я ему спою, все, что напишут о нашем журнале — некролог.
— Уже шутишь!
— А ты? Шутишь?
Марк посерьезнел.
— Лика, это мой приказ как главного редактора. Тебе нужно успокоиться, подумать. Твоя ревность — угроза нашему журналу и отношениям нашим тоже…
Лика понимала, что командировка была придумана Марком для того, чтобы она не мешала сотрудничество налаживать с Лиличкой.
Она встала.
— Разве они есть? Отношения…
— Конечно!
— Ты поедешь с нами к тете Лиде?
— Лика, — Марк вздохнул. Он так не любил эти поездки. Ее брат вечно допытывался, когда Марка женится на Лике. А он не считал нужным связывать себя этими оковами. — Много дел.
Лика молча кивнула и подошла к двери.
— Жду тебя! С чистой головой и выполненным заданием. Вернешься совсем другой Ликой.
Марк выпроводил Лику и захлопнул дверь, радуясь, что все так прекрасно складывается.
Всеми административно-управленческими и организационными делами в журнале руководила Елисея Павловна — чудесная, умная женщина с острым чувством юмора и колким языком. Ее уважали, беспрекословно слушали и немного побаивались.
Она всегда была в белоснежном — сверху, черном — снизу как символ строгости и порядка. И лишь нежные шарфы, прикрывающие шею, слегка разбавляли этот школьный стиль. Ее волосы непонятного цвета — черного или баклажанного с отметинами седины были всегда собраны в тугой пучок так, что ни одна волосинка не выбивалась.
Елисея Павловна поливала цветы в горшках. Все два подоконника в ее кабинете были заставлены этими горшками с растениями: высокими и низкими, густыми как заросли в джунглях и одинокими как кактусы. Одни растения были с сочно-зелеными листьями, с желтыми прорезями, другие — с темными, почти черными. Редко-редко в этой зеленой феерии встречались яркие цветы, оттеняющие зеленый цвет.
Она обернулась, услышав стук двери.
— Лика? Проходите.
В этот кабинет все входили, только предварительно постучав. Лика вошла и села в одно из кресел. В этом кабинете было много старомодных кресел, которые окружали такой же старомодный дубовый стол. Здесь проводилось большинство планерок, совещаний, и просто Елисея Павловна любила кого-то вызвать и отчитать. Марк часто растворялся в череде серых будней и передавал все руководящие полномочия этой женщине.
— Мне позвонил Марк и все сказал. Я вас проинструктирую.
Она отставила лейку и вернулась к своему столу, на котором царил идеальный порядок. Она взяла одну из папок и открыла ее.
— Если честно, я очень удивилась этому решению, — призналась Елисея Павловна.
«А как я удивилась!» — подумала Лика, но промолчала.
Елисея Павловна посмотрела поверх своих очков на Лику и заметила, что она расстроена. Причина была очевидна — Марк. Елисея Павловна всегда была против служебных романов. Не отдавая явного предпочтения ни Марку, ни Лике, она все же считала, что девочка достойна большего, чем этот любитель женщин, о похождениях которого знали все.
— Жорик был утвержден для этой командировки, — продолжила она.
— Он теперь будет злиться на меня? — спросила Лика.
Жорик был одним из рядовых журналистов, которому мало что доверяли. Он писал о гороскопах, ездил на ярмарку меда, отвечал на письма читателей. Для журнала больше был ценен его бесспорный талант в компьютерной сфере: он был гением техники.
— Не думаю, — строгий взгляд Елисеи Павловны растаял, она усмехнулась. — Наш Жорик — лентяй. Меня всегда поражало: как он очутился среди журналистов, среди творцов, мыслителей, филологов, корифеев прозы…
Да, она посвятила литературе больше сорока лет.… Прочла все, что было на полках, отредактировала тысячи текстов. В более юные годы имела возможность встречаться с именитыми авторами.
Слушая ее рассказы, Лике часто казалось, что она встречалась с авторами не только советской эпохи, но и предыдущей.
— Вы высоко оцениваете наш журнал.
— При чем здесь журнал? — Елисея Павловна не признавала современные журналы как продукт творчества. Есть только книги. Но издательство, которому она отдала молодые годы жизни и саму душу, закрыли. Ей пришлось довольствоваться малым — журналом, перебирающим слухами и переваривающим чужие истории.
— А Жорика переманили?
— Его рассказы напечатали в популярном Интернет-издании, — пояснила она с негодованием. — Просто плевок в душу филолога. То есть в мою. Я бы его дальше парадной филфака не пустила бы!
Поправив газовый нежно-голубой шарф на шее, завязанный в детский бант, она принялась изучать содержимое папки, которую держала в руках.
— Что там с командировкой? — напомнила Лика. — Гостиница в стиле рококо?
Елисея Павловна всегда говорила фразу «в стиле рококо» когда речь шла о чем-то несуразном, неправильном, абсурдном. Например, когда в статье было слишком много запятых или одинаковых слов, или бессмысленных художественных приемов. Видимо, не любила она рококо.
— Отправление в девять утра. Вот, билет на автобус. — Елисея Павловна протянула клочок желтой тонкой бумаги.
— Ого, все предусмотрено.
— Гостиницу найдете легко, она там единственная. Встреча с Виктором Леопольдовичем с громогласной фамилией Громкий уже оговорена и запланирована. И экскурсия, конечно. — Елисея Павловна протянула несколько листочков: карту города и досье на бизнесмена. — Достопримечательности — торговый центр, спортивная школа, музей — биологический. Все это построено на деньги мецената, поэтому следует упомянуть в статье. И яркие, красочные фотографии ждем от вас, Лика.
— Почему от меня? — Лика перебирала полученные бумаги.
— Фотограф журнала в декрете.
Елисея Павловна вздохнула. Фотограф был в декрете уже шестой год, а нового найти не разрешал Марк. Экономил.
— Еще что-то?
— Соберите все сюда, — Елисея Павловна указала на тонкую папку. — Чтобы не потерять.
Лика все аккуратно сложила под пристальным взглядом Елисеи Павловны. Она была очень дисциплинированной и страшно ненавидела бардак. Может именно поэтому они с Жориком и не ладили…
— Статья в светлых и дружественных тонах, — наставляла она. — Громкий хочет финансировать журнал и оказать материальную поддержку лично Марку.
— Вы — прекрасный организатор! — улыбнулась Лика.
Несмотря на суровый взгляд, ее вычурную строгость и даже жесткость, требовательность, Елисея Павловна была профессионалом, ей можно было доверить, попросить совета. Она все делала прекрасно.
— Увы. Я лишь перебираю мусор в чужих спальнях.
Елисея Павловна грустно посмотрела в окно, вспоминая совсем иную работу, от которой, как она считала, был толк. И пусть она не любила ностальгировать по прошлому, оно то и дело появлялось перед глазами и скользило нарочито медленно, как скользит последнее солнце в ноябре, прощаясь с небом.
***
Лучи солнца скользили сквозь безупречно чистое окно по стенам, в этом блестящем свете танцевали сотни пылинок, маленьких, крошечных, незаметных.
Утренняя сонная магия окутывала всю кухню, медленно покачивалась, словно в танце, задевая все вокруг, завлекая в свой танец под мягкую музыку утра.
Лика медленно и аккуратно нарезала овощи, что-то помешивала в кастрюльках. Она безумно любила готовить,
