– А почему прислали? Нельзя было просто сказать?
– Боюсь, что вы мне бы не поверили, – усмехнулся Закруткин. – Не поверили бы, и все. Про меня тут наговорили черт знает что и Валентина, и Галина.
– Ну, допустим, – вздохнула я. – Но у Рубашкина есть алиби. А вот у вас алиби нет.
Закруткин тут же возразил:
– Но я не убивал Милентьева! Не убивал!
– А что, с Рубашкиным вы часто общаетесь? – не обращая внимания на причитания Анатолия Михайловича, спросила я.
– Нет, – тут же замотал головой Закруткин. – Это просто как-то нахлынуло. Дело в том, что в молодости мы дружили. А потом Рубашкин познакомил мою жену с Милентьевым.
– И этого вы простить ему не можете, – подхватила я.
– А кто его просил вмешиваться в нашу семейную жизнь? – взвился Закруткин.
– Но к тому моменту у вас с Валентиной уже не было семьи, – напомнила я.
– Неважно, у нас были общие дети, – не сдавался Анатолий Михайлович.
Я не стала спорить с ним на эту тему.
– Правда, это все уже в прошлом. Не подумайте, что все эти годы я копил злобу на Игоря. Мы даже встречались с ним иногда... по-приятельски. Хотя в последнее время он отошел от меня, да и вообще почти от всех прежних друзей. Игорь считает, что он теперь птица иного полета! Иного масштаба даже!
На лице Закруткина появилось выражение глубокого презрения.
– Но главное, – продолжал Анатолий Михайлович, – я всегда знал, что он плохой человек!
– В каком смысле? – уточнила я. – На мой взгляд, «плохой человек» – это очень расплывчатая формулировка.
– А на мой – нет! – отрезал Закруткин. – Это еще тогда, в молодости, было ясно. Правда, проявлялось в основном в мелочах. Ну, например, он уже тогда был способен на мелкие предательства. Если в его окружении появлялся какой-то человек, стоявший рангом выше старого друга, он непременно делал выбор в пользу нового знакомого. А с течением лет это его качество только усугубилось.
– Это вы намекаете на себя?
– Если бы! Не только на себя. Я вам уже говорил, что Игорь, когда пошел в гору, перестал общаться с прежним окружением. С Виталием и то они редко виделись, мне Валя рассказывала. И встретиться в этот раз с Виталием он решил лишь потому, что ему от Виталия было что-то нужно, а просто так он и не стал бы... Я думаю, что Виталий отказался выполнить его просьбу, поэтому он и убил его!
– Заранее прихватив с собой крысиный яд? – усмехнулась я. – Да и вообще Игорь Евгеньевич не показался мне человеком, который станет так глупо мстить за отказ в его просьбе.
Депутат, накануне выборов... Травит крысиным ядом человека просто потому, что он на него обиделся! Блеск, а не версия!
Закруткин открыл было рот, чтобы горячо что-то мне возразить, но я не стала его слушать:
– Самое главное, как я вам уже сказала, у Игоря Евгеньевича стопроцентное алиби. Так что оставьте его в покое. И лучше подумайте о себе.
– Но я вам уже честно во всем признался! – стоял на своем Закруткин. – Что же вы еще от меня хотите? Признания в том, что я убил Милентьева? Но я не убивал его, зачем мне признаваться в том, чего я не делал?
– Это письмо я оставлю у себя, – убирая в сумочку листок с текстом, сказала я. – На всякий случай. И благодарите бога, что я ничего не сказала вашей бывшей жене. И если у меня возникнут серьезные подозрения на ваш счет – не сомневайтесь, что эта записка моментально выплывет на свет божий.
– Разумеется, – машинально проговорил Закруткин. – Разумеется...
Выйдя из комнаты, я попрощалась с Валентиной Михайловной, которая так и не поняла, для чего мне нужен был разговор с ее бывшим мужем. Ничего выдумывать я не стала, предоставив возможность самому Закруткину проявить фантазию. Я была расстроена, у меня провалилась очередная версия и не выстраивалась новая.
Уже сидя в машине, я решила заехать к Кире, чтобы отвести душу и рассказать ему о последних событиях...
– И что ты теперь собираешься делать? – спросил Кирьянов.
– Все то же – проверять, выяснять, думать, анализировать, – со вздохом сказала я.
– Да кого проверять-то? – не выдержал Кирьянов. – Все уже проверены, елки-палки!
Я ничего на это не ответила, поднимаясь со своего стула, кивнула на прощание Кирьянову и вышла из его кабинета. Потом я села в свою машину и поехала домой. Я очень устала за сегодняшний день, он был переполнен встречами, беседами, поисками...
Поужинав бутербродами с сыром и ветчиной, я прошла в комнату и прилегла на кровать. В голове у меня крутились последние слова Кирьянова: «Да кого проверять-то? Все уже проверены!»
И в самом деле, кого? Кого я не проверила? У всех вроде бы алиби... Или отсутствие мотива. У Коршунова алиби не было, но в его виновность я не верила с самого начала. Хотя теперь я решила более пристально присмотреться к каждой кандидатуре.
Что, если все-таки Коршунов? Если он просто такой умный, хитрый и расчетливый? Решил сыграть в простачка? Дескать, судите сами – я же не идиот, чтобы убить и так себя подставить! А получается, что он вдвойне не идиот... Но мотивы? Какие у него мотивы? Может быть, скрытые, о которых не знает вообще никто, кроме него? По работе какие-то разногласия? Желание занять директорское место? Но это вопрос амбиций, ведь доход Милентьев и Коршунов имели примерно равный. Правда, теперь Коршунов остался один, но помощник ему все равно будет необходим, а с ним тоже нужно делиться. Нет, если это Коршунов, то мотив его состоит в чем-то другом...
Так, ладно, Коршунова пока отбросим, но возьмем на заметку. Вероника Балашова. У этой стопроцентное алиби, проверенное милицией. К тому же нет мотива. Значит, откидываем.
Галина Михайловна Нежданова. Убивает, чтобы получить свою долю, а подспудно думает о том, что в результате смерти Милентьева впоследствии будет легче тянуть деньги с мягкотелой сестры? Теоретически возможно, но все же слабовато для мотива убийства... Из-за кутерьмы с Рубашкиным я и забыла, что собиралась навестить ее и поговорить. При нашей первой встрече с Неждановой она утверждала, что в ночь на седьмое марта была одна у себя в квартире. Алиби, значит, у нее нет.
Я отложила пока и этот вопрос и перешла к другим. Оставались близкие родственники покойного – жена и дети.
Старшая дочь, Надя. Получает в наследство квартиру. Но она и так, в сущности, была ее. И стоило ей решительно заявить приемному отцу, что она собирается там жить со своим очкариком, Милентьев бы не устоял. С детьми он ссориться и конфликтовать не любил, по словам его жены и Константина Коршунова. А следовательно, не стал бы портить отношения с Надей из-за квартиры. К тому же Надя в ту ночь была у своего Сергея Лаврентьева, они ночевали вместе...
Дальше Алексей. Вроде бы с ним я уже поговорила и сделала вывод, что это не он. Казалось, что парень говорил честно. Но все же... Чем черт не шутит! Взял и отравил приемного отца, заранее заготовив душещипательную историю с вероломной подругой на случай, если его отсутствие будет обнаружено. И как его проверять? Устроить провокацию? Да, на такое можно было бы пойти, если бы я была стопроцентно убеждена в его виновности. Но такой уверенности у меня не было.
Марина Милентьева. Младшая дочка, единственный родной ребенок Виталия Алексеевича. Предположить, что дочь убила родного отца? Для этого нужны очень серьезные основания. У Марины, судя по всему, их не было. Из-за денег? Но отец и так не держал ее в черном теле, впрочем, как и остальных детей. Хотя для очистки совести можно проверить ее алиби. Она, кажется, где-то на дискотеке была с молодым человеком...
Итак, остается Валентина Михайловна. И в принципе, можно предположить, что это она убила своего супруга. Она знала, что муж собирается на дачу. Она могла, как и Алексей, покинуть дом незамеченной. Могла добраться до Раскатного, войти в дом – родную жену Милентьев несомненно впустил бы, – отравить его и спокойно вернуться и лечь в постель. Теоретически такое вполне возможно. А мотивы? Да, она много выигрывает в материальном плане после смерти мужа. Но... С другой стороны, чем он ей так мешал при жизни? Она не работала, времени на все хватало, да и средств. Что это, месть обманутой жены за Веронику Балашову? Но женщины, подобные Валентине Михайловне, мстят по-другому... Конечно, чужая душа потемки, а Валентина, поступая таким образом, скорее больше лишалась, чем приобретала. Ей всего сорок пять лет, и она осталась без мужчины. Да с тремя детьми, пускай и взрослыми. Личную жизнь ей нужно будет налаживать, что в ее ситуации вряд ли получится, как это ни странно звучит. Валентина, несмотря на возраст, натура романтичная. К тому же она человек мнительный. И ей всегда будет казаться, что ее новый избранник клюнул на нее только из-за денег.
«Стоп, а не слишком ли я впала в романтику? – усмехнулась про себя я. – Идущий на такие преступления человек обычно далек от подобных переживаний».
