как дела?
– Да… Нет… Ай, к чёрту! Слушай, у тебя что, неприятности?
– А у кого их сейчас нет? – вздохнул Михаил.
– Миша, слушай, какие-то бандиты угрожают, что расправятся с вами. И с Зоей, и с Кристиной, и с тобой. Я не знаю ни кто это, ни в чем вообще дело и не знаю что предпринять. Они показали мне запись на видео. Зою и тебя. Они следят за вами. Ты слышишь меня?
– Слышу, – Михаил секунду помолчал и продолжил потухшим голосом: – Значит, они и за Вас взялись. Сволочи!
– Они хотят, чтобы я узнал, – Дмитрий Игнатьевич перешел на шепот, – про одну контору на нашем заводе…
– Так, папа, не надо по телефону, – Михаил подул в трубку. – Пока делайте, как они просят, а я постараюсь с ними побыстрее утрясти. Если что, держите меня в курсе. Лады?
– Ладно. А девчонки где?
– Я их отправил в Чехию на месяц, – Михаил выдержал короткую паузу и выдохнул: – Но это ничего не гарантирует. Всё, папа, давайте, пока.
– Держись там, Миша. Пока!
Дмитрий Игнатьевич отдал телефон Джинтонику.
– Ну, ты, Гнатич, горазд шушукаться!
– Как ты сказал, Колян: «мужик из конторы, подшаманить без протокола»?
– Ага, из Большого дома, если тебе так понятнее. У него там…
– А чего ж ты в контору не пошел крышеваться? – перебил его Дмитрий Игнатьевич. – Они ж круче ментов или нет?
– Они и так нас всех крышуют, – гаденько захихикал Джинтоник. – Не, Гнатич, ты охренел? Хотя, – он задумался, ковыряя носком ботинка промасляные опилки на полу, – кто их там знает…
Дмитрий Игнатьевич нахмурился, потёр большим пальце бровь и вдруг повеселел:
– Так, значит, из конторы и без протокола! Ну, Джинтоник, где твоя копеечная дверка?
Дмитрий Игнатьевич, окрыленный родившейся идеей, работал всласть. И даже прожженная брючина и забытая в гараже кепка не испортили ему настроения. Но по дороге домой радость понемногу сгорела, а шаткое чувство уверенности постепенно сменилось сомнением. «А если ничего не выйдет? – обдумывал он детали, – Тянет на приличный срок. Сгноят в «Шпалерке» и Магадан не покажут».
Дмитрий Игнатьевич вспомнил, что Лида уехала с подругой на авторынок . Представив скучную тишину пустой квартиры, он купил полуторалитровую бутылку пива и зашел в «Мясное бистро». В недорогом и более-менее чистом заведении завсегдатаям негласно разрешалось приносить алкоголь, поэтому, со дня открытия, его облюбовали жильцы близлежащих домов. Вот и сейчас Дмитрий Игнатьевич разглядел среди пёстрых компаний, в углу у окна, Петровича – соседа по площадке, примерно одних с ним лет. Дмитрий Игнатьевич заказал две порции жареных колбасок «по-чешски» и чуть виновато попросил пустой стакан.
– Здравствуй, Валь! – Дмитрий Игнатьевич хлопнул Петровича по плечу и протиснулся на свободный пластмассовый стул.
Петрович кивнул, уминая очередную порцию люля-кебабов. На низком подоконнике рядом со столом в маленькой клетке с деревянным каркасом и тронутыми ржавчиной прутьями нервно прыгала растрепанная щуплая канарейка. Дмитрий Игнатьевич посмотрел на канарейку и кивнул на трафарет красной курицы на белом кирпичном простенке:
– С нее, что ли, писали?
– Да не, – хмыкнул Петрович и поднял кружку с тёмным пивом, – везу на Полюстровский, может, кто купит, а нет, так просто отдам. Давай, будем!
Они выпили и Петрович отправился покурить. Дмитрий Игнатьевич провел пальцем по прутьям клетки:
– А тебя кто крышует? Петрович?
Канарейка в ответ заметалась по клетке.
– Валентин, – задумчиво спросил Дмитрий Игнатьевич, когда тот вернулся, – а ты в блокаду где был?
– Нас с матерью в сорок втором эвакуировали в Новую Ладогу, осенью. Мы на Ваське жили, но дом разбомбили в первые же дни. Тётка нас приютила. А ты?
– Бабка рассказывала, что меня зачем-то летом – в сорок первом ещё – увезли в область. Не только меня, там много детей было. Потом нас вернули в город. А мамка так и пропала по дороге. До сих пор не знаю, что с ней случилось. А мы с бабкой здесь так и прожили. Голодали люто, конечно. Слава Богу, хоть дом наш не пострадал. Вообще, представляешь! Мне тогда четыре с половиной было. Я сам-то мало что помню…
– А мне шесть, – Петрович невесело улыбнулся.
– Помню, птица у меня была какая-то. – Дмитрий Игнатьевич не сводил глаз с канарейки. – Мать сказала, что с собой взять нельзя и выпустила её. Поэтому я только пустую клетку хорошо запомнил.
За разговорами и воспоминаниями прошло часа два. Изрядно выпивший Петрович хлопнул ладонью по столу:
– А, ладно, завтра на рынок поеду.
– Столько хватит? – Дмитрий Игнатьевич сунул ему пятитысячную, полученную от Джинтоника за работу.
– Ну-м… – Петрович растерянно пожал плечами.
– На, вот ещё три, – Дмитрий Игнатьевич взял клетку и направился к выходу.
Лидия Дмитриевна, здравствуйте! Я мама Дениса Кулаева из шестого класса.
Здравствуйте! У меня урок сейчас. Лида сразу поставила женщину в цейтнот. Как раз у них.
Всего минутку! Лидия Дмитриевна, я по поводу дополнительных занятий по математике.
Кулаеву не нужны дополнительные занятия, отрезала Лида.
Понимаете, он в начале года пропустил много. Болел. Вы, наверно, помните.
Возможно. Но он успевает в пределах программы. Кстати, в шестом сегодня родительское собрание. Я буду персонально про каждого говорить. Вы придёте?
Собрание, да? Приду, конечно! Я в рейсе была, Хоня мне не успел сказать, наверное.
Вы что, Дениса тоже так зовете? Лиде не удалось до конца скрыть возмущение.
Да это прозвище у него с детства, примирительно улыбаясь, объяснила женщина. Его так весь район зовет. В детстве шумный был ужас! Сладу с ним не было никакого. Вот его и прозвали «тихоня», а потом до «хони» сократилось. Само как-то…
Вы проводница? В рейсе были, говорите…
А, нет. Я шофёр. У меня грузовик, тягач.
У Вас? недоверчиво переспросила Лида.
Да, от мужа остался.
У Лиды появились ещё вопросы, но внезапно прозвенел звонок на урок.
Всё… Лида поняла, что не знает, как зовут родительницу. Простите, как к Вам обращаться?
Зинаида Юрьевна.
Да-да, увидимся на собрании.
Лида подошла к классной комнате. Настороженно копошившиеся в пустом коридоре ученики шестого класса притихли и выстроились рядом с дверью вдоль стены строем в колонну по два мальчик-девочка. Звякнув связкой ключей, Лида отперла дверь, и в коридор устремились беззаботные лучи весеннего солнца. Лида осмотрела застывших учеников и махнула рукой в сторону двери:
Заходим!
Дети засеменили внутрь класса. Лида вошла последней и закрыла дверь. Подойдя к своему столу, она бросила ключи и журнал и повернулась к классу. Дети стояли у парт, боясь шелохнуться.
Сели! скомандовала Лида.
Две девочки на второй парте испуганно пытались, как можно быстрее, закончить
