— Поступайте как считаете нужным, — сказал Беднов. — В конце концов, я теперь просто статист, не так ли?
Прошло два дня. Формально я выполнила свое задание и теперь только ждала подтверждения от Макарова. Получив от меня план с пояснениями, он уехал в Москву весьма воодушевленный и даже удостоил меня скупой похвалы.
Возле дома Беднова теперь постоянно дежурил милицейский пост. Однако милиция до сих пор не знала, кого она ищет, — считалось, что в городе работает некая группировка, подвергшая Беднова банальному рэкету. Личность Углова мне не позволили разглашать до особого распоряжения.
Ангелина Ивановна, специально мной проинструктированная, исправно ходила на работу, по улицам, тряслась от страха по ночам в пустой квартире, но Углов пока не давал о себе знать. Видимо, решил переждать суматоху, которая окружала Беднова после взрыва.
Я перебралась из гостиницы к себе домой, поскольку мой маскарад потерял смысл. Вообще же эти два дня я почти неотлучно находилась возле Беднова, опасаясь, что Углов попробует достать его на работе.
Беднов продолжал управлять своей империей, но теперь делая это больше по инерции, и я то и дело замечала, как внезапно стекленеет его взгляд, словно обращаясь куда-то внутрь, в глубины памяти. К моему присутствию он относился равнодушно, почти меня не замечая. По-видимому, он окончательно смирился с поражением и с неминуемым арестом, который ждал его впереди. Думаю, теперь его больше беспокоила мысль, как спасти часть капиталов, чтобы обеспечить будущее дочери.
Об Углове он как будто забыл — даже не упоминал о нем. Так же, как и об Ангелине Ивановне, которая теперь тоже являла собой образец инерции, думая лишь о том, как ей уцелеть в этой мясорубке.
У меня был план, который я по здравом размышлении отбросила, — стать чем-то вроде тени Ангелины Ивановны, чтобы рано или поздно выйти на Углова. Но вести слежку в одиночку было слишком тяжело, а кроме того, я боялась, что в этой игре могу и не переиграть матерого разведчика.
Но я знала, что он вряд ли сможет сохранить полное самообладание, поняв, что вся его кровавая эпопея закончилась ничем. Когда он поймет, что все пути ведут в тупик и никаких шансов на возвращение к нормальной — даже в его понимании — жизни нет, он должен сорваться. И тогда он клюнет на мою приманку. Во всяком случае, я очень на это надеялась.
События сдвинулись с места на третий день. Они позвонили мне почти одновременно — Гром и Беднов. Генерал сухо пригласил меня для беседы, а Беднов сказал, что в четыре утра ему позвонил Углов, и предложил приехать послушать запись разговора.
Разумеется, прежде я отправилась к генералу. Он был краток.
— Завтра отчет о работе мне на стол! — сказал он. — Дело закончено. В твоих услугах больше не нуждаются. Можешь считать это высокой оценкой своей работы.
— Служу России! — ответила я. — А что будет с Бедновым?
— До поры его не будут трогать, — после некоторой паузы ответил Гром. — Но это уже не наша с тобой забота. С этой минуты ты прерываешь всякие отношения с этим человеком.
— Андрей Леонидович! — сказала я жалобным голосом, который не предусмотрен никакими уставами. — Могу я рассчитывать на несколько дней отпуска?
Гром проницательно посмотрел на меня.
— Что это ты залепетала об отпуске? Чувствуешь упадок сил?
Я молча кивнула и добавила:
— Вы тоже от меня отдохнете!
Генерал положил на стол увесистый кулак и четко произнес:
— Я знаю, что у тебя на уме! Но это приказ! Твоя работа закончена. И ты должна напрочь забыть такие фамилии, как Беднов, Углов, Макаров!.. Для своего же блага! И для моего, кстати! Не надо бежать впереди паровоза — это опасно, милая! Пусть теперь этим Бед — новым занимаются те, кому положено, — милиция, контрразведка, кто угодно… А тебе я категорически запрещаю!
— Товарищ генерал! — сказала я теперь уже сердитым голосом. — Поймите простую вещь. Смертельной опасности подвергается ребенок! А этот Углов почти у меня в руках. Дня через два-три я возьму его — для этого у меня все подготовлено. В конце концов, я просто по-человечески не могу оставить этого негодяя безнаказанным! У меня под носом он угробил четверых! И вы заявляете, что я не имею права…
— Я не заявляю, — рыкнул на меня Гром. — Я приказываю!
— Разрешите не выполнять приказ? — бесстрашно выпалила я.
Он уставился на меня тяжелым взглядом.
— Ты вообще понимаешь, что ты говоришь? — тихо спросил он наконец.
— Но ведь три дня, — так же тихо произнесла я. — Вы уверены, что его возьмут? И что он не натворит больше бед?
— Не уверен! — грозно сказал Гром. — Может быть, я даже уверен в обратном. Но у меня приказ. Поэтому слушай меня внимательно — дело ты закончила, отчет сдала, получила пять дней отпуска и уехала… Куда ты уехала?
— На Жигулевские горы, — отчеканила я. — В одиночку. Жить в палатке среди дикой природы. Никаких средств связи. Полный покой.
— На том и порешили, — хлопнул ладонью по столу генерал. — Завтра — отчет, и больше тебя нет в городе! Никто, слышишь? Никто тебя здесь не увидит в эти пять дней!
— Слушаюсь! — сказала я. — Ни одна живая душа!
— Все! Свободна! — распорядился Гром.
Во время этого разговора я потеряла едва ли не больше энергии, чем за все дни расследования. Но цель того стоила. Гром дал свое негласное разрешение. Этого мне было достаточно. Просто теперь любая моя ошибка грозила обернуться для меня крахом. Что ж, придется не делать ошибок.
От генерала я сразу поехала к Беднову. Сегодня он не пошел в офис и изнывая от нетерпения, поджидал меня.
Прежде чем отправиться к нему в кабинет, я нашла Ангелину Ивановну и предложила сопровождать меня. Она не посмела возражать, хотя по лицу было видно, каких мук ей это стоило.
Мы поднялись на второй этаж и вошли в кабинет. Беднов поздоровался со мной и сделал вид, что не заметил Ангелину Ивановну. Она робко застыла на пороге, скрестив руки на животе.
— Ставьте пленку! — распорядилась я. — Разговаривать будем потом…
Беднов кивнул и тут же включил магнитофон. Мы стали слушать запись — я с огромным вниманием, а Ангелина Ивановна почти со священным ужасом — голос Углова производил на нее катастрофическое действие. Только еще больший страх перед тюрьмой давал ей силы держаться.
Голос Углова и на меня производил неприятное впечатление. Тем более, на этот раз он звучал особенно издевательски и угрожающе.
— Беднов, я слышал, ты сдал чертежи контрразведке? — сказал он в первой фразе — без всяких предисловий.
— Да, сдал, — твердо ответил Беднов.
— Похвально! — заметил Углов. — Я мог бы сказать, что твоя взяла, да ведь не твоя, а? Сам-то как думаешь?
— Меня этот вопрос не волнует, — ответил Беднов. — Я покончил с этим.
— Ты покончил… — задумчиво протянул Углов. — Не жалко? Столько лет ждать…
— Не жалко, — отрезал Беднов. — Ты открыл мне глаза.
— Да, задал я тебе перцу! — добродушно сказал Углов. — Но ведь и ты меня обездолил, сука!
— Да, теперь охота начнется на тебя! — невозмутимо сказал Беднов. — Маятник пошел назад, Углов!
— Ах, вот даже как? — после паузы сказал убийца. — А ты прыткий парень! Хвалю! Ты безусловно заслуживаешь награды… Просто склоняю перед тобой голову!
— Счастливого пути! — серьезно произнес Беднов. — Ты еще успеешь на самолет — только не порть больше иллюминаторы, ладно?
— Договорились! — сказал Углов. — Ну, прощай, Беднов!
На этом запись закончилась. Беднов выключил магнитофон и вопросительно посмотрел на меня.
— Вот такой был разговор, — с некоторой досадой сказал он. — Что скажете?
Я пожала плечами и обернулась к Ангелине Ива — новне.
— А что скажете вы? Когда вы видели Углова?
Ангелина Ивановна сделала шаг вперед, но тотчас остановилась.
— Он пришел ко мне домой, в полночь, — волнуясь сказала она. — Вел себя удивительно нагло! Развалился на кушетке и спросил, как чувствует себя Андрей Борисович… Я попыталась пристыдить его, сказала, зачем он убивает невинных… А он засмеялся и ответил, что невинные прямиком попадают в рай. Спросил меня, кто погиб и что говорит милиция… Тогда я, как и велела Юлия Николаевна, рассказала ему, что Андрей Борисович вернул чертежи и теперь надеется, что убийства прекратятся… — она замолчала.
— И что же Углов? — подбодрила я ее.
— Он вскочил как бешеный и схватил меня за горло! — сделав плачущее лицо, ответила Ангелина Ивановна. — Я думала, он меня тут же убьет! Он спросил, точно ли я это знаю… Тогда я сказала, что видела, как Андрей Борисович передал следователю какой-то план и просил отправить его в контрразведку. Они знают, что с этим делать, — якобы сказал он. Этот бандит спросил меня, зачем Андрей Борисович так поступил. Я сказала, что он объяснил следователю, будто этот план является причиной всех убийств, а теперь убивать будет не из-за чего…
