– А я думал, что Маша уже в номере, – пробубнил он озадаченно.
Мы зашли в двухкомнатные апартаменты, интерьер которых был стилизован в восточном стиле. Я сразу обратила внимание на спортивную сумку, лежащую на журнальном столике. Возможно, в ней были документы по «Спиртпрому» на Одесской. Меня так и подмывало расстегнуть «молнию» и покопаться внутри, но я взяла себя в руки, снова указала Мише рукой на кресло и сама села напротив него на мягкий диванчик.
– Михаил, давай с тобой все расставим по своим местам. Ты правильно отгадал, я частный детектив. Меня зовут Татьяна. Меня наняли Машины родители, чтобы я вернула ее домой. Ты должен мне помочь выполнить эту миссию. А я в свою очередь обещаю тебе, что улажу все проблемы с тарасовской милицией. У меня есть такие возможности. Ну так поможешь мне? – спросила я, но Антипов растерянно мотнул головой, давая понять, что еще не решил для себя все до конца.
Я думала, что Михаил находится в смятении и не сможет толком сформулировать свою позицию, но я ошиблась. Он вдруг заговорил, и достаточно стройно.
– Знаете, Татьяна, я готов все взять на себя, а Маша пусть поступает, как ей заблагорассудится. В Тарасов она возвращаться не хочет, это точно. Я же не хочу больше иметь с Машей ничего общего, – говорил Антипов, уставившись немигающим взглядом в пол. – Но после того, что она сделала для моей родни, и после того, что мы с ней вместе пережили, я просто не могу ее предать.
– Благородно.
– Смеетесь надо мной?
– Нет.
– Маша решила раз и навсегда порвать со своими приемными родителями. Я уважаю ее решение и на ее месте сделал бы точно так же.
– Да ты и сделал! Ты ведь со своими родителями тоже порвал. – Я дала понять, что мне о нем многое известно.
– У меня совсем другой случай. Я, может, еще вернусь в деревню, если меня из колледжа выгонят. А Маша к своим твердо решила не возвращаться. Она – вольная птица. И нет силы, которая сможет заставить ее это сделать. И вы не заставите. У вас ничего не получится. Она с вами в Тарасов не поедет.
– Ну это мы еще посмотрим, – усмехнулась я. – И где же у нас, интересно, Машенька так допоздна задерживается?
– Действительно, могла бы и прийти уже и сама вам сказать, что домой не вернется.
– Так, Миша, пока мы ждем здесь Машу, давай ты мне все по порядку расскажешь, – я небрежно стряхнула пепел в пепельницу. – Про побег из фирмы «Раздолье» с документами, про инцидент на мосту около Отчина, про кочуринскую больницу и про все остальное. Итак, я вся – внимание...
– Ну вы же все и так знаете, – замялся Антипов. – Что от меня-то хотите услышать?
– Детали, меня интересуют некоторые детали. Начни с того, при каких обстоятельствах ты познакомился с Машей, – предложила я.
Антипов долго думал, то и дело посматривая на часы.
– Ну куда она делась! Опять, наверное, в какую-нибудь историю попала.
Миша явно нервничал. Я бы даже сказала, он находился в состоянии раздвоенности. Решил расстаться с Барановой, но в то же время переживал за нее. Ему хотелось выговориться, но, кроме меня, говорить было не с кем, вот он и стал говорить:
– Вы спрашиваете, как мы познакомились? Тут нет ничего особенного. Я работал в фирме «Раздолье» грузчиком. Она подошла ко мне после смены, спросила, который час. Потом мы как-то слово за слово разговорились. Мне Маша понравилась, такая простая непосредственная девушка, непохожая на городских. Они ведь все такие высокомерные. Мне, деревенскому, трудно было до их уровня дотянуться. Меня и на приличную работу по той же причине не брали. Я и одеваться не умею, и разговор толком поддержать. А с Машей так легко было... Она мне призналась, что не случайно подошла ко мне, а потому что пишет статью про подпольное производство водки. Я ничего об этом сказать ей не мог. Мое ведь дело маленькое – грузить ящики в машину, и все. Я не знал, левую водку таскал на себе или нормальную... Потом Маша попросила провести ее незаметно в фирму.
– И ты согласился?
– Да, она словно заворожила меня, я покорялся каждому ее слову. Маша даже поселилась у меня в общежитии, хотя я сначала был против этого. У нас за такое и отчислить из колледжа могут, но она подкупила вахтеров. Ее беспрепятственно пропускали в общагу и закрывали глаза на то, что она остается там ночевать. Если честно, то я не верил, что все это происходит со мной. Я был как во сне, – Антипов потер лоб, потом продолжил: – Ну я рано утром отвлек охранника, и Маша незаметно прошла на склад. Она хотела там пофотографировать для газеты. А потом вдруг все начальство на совещание приехало, такое редко бывает, и Маша была вынуждена спрятаться за коробками. А затем вдруг еще и милиция нагрянула. Все так быстро произошло, нас повязали и уложили на пол. В тот момент я за себя не испугался, только за Машу. А она такое выкинула, такое...
– Я знаю, что она выкинула. – Я не смогла удержаться от улыбки. – А как же она наручники-то открыла?
– Не поверите – канцелярской скрепкой открыла. Все так быстро произошло, что я не успел опомниться. Только когда мы сели в троллейбус и отдышались, я заметил, что Маша прихватила с собой какие-то документы со стола. Начальство, видно, забыло. Мне все это не понравилось, но я не знал, что делать дальше. Она прямо в троллейбусе раскрыла папки, просмотрела их и сказала, что это – бомба. Потом Маша стала убеждать меня, что я влип по уши и нам надо немедленно скрыться из города. Я пытался образумить ее. Сказал, что мне надо вернуться и вернуть документы, но она рассмеялась и назвала меня трусом. Машка, конечно, была права, у меня тогда не хватило бы смелости пойти в милицию.
– Почему?
– Я понимал, что без документов там делать нечего, а Маша отдавать мне их не собиралась. Мы колесили по городу, переходили из одного троллейбуса в другой, перебирали в голове разные варианты... Знаете, наверное, Маша обладает даром внушения. Я стал чувствовать себя виноватым абсолютно во всем – в том, что работал на незаконном производстве водки, в том, что провел ее тайком в помещение, и, естественно, в том, что сбежал. И даже в краже документов «Раздолья». Когда Маша сказала, что мы должны уехать из города, я колебался. Но она расплакалась и сказала, если я ее предам, то она покончит с собой.
До этого момента я слушала Мишу с неослабевающим вниманием, но, когда сюжет стал смещаться в область сентиментализма, прервала его:
– С этим все ясно. Я знаю, что потом тебе вынесли из общежития документы, а Маша стащила у отца пластиковую карточку. Затем она сняла с нее кругленькую сумму и купила у твоего двоюродного брата «Жигули»...
Антипов вскинул на меня удивленный взгляд:
– Да, все почти так и было. Только почему вы говорите, что Маша карточку украла у отца? На ней ее имя стояло, и ее подпись была. Я эту «Визу» сам видел, своими собственными глазами.
Теперь многое вставало на свои места. Мои клиенты действительно не могли заблокировать пластиковую карточку, потому что она была оформлена на Машино имя. Но как случилось так, что выпускница журфака имела на своем счету столько денег? Даже если бы она за пять лет ни разу не снимала стипендию, то такую сумму все равно бы не накопила. Я вдруг вспомнила то, о чем говорил мне Кирьянов. Баранов Семен Петрович был основателем сети продовольственных супермаркетов «Корзинка». Его бизнес процветал. Но около года назад он решил перейти на госслужбу и скорее всего переоформил бизнес на подставных лиц, а наличность, наверное, перевел на дочь, пусть не всю, а какую-то часть. Разумеется, отцу и в голову не могло прийти, что дочурка решит покинуть навсегда родительский дом и прихватит с собой кредитку. Но она это сделала.
– Да, Миша, это мой просчет. Я должна была сама об этом догадаться. А что было дальше, что за история приключилась с вами около села Отчина?
Антипов тяжело вздохнул. Наверное, ему было не слишком приятно вспоминать о случившемся. Он снова взглянул на часы, покачал головой и продолжил рассказ:
– Маша сказала, что хочет искупаться в речке. Я свернул с трассы к реке. Мы нашли тихое местечко, остановились. Купальника у Маши с собой не было, и она стала купаться в одних трусиках. Нам казалось, что мы одни, что там поблизости никого нет и нас никто не увидит... Когда мы вышли из воды, то заметили, что около «Жигулей» стоит какой-то здоровый мужик и ухмыляется. Он был пьян, но крепко держался на ногах. Маша спряталась за меня, а он стал говорить ей разные гадости. Потом он пошел в нашу сторону, оттолкнул меня, а Машу потащил к машине. Я поднялся с земли, схватил какую-то корягу и пошел на мужика. Он ловко перехватил палку в воздухе и выбросил ее. Потом стал меня бить. Я сопротивлялся, но потом упал, ударился о камень... В общем, сломал руку. – Миша потупил взгляд и замолчал.
– Что было потом? – поторопила я.
– Мужик затолкал практически голую Машу в машину и куда-то повез. Я не знал, что мне делать, потому что остался у реки в одних трусах, без верхней одежды и без документов. Страшно болела голова, рука сначала не очень болела, но стала распухать. Потом начала ныть. Я точно не знаю, сколько времени просидел у реки. Уже все тело ныло от боли, комары зажрали. Но стоило мне только подумать о Маше, о том, что тот мужик мог с ней сделать, так хоть в речку от беспомощности бросайся. Когда стало темнеть, я собрал последние силы и потащился к дороге, и тут увидел Машу. Она быстрой походкой шла по дороге. Маша была в сарафане, с сумкой через плечо и вся в синяках. Я окликнул ее из-за куста. Она бросилась ко мне...
