каждой случайной встрече.
Сейчас, немного придя в себя, Ольга уже не сомневалась, что старика увезли по единственной причине – именно он пару месяцев назад заявил о том, что видел мёртвую девушку в карьере. Пусть он был пьян и, по мнению большинства, выжившим из ума никчёмным алкоголиком, но других свидетелей у полиции просто не было. Что ж, в скорости принятия решений правоохранительным органам не откажешь. Но в том, что из этого выйдет толк, Оля сомневалась – на этот счёт у неё было своё, выдержанное временем и обстоятельствами, мнение.
Если Лаврика не задержат на сутки, а старик как минимум был трезв, и без предъявления обвинений задерживать его просто не за что, то после допроса он обязательно вернётся домой. Время у неё в запасе есть.
Девушка быстро осмотрела комнату. Заметила видавший виды ноутбук на столе – большой подержанный Асус с пятнами от пальцев на глянцевой чёрной поверхности. Сбоку мерцает лампочка. Ольга положила руку на крышку – ещё тёплый. Открыв экран, подёргала мышкой. Ни паролей, ни шифров. Интернета, впрочем, тоже нет. Лаврик смотрит по кругу давно закаченные фильмы и передачи: старое советское или зарубежное кино. Из относительно современного – только несколько выпусков Дискавери.
Ольга взяла табуретку и приставила её к стенному шкафу. Минуту выжидала, потирая вдруг онемевшие руки. Платон, положив голову на лапы, вздыхал в коридоре. Ольга дотянулась до верхней полки и вытащила сумку. Прижав её к груди, аккуратно спустилась, чтобы не упасть.
Сдвинув в сторону наваленные книги, газеты и тетради, Ольга расчистила небольшой пятачок стола. Положив сумку на стол, некоторое время изучала её со всех сторон. Ошибки не было, это сумка Марины. Подрагивающими пальцами девушка открыла замок и как можно шире развела края.
Пачка ментоловых «Кисс». Оля отложила её в сторону. Губная помада. Одноразовый платок. Расчёска с застрявшим длинным тёмным волосом. Дешёвая зажигалка с остатками жидкости на дне. Маленькая белая подушечка «Дирола» в складках подкладки.
Оля перевернула сумку и потрясла её над столом – ничего больше. Лёгкий запах ментола был еле слышен, но вполне узнаваем.
…– Никогда не начинай курить, – Марина скрюченными пальцами вставляет сигарету в рот. Суставы на её среднем и безымянном пальцах правой руки распухли и почти не гнутся. Тонкий столбик не хочет держаться, липнет к нижней губе, и Марина вцепляется в него зубами. Кажется, она улыбается, глядя на Олю, если можно назвать улыбкой этот окровавленный оскал. Даже слова, которые она произносит, трудно разобрать. Но Оля хорошо понимает, что Марина говорит. Её голос, словно набат, отдаётся у неё в ушах, от него даже сводит скулы. Ольга чиркает зажигалкой и подносит синий слабый огонёк к кончику сигареты. Марина жадно прикуривает, и Оля видит сейчас, какие страшные у неё глаза – бездонные расширенные зрачки и кровавые кляксы лопнувших сосудов вокруг них. Словно это и не лицо человека, а образ инопланетянина из растиражированных комиксов. Марина выпускает дым с глухим звуком «Пфу-у-у» и морщится от боли. Из уголка порванного рта снова сочится кровь.
Ольга подошла к окну и выглянула за занавеску. Слава богу, разошлись. Она оставила штору не задёрнутой, чтобы впустить хоть немного уличного света и не включать электричество. Привлекать внимание к себе в чужой квартире, а тем более, в квартире человека, которого недавно увезли на полицейской машине, было бы крайне неразумно. Ольга вполне могла представить, что даже сейчас, с другой стороны двери, чьё-то соседское ухо внимательно прислушивается к тому, что происходит внутри. Но это меньше всего беспокоило Олю. Она задумчиво вертела в руках бело-зелёную пачку, погружаясь в воспоминания.
Когда они вышли на дорогу, зажатую с двух сторон плотной стеной леса, Оля обхватила себя руками за плечи. Ноги моментально окоченели, и ступни, словно скукожившись, болтались в обуви, ставшей как будто на размер больше. Марина путалась в длинном подоле, ткань липла к её ногам, и Оля заметила светящийся абрис её бедра в разорванной по шву юбке. Марина хромала, немного заваливаясь вперёд и подволакивая левую ногу. По щекам Ольги потекли горячие слёзы. Она всхлипнула, не в силах сдерживаться, вытерла ладонью нос, и тут же зарыдала, испытав сильнейшую боль.
– Ой, мамочки!..
– Так, быстро заткнулась! – Марина резко остановилась и, кажется, замахнулась, но потом передумала и попросила, – не ори, пожалуйста… – шипящий срывающийся голос заставил Олю проглотить рыдания и замолчать.
Оле хотелось сказать, что ей бесконечно жаль Марину. Что её боль – это продолжение боли Марины, которую она чувствует, как свою. Что ужас, бушевавший в ней на протяжении нескольких часов, ушёл на задний план, оставив только отупение и жаркий горячий шар внутри, готовый взорваться в любой момент. Ведь никто и никогда…
– Никто и никогда…для меня…так… – шепчет Оля, тупо уставившись в еле различимое в сумерках полотно дороги.
– Для меня тоже. Иди тихо, мало ли что…
– Ты думаешь, они вернутся?! – страх в несколько скачков снова догоняет Олю, обхватывает её холодными длинными пальцами.
Марина останавливается, закрыв глаза, и прислушивается. Оля крутит головой, пытаясь понять, что происходит, но вокруг такая тишина, что от неё звенит в ушах и перехватывает дыхание.
– Я бы на их месте так и сделала, – криво усмехается Марина и, покрепче зажав под мышкой сумку, снова бредёт вперёд. Мелкие камешки отскакивают от носков и пропадают в темноте.
Ольга цепенеет от её слов. Первый шаг даётся с трудом.
– Мы же услышим их и спрячемся?
Кажется, Шагина кивает, и Оля немного успокаивается.
– Можно, я буду говорить шепотом? – Оля подстраивается под шаг Марины и осторожно берёт её за локоть.
– Говори, только я отвечать не буду. Больно.
Холод, кажется, пробрался до самого нутра. Зубы стучат, прикусывая распухший язык, но Оля, прижавшись к плечу Марины, словно успокаивая саму себя, пытается отвлечь и Шагину от её мыслей.
– Земля ведь большая? Всем место есть. А люди хорошие. Много хороших людей… Мы же тоже… Они сами… Мы же не виноваты… Что же с нами теперь будет, Марина?
Шагина внезапно больно ударяет Ольгу в грудь сумкой и тащит в сторону. На скользкой от росы траве они сначала съезжают, а потом ползут в сторону леса. Ольга зажмуривает в ужасе глаза и только слышит, как сбоку Марина, сдерживая болезненный стон, продолжает зарываться в кусты. В них они оказываются одновременно и теперь сидят, тесно прижавшись к друг другу.
