Мисс Сильвер кашлянула.
– Я не готова возражать вам, но попрошу иметь в виду мудрейшие слова лорда Теннисона. Он замечает, что:
Идущий по лугу найдет
В цветах, в травинках на пути
Смысл либо этот, либо тот,
Какой захочется найти.
– Ну, не знаю насчет цветов и травинок, – отозвался инспектор, – но если у мужчины есть все основания считать, что его жена не отличается строгостью поведения, и если она завещала ему целое состояние, я не стану спрашивать у лорда Теннисона дозволения подозревать мистера Джимми Леттера в том, что у него имелось два мотива отравить миссис Леттер.
Спицы мисс Сильвер продолжали щелкать.
– Двух мотивов может оказаться слишком много, старший инспектор.
Фрэнка Эббота это заинтересовало.
– То есть, если он выходил из себя от ревности, то не думал бы о деньгах, а если ему нужны были деньги, то не был бы так потрясен той сценой в комнате Энтони Леттера.
Лэм ударил себя по колену.
– Вот тут ты не прав! Здесь вы, молодые ребята, можете совершить большую ошибку. Люди не так уж просты – они заковыристые. Ты поразился бы, узнав, сколько разных вещей может быть на уме у человека одновременно: сперва верх берет одно, потом другое. Скажем, человек ревнует жену, но не в такой мере, чтобы убить ее – он ссорится с ней по какой-то другой причине. Начинает понимать, что она хочет во всем поступать по-своему и предоставляет ему вести себя так же. Вспоминает, что деньгами владеет она, и это его раздражает. Обостряются семейные противоречия – муж хочет сохранить единство семьи, а жена хочет ее раскола. Муж в стесненных обстоятельствах – сомнительно, что он сможет содержать дом без ее денег, а эта усадьба принадлежит его роду много лет. Это его тревожит. И беспокоит ее поведение – жена хочет расколоть семью и вешается на шею его кузену. Дело идет к разрыву, а если они разойдутся, то, может, он больше не сможет содержать усадьбу. Потом вдруг разрыв становится неизбежным – муж застает жену в комнате двоюродного брата. Неужели не видите, как тут все складывается? Если бы не деньги, он мог бы с ней развестись. Если бы она не зашла так далеко, может, он не стал бы убивать ее только ради денег. Я утверждаю, что здесь имели место два мотива, достаточно сильных по отдельности, и они сошлись так, что каждый из них усиливал другой.
Мисс Сильвер негромко кашлянула.
– Старший инспектор, вы превосходно иллюстрируете эту цитату. Нашли тот смысл, какой хотели.
Румяное лицо Лэма покраснело еще больше.
– Я работаю умом, чтобы найти смысл – вы это имели в виду? Если есть другой способ отыскания смысла, я хотел бы о нем узнать. По-моему, завещание миссис Леттер веская улика – отрицать этого нельзя. И в довершение всего приходит сообщение от Смердона. Полицейский врач осмотрел аптечку мисс Мерсер. Помимо лекарств, обычных для дома, там есть стеклянный пузырек, на четверть заполненный таблетками морфия. Врач говорит, это таблетки немецкого производства, гораздо более сильного действия, чем можно приобрести в нашей стране. На всех упаковках в аптечке есть отпечатки пальцев мисс Мерсер – и давние, и свежие, как и следует ожидать. На этом пузырьке с таблетками имеются очень четкие ее отпечатки. Но на нем найдены и отпечатки пальцев Джимми Леттера. Слегка смазанные, словно мисс Мерсер брала пузырек после него, но определенно принадлежащие ему. Он запускал руку в аптечку, перебирал лекарства. Есть его четкие отпечатки на похожем пузырьке с таблетками хины. По-моему, он искал морфий и по ошибке взял не то. Там есть и пузырек с ипекакуаной, но без отпечатков пальцев. Если вы правы, мисс Сильвер, относительно тех приступов рвоты, то, надо сказать, мистер Леттер был осторожен. Вытер пузырек или надел перчатки – что-то в этом роде. Не знаю, зачем он рисковал, вызывая эти приступы, но, думаю, скоро выясним. Я не рассказал обо всем этом мистеру Леттеру, когда он был здесь, так как решил сперва выяснить, что скажет по этому поводу мисс Мерсер. Она брала этот пузырек после него, и я хочу услышать ее объяснение. Может, она переставила его, чтобы взять что-то другое, и в таком случае я хотел бы узнать, не стоял ли пузырек не на своем месте. Или же, – Лэм пристально посмотрел на мисс Сильвер, – может, это ее рук дело. Такое возможно – отрицать нельзя.
В дверь постучали. Лэм сказал: «Войдите!» – и в кабинет вошла миссис Мэнипл, величественная в почти зримом ореоле пятидесятилетней с лишним службы. Голову она держала высоко, выражение лица было спокойным, облик горделивым, решительным. Она приблизилась к дальнему торцу письменного стола и остановилась. Старший инспектор оказался справа от нее, сержант Эббот слева, мисс Сильвер прямо перед ней. В том, как миссис Мэнипл вошла, ощущалось дело первостепенной важности. Все молчали, пока она не заговорила. Положив руки на край стола, Мэнни сказала:
– Я должна кое о чем сообщить.
Лэм повернулся к ней всем корпусом и спросил:
– Вы кухарка, так ведь, миссис Мэнипл?
– Да.
Фрэнк Эббот поднялся и принес ей стул.
– Садитесь, пожалуйста.
Мэнни оценивающе посмотрела на него и отозвалась:
– Нет, благодарю вас, сэр.
Сержант Эббот был смущен впервые в жизни. Покраснев, он вернулся к своему месту и принялся писать в блокноте.
Старший инспектор угрюмо взглянул на пожилую женщину, приберегшую обращение «сэр» для его подчиненного. Лэм понимал, что это значит, не хуже нее, и почувствовал к ней какое-то уважение. И мысленно отметил, что нельзя позволять юному Фрэнку возомнить о себе. Произнес:
– Вижу, миссис Мэнипл, вам есть что сказать. Будьте добры, говорите.
Мэнни стояла, гордо выпрямившись.
– Для этого и пришла. Незадолго до смерти миссис Леттер несколько раз рвало. Я пришла сказать вам – эти приступы были вызваны тем, что я добавляла ей в кофе.
Наступила краткая, напряженная тишина. Мисс Сильвер ненадолго перестала вязать и обратила на нее пристальный взгляд.
Лэм произнес:
– Если это признание, должен предупредить вас: все, что вы скажете, может быть записано и использовано как показание.
Ни в лице, ни в голосе миссис Мэнипл ничего не изменилось.
– Я не возражаю против записывания – иначе я не была бы здесь. И я не говорю, от чего умерла миссис Леттер, говорю только о тех приступах рвоты, что у нее были – от ипекакуаны. Я добавляла ее, главным образом, ей в кофе, но один раз добавила во фруктовый салат.
Лэм подался вперед.
– Что побудило вас это делать?
Ответ прозвучал кратко и сурово:
– Наказывала ее.
– За что вы хотели ее наказать?
– За то, что причиняла всем, с кем сталкивалась.
– Например?
– Долго рассказывать.
– Ничего. Скажите, почему вы решили, что она заслуживает наказания.
Миссис Мэнипл нахмурилась.
– Ну, ладно. Постараюсь как можно короче. Во-первых, за то, что она сделала миссис Марш.
– Вы говорите о молодой женщине, Глэдис Марш, что была кем-то вроде служанки у миссис Леттер?
– Нет. Говорю о ее свекрови, Лиззи Марш, моей двоюродной сестре, которую эта Глэдис отправила в работный дом. Пусть его сейчас называют «приют для инвалидов», но на самом деле это работный дом. И миссис Леттер поддержала ее. Глэдис не посмела бы сделать это, да и Джо Марш не позволил бы ей, если бы миссис Леттер ее не поддержала и не наговорила бы мистеру Джимми всякой лжи.
– И вы из-за этого клали ипекакуану ей в кофе.
– Не только. За это и за другое. Мисс Элли – миссис Стрит – она заставляла работать до полусмерти, как ни одна служанка не работала, а когда Элли совсем выбилась из сил, принялась выгонять ее из дома, не позволила ей взять в дом мужа, мистера Ронни, и ухаживать здесь за ним. То же самое с мисс Минни – она живет здесь с тех пор, как умер старый доктор. Извела ее работой, а потом пусть убирается – миссис Леттер все равно было, жива она или нет. И опять наврала мистеру Джимми, внушила ему, что мисс Минни хочет съехать. Вот почему я это делала. Может, и не следовало так, но я делала поэтому. И только чтобы наказать ее – такую каплю ипекакуаны дают ребенку, который что-то не то проглотил. И вреда никакого. Вот что я пришла сказать.
Миссис Мэнипл убрала руки со стола и повернулась, чтобы уйти.
Лэм остановил ее:
– Знаете, этого недостаточно. Полагаю, вам лучше сесть.
Мэнни вернулась в прежнее положение.
– Вполне могу и постоять.
– Что ж, как хотите. Я хочу задать вам несколько вопросов. Если не захотите, можете не отвечать.
– Скажу, когда услышу их.
– Ну, начнем с простого. Давно вы здесь работаете?
Она с гордостью ответила:
– На Рождество будет пятьдесят три года.
– Не увольнялись, чтобы выйти замуж?
Миссис Мэнипл стояла очень прямо.
– Я не замужем. «Миссис» подобает женщине, когда ей исполнится пятьдесят на такой работе.
– Понятно. Вы очень преданы этой семье, так ведь?
– Кто не был бы предан после пятидесяти лет?
– Очень привязаны к мистеру Джимми, как вы его называете?
