В машине Виктор уступил Карпову переднее место, поскольку на заднее сиденье «десятки» тот точно бы не пролез. Следуя карповским инструкциям, я осторожно повел машину к клубу в темени улиц.
За четыре года нашего правления Лысый Овраг еще не успел прийти в полный упадок. Насколько я различал в свете окон, послевоенных бараков здесь было совсем немного, в основном стояли добротные пятиэтажки, вполне еще свежие. Встречались даже приземистые коттеджи на две семьи, построенные при Советской власти для передовиков производства. Состояние дорог тоже было приличным, пожалуй, лучше, чем в Уральске.
— Я же здесь от мастера до директора дошел! — снова завелся Карпов. Должно быть, он впервые за всю свою долгую производственную карьеру не сумел совладать с коллективом и чувствовал себя униженным. — Чего только тут не натерпелся! И пьяных разнимал, и от начальства прикрывал, раз даже роды помогал принимать прямо на участке. И обмораживались мы, бывало, и спиртом травились, всяко повидал, но до такого никогда не доходило.
Помню, промысла горели, — как все аборигены, он вместо «месторождения» произносил «промысла», с ударением на последний слог. — На Колывановском пожар случился, два дня его тушили, человек триста пожарных понаехало, полторы сотни единиц одной техники нагнали! Страх! И кто-то потом слушок пустил по району, что, дескать, это я нефть украл, а остатки поджег, чтоб вроде как следы замести! Я ночи не спал, думал, поймаю мерзавца, кто такое придумал, своими руками шею сверну! Чуть не инфаркт у меня тогда приключился. Но так ведь это же за спиной, не в лицо. То есть мазнули исподтишка — и в кусты. Но чтобы с кулаками на меня кидаться?! — он задохнулся, не находя слов. — Я Ишуткину, гамардрилу этому, говорю: «Ты что взбеленился, а?» А он за грудки меня хвать и прям в рожу мне слюной брызжет, дескать, был ты наш, а теперь жуликам людей продал, это вам, значит, — пояснил он, поворачиваясь к Виктору. — Я уж на что выдержанный человек, а веришь, нет, Виктор Эду-ардыч, не утерпел и в лоб ему стукнул маленько. Кулаком, так. Иди, говорю, остынь, не идиотничай. И думай впредь, что несешь! Когда это я людями торговал?
Я покосился на его огромные кулаки и подумал, что на месте Ишуткина я бы предпочел охлаждаться иными способами.
— А кто этот Ишуткин? — заинтересовался Виктор. — Что-то фамилия знакомая.
— Да подземник наш. Бригадир у ремонтников, — пояснил Карпов. — Ты ему еще благодарность приказом объявлял за ударный труд. В цеху по подземному ремонту скважин работает.
— Так это он, что ли, всех накручивает?
— Ну, прям он! Куда ему! Его, чай, самого науськали. А он, как пес дурной: лает, да на людей без разбору бросается. Милка Рогова за всем за этим стоит, она тут заправляет. Вот вредная баба, — пробормотал он с застарелым ожесточением. — Ох, и намучился я с ней! Сколько ее помню, одни неприятности от нее. То одно ей не так, то другое, вечно больше всех надо. И характер, главное, такой стервозный, того и гляди, в глаза вцепится, никакого укорота ей нет. Но в авторитете она у наших работяг, да. Не отнимешь, — он покивал с видимым сожалением и пригладил редкие светлые волосы. — Ишут-кин-то из-за нее в это втравился. Любовь там у них, что ли? Хоть у него вообще-то своя семья есть. Но вертит она им, как пожелает.
— Одинокая, что ли?
— Зачем одинокая? Двое детей. Мужа у нее в прошлом году посадили.
— За что?
— А за врезки. Шайка там у них целая была. В наши трубы они врезались, нефть забирали и толкали налево. Тягачи у них свои были, все как положено. Да тут многие втихаря этим промышляют, сам знаешь. Раньше-то и того больше было. А как мы милицию к этому подключили, да облавы стали устраивать, так их и взяли, прям с поличным. Четыре года ему, однако, влепили, нескоро выйдет. А народ его жалел, — прибавил он задумчиво. — Вот поди, пойми их!
— Муж у нас нефть воровал, а жена теперь права качает? — присвистнул Виктор. — Лихо. А сама она кем у нас работает?
— Прежде старшим лаборантом была, а когда мы приборы поставили, то ее и сократили вместе с другими, вернее сказать, на полставки перевели. А люди ее, значит, председателем профкома выбрали.
— Ух, ты! — удивился Виктор. — А у нас и профком есть?
Карпову послышался в его словах незаслуженный упрек.
— Профсоюзы-то везде есть, — проворчал он. — Куда ж от них денешься. Закон такой. Я их, что ли, придумал?
— А ты бы взял, да и разогнал, — беспечно посоветовал Виктор.
Несерьезность подобной рекомендации задела Карпова. Он надулся.
— Вы приказ издайте, я и разгоню, — огрызнулся он. — Мое дело маленькое...
Я решил, что пора вмешиваться, пока в борьбе с восставшими народными массами мы не потеряли последнего союзника.
— Темно как у вас, — сочувственно заметил я, с трудом вглядываясь в дорогу через лобовое стекло. — Фонари не горят?
— Откуда они гореть будут, если мы деньги перестали выделять на ремонт опор, — пробурчал Карпов. — За счет нас здесь все благоустройство и держалось.
Я остановился возле трехэтажного здания клуба. Нижние окна были освещены. Карпов кряхтя выбрался из машины, застегнул куртку и насупился, готовясь к тяжелому разговору. Зато Виктор был бодр и даже как-то загадочно улыбался своими влажными пунцовыми губами.
— Идея мне одна в голову пришла, — заговорил Виктор, заговорщицки понижая голос. — Знаешь, что нужно с этим клубом сделать? У тебя электрик есть? Я имею в виду, проверенный, который тебя не сдаст? Есть? Вот и хорошо. Пусть устроит здесь короткое замыкание. Аккуратненько так, с небольшим возгоранием. Только смотри, не спали здание, оно еще, может, пригодится! Вызывай пожарных, отключай свет и отопление, дескать, пора проводку менять. Понял меня? Чтоб не от нас запрет исходил, а в результате, так сказать, стихийного бедствия.
Мне показалось, что Карпов поежился. Все-таки он жил здесь и, наверное, частенько сам посещал клуб вместе со своим семейством. Но возражать не посмел.
— Сделаем, — коротко ответил он, отводя глаза и низко наклоняя свою крупную голову.
3Тех, кого мы приехали давить, было человек около пятнадцати. Большинство из них составляли мужчины с упрямыми, грубыми деревенскими лицами. Они смотрели на нас неприязненно. Женщины казались несколько мягче, хотя приветливостью тоже не лучились. Забастовщики разместились за длинным столом в кабинете директора. Они прихлебывали чай, с хрустом разгрызали дешевые сушки, кашляли и негромко переговаривались. Думаю, нервничали они не меньше нашего.
Рогову я узнал сразу, без труда — она выделялась из толпы. Это была черноволосая женщина лет тридцати пяти, очень худая и высокая, не столько красивая, сколько яркая. Цыганская кровь давала себя знать смуглой кожей и пронзительными черными глазами, сейчас — неприязненными и колючими. Назвать ее вслед за Карповым Милкой у меня не повернулся бы язык.
Из прочих я был знаком лишь с директрисой клуба, да и то поверхностно. Кругленькая, жизнерадостная, с восторженным выражением лица и ямочками на щеках, она и в старости не теряла детской непосредственности. При виде нас вскочила и засуетилась.
— Проходите, проходите, — подбегая к нам, заговорила она. — Пальто вот сюда можно повесить. Вы меня, конечно, не помните, Виктор Эдуардович? Мы с вами в Уральске встречались, на Дне нефтяника. Меня зовут Людмила Серафимовна. Разрешите, я вам присутствующих представлю.
— Бесполезно, — перебивая ее, отмахнулся Виктор с присущим ему пренебрежением к светским условностям. — Только время терять, все равно на сухую ничего не запомню. Тем более, что вас вон какая банда собралась! Давайте лучше выпьем, тогда и знакомство само пойдет.
Приблизившись к столу, он принялся доставать большие бутылки из пластикового пакета. Шокированная старушка обмерла. Заговорщики зашевелились.
— Мы сюда не пить собрались, — с нажимом произнес кто-то. — А серьезные вопросы решать. Нас на стакан не купишь!
Вероятно, это и был Ишуткин. Я не был уверен в правоте Карпова, назвавшего его гамадрилом. У Ишуткина был низкий лоб, густо заросший курчавыми темными волосами, глубоко посаженные глаза, приплюснутый нос и кустистые брови. Возможно, Ишуткин больше походил на шимпанзе — я не очень разбираюсь в породах обезьян. На вид ему было лет под сорок. Он был среднего роста, с длинными руками, жилистый и злой.
— Ты чего с порога людям хамишь?! — одернул его Карпов.
— Значит, заслужили, — ответил Ишуткин дерзко.
Карпов и впрямь был на редкость выдержанным человеком, если терпел несколько лет, прежде чем дать Ишут-кину в лоб. На его месте я бил бы Ишуткина каждый раз, когда видел, вместо приветствия и на прощание. Пусть это не улучшило бы его манер, но, по крайней мере, приносило бы мне моральное удовлетворение.
— Ну вот, — огорченно развел Виктор руками. — Сотню верст отмахал, в аварию угодил, а со мной даже выпить не хотят. Встретили, называется!
