пока что для вас я вижу не много. Мотивы убийства очевидны даже слепому. Нельзя долго оставаться в таком деле на вторых ролях. Очень уж заманчиво. Кстати, друзья-товарищи из «Погребка» не усомнились в том, чьих рук это дело. По теплому приему видать.
— Хорош довод — мнение уголовных ублюдков! Им лишь бы до крови дорваться. Все равно, кого: прав, виноват…
— Да уж, обидели, нечего сказать, интеллигентного человека. Впрочем, не вполне джентльмена — ночью-то вы даму вперед не пропустили!
— То есть? — изумился Шурик.
— Я имею в виду ванную. Или это гипертрофированная чистоплотность вас подвела? Опять же — не побоялись шокировать юную особу видом проколотого, как жук на булавке энтомолога, Шаха. Со стилетом в гости не ходят…
Скрытно разглядывая Рухлядко, майор развивал свои мысли мягко, последовательно, участливо. Словно ласковый родитель, убеждая сознаться нашкодившего сынишку. Рухлядко, однако, скучал, вяло парировал атаки следователя и судьбою ласкового теленка, сосущего двух маток, вовсе не прельщался.
