– Нет, не может быть, – отмахнулся Антипов от моих предположений.
– Сколько времени Князева отсутствовала в своем кабинете?
Немного подумав, Миша сказал:
– Минут десять, не больше.
– Она показала вам дело? Принесла его с собой?
– Нет, только назвала фамилию и имена-отчества родителей. Они у нее на бумажке были написаны.
– Вряд ли за десять минут она могла найти нужное дело. За это время можно только зайти в соседний кабинет и написать на бумаге пару имен из головы.
– Почему вы так думаете?
– А Маша просила Князеву никому больше не давать эту информацию, естественно, за отдельную плату?
– Нет.
– А вот теперь, Миша, слушай, что я тебе скажу. Я тоже была в детском доме и тоже предлагала Ксении Митрофановне взятку за ту же информацию. Только я назвалась частным детективом и денег, наверное, предложила ей не так много, как Маша. Но дело не в сумме. Если Князева так любит мани-мани, то что ей мешало взять и мои бабки?
– Не знаю. Может, меру знает, – предположил Антипов.
– Вот это вряд ли. Просто Князева – педагог по образованию, и она хорошо разбирается в людях. Ей просто нечего было мне сказать. Князева поняла, что мне лапшу на уши не навешаешь. Я не поверю бумажке, наспех накорябанной на листке, а захочу лично заглянуть в документы. А Машиного дела в детдоме нет, оно уже давно хранится в городском архиве.
– Выходит, что нам она подсунула туфту? Но Маша, она ведь может об этом догадаться и вернуться в детский дом...
– И что она предъявит заведующей? Ничего!
– То есть вы хотите сказать, что Ксения Митрофановна нас обманула?
– Кого-то она определенно обманула, либо вас, либо меня.
– Знаете, скорее уж нас, точнее Машу. Она ведь и нам вначале говорила, что все старые дела в городском архиве, но Маша положила на стол пять тысяч и сказала, что даст еще на ремонт детского дома. У заведующей глаза загорелись, и она сказала, что поищет, вдруг еще не все перевезли. Теперь я уверен, что она нас обманула. Но так ловко! Значит, Маша не может быть сейчас у своей родной матери. Где же она тогда? – Антипов всерьез озаботился этим вопросом.
– Мне бы тоже очень хотелось это знать. Сдается мне, что она нашла себе новые приключения. Знать бы только какие, – я откинулась на спинку дивана и задумалась о том, что мне делать дальше.
Миша тоже напряженно о чем-то думал.
– Татьяна, вы не будете надо мной смеяться, если я кое-что вам скажу? – спросил он, смущаясь.
В тот момент, а это было ровно двенадцать часов ночи, мне, естественно, было не до смеха. Я со всей серьезностью заверила Антипова, что смеяться не буду, какую бы нелепость он мне ни выдал.
– Когда мы были в ресторане, за соседним столиком сидели двое парней, оба такие приблатненные. У одного татуировка на руке была в виде замка, у второго на шее цепяра в палец толщиной. Они все время громко смеялись, отпускали в сторону официантки какие-то пошлые шуточки и на Машу откровенно пялились. Особенно после того, как она показала свою пластиковую карточку. Мы вышли из ресторана, и они следом за нами вышли. Потом мне показалось, что они за нами на машине следят. На черном джипе.
– Номер ты запомнил?
– Нет, я не мог откровенно приглядываться к нему. Я сказал об этом Маше, но она сказала, что все это глупости. Потом я снова оглянулся, но джипа не увидел. Подумал, что мне и правда показалось. Но вот когда я бегал по парку, искал Машу, снова увидел за оградой тот джип. Правда, в этом не совсем уверен. Машин одинаковых много.
– Так что же ты до сих пор об этом молчал, дурень? – Я не смогла удержаться и даже обозвала Антипова, но он на меня не обиделся. – С этого и надо было начинать, а ты меня разными байками травишь!
– Какими байками? – не понял Михаил. – Вы сами вопросы мне задавали, а я на них отвечал.
– Ну да, ты прав. Мне надо было восполнить некоторые пробелы, и я их восполнила.
– Так вам не кажутся мои подозрения смешными?
– Нет. Более того, я почти уверена, что Маша снова наступила на те же грабли...
– В смысле?
– Стала купаться топлес и привлекла к себе внимание того мужика, который потом угробил ваши «Жигули». Начала прилюдно размахивать пластиковой карточкой, давая понять, что денег на ней немерено, и снова привлекла к себе внимание.
– Согласен с вами.
– Да, скорее всего она спровоцировала тех парней, и они сели вам на хвост. Причем вели вас до парка очень аккуратно. Потом вы поссорились, Маша осталась одна, и они быстренько взяли ее в оборот, – умничала я, хотя все могло быть как-то иначе.
– Что значит – взяли в оборот? – испуганно переспросил Миша.
– В лучшем случае те парни из ресторана вежливо попросили у нее пластиковую карточку, тактично поинтересовавшись PIN-кодом. Затем сказали ей за все огромное человеческое спасибо и отпустили на все четыре стороны, не забыв предупредить, что не стоит беспокоить такими пустяками ни банк, ни правоохранительные органы. Маша – девочка с интеллектом, поэтому рассталась с карточкой без грусти. Она ведь все равно хотела потратить все имеющиеся там деньги на благотворительность. Как знать, может быть, те люди нуждались в средствах более других, – сказала я, естественно, не без сарказма. Я понимала, что общение Маши и двух приблатненных парней происходило несколько иначе, в более экспрессивной форме. – Кстати, она успела перечислить деньги на расчетный счет детского дома?
– Да, перечислила, – кивнул Михаил, а потом наивно поинтересовался у меня: – Вы думаете, они Машу на самом деле отпустили?
– Вы в котором часу расстались?
– Ну около семи вечера.
– А сейчас сколько времени?
– Половина первого.
– Теперь ты знаешь ответ на свой вопрос?
– Ясно. Они ее не отпустили. Они же могут ее избить, – предположил Антипов, но, наткнувшись на мой ледяной взгляд, поправился: – Изнасиловать. Ну зачем же я ее там бросил?
– Миша, по идее, тебе надо было бросить ее еще в Тарасове, но лучше поздно, чем никогда, – в сердцах выпалила я.
– Я и хотел, а она меня деньгами для Аленки подкупила, и потом я думал, что люблю ее...
– А теперь уже так не думаешь?
– Нет. Это было наваждение. – Уже в который раз Антипов именно так охарактеризовал свое моральное состояние после знакомства с Машей. – Теперь я очнулся, пришел в себя. И остыл.
«Ясно, он, конечно, сильно удручен произошедшим, но не сломлен морально», – отметила я про себя, а вслух сказала:
– Вот и хорошо, что остыл. С холодной головой проще дружить.
– Чего? – Миша наморщил лоб.
– Так, ничего, просто мысли вслух, – сказала я, зевая.
Теперь многие неясности были устранены, и разговор можно было заканчивать. Изводить дальше себя и Мишу вопросами у меня просто-напросто уже не было сил.
– Что же теперь делать? – спросил у меня Антипов. – Идти в милицию?
– Я думаю, что надо ложиться спать. А утром займемся поисками Барановой, если она, конечно, к тому времени не вернется сюда сама.
– А вы будете здесь ночевать? – с непонятной тревогой в голосе спросил Михаил.
– Нет, я пойду в свой номер, – мой взгляд упал на спортивную сумку. – Если ты не возражаешь, я захвачу с собой документы по «Раздолью».
– Нет! – запротестовал Антипов. – Нет! Неужели вы будете рыться в чужих вещах?
– Буду, Миша, буду.
Разумеется, я спрашивала разрешение только для проформы, поэтому резко поднялась с дивана, подошла к журнальному столику и уверенно расстегнула застежку-«молнию». Порывшись в тряпках, я нашла на дне сумки папку с документами, взяла ее и, попрощавшись с Мишей, пошла к себе.
Мой номер был значительно скромнее того, в котором остановились Баранова и Антипов, но тоже со всеми удобствами. Приняв душ, я легла в кровать и при свете ночника стала изучать документы. То ли дала о себе знать усталость прошедшего дня, то ли документация была не для моего ума, но я поначалу ничего в ней понять не могла. Глаза слипались, я уже хотела закрыть папку, как вдруг наткнулась на фамилию – Баранов С.П. Я уже была не в состоянии сообразить, в связи с чем она там упоминается, и решила разобраться с этим утром. Я выключила свет, но сон тут же как рукой сняло. Баранов! Так, значит, Семен Петрович имеет непосредственное отношение к производству «левой» водки? Маша об этом узнала и наверняка собиралась пустить сенсационные материалы в печать. Да уж, девочка преуспела на журналистском поприще! А еще пыталась убедить меня, что у нее ничего не получится. Правильно я сделала, что отказалась на нее работать.
«Таня, не хорохорься, ты тоже успела совершить ошибку, когда отложила визит в больницу до утра. Надо было Машеньку вечером, тепленькую, с больничной койки поднимать». Но не ошибается тот, кто ничего не делает. А я только и делаю, что все время отстаю от Барановой, и вот теперь она находится неизвестно где и неизвестно с кем. Как-то она опережала меня только на полчаса, а теперь дистанция между нами значительно увеличилась. А может, мы больше никогда с ней не встретимся? Вдруг Маши уже нет в живых? Нет, Баранова очень сообразительная девица, она из любой ситуации найдет выход. От ментов сбежала, от Степанченко сбежала... Просто Колобок какой-то, который и от бабушки ушел, и от дедушки ушел, и от тех двух приблатненных, как их назвал Антипов, парней тоже уйдет. А вот заберет ли с собой пластиковую карточку? Эта маленькая картонка уже стояла у меня поперек горла. Лучше бы Баранова спустила все на благотворительность, чем одаривать местных братков. Хотя моих клиентов, наверное, такой расклад тоже не устроил бы.
