– Да объяснит же мне, наконец, кто-нибудь, что тут произошло?! – теряя терпение, в третий раз воззвал Чаркин.
– Это не она, понимаешь?! – сияя взором, проговорил Земелин. – Не она. Не ее кожа под ногтями, не совпал анализ. Понимаешь?!
– А-а-а… вот оно что… – протянул Макс, кажется, соображая, как правильнее будет ему отреагировать. – Да никто и не сомневался, – через некоторое время с демонстративной уверенностью повторил он фразу Земелина. – Действительно… нашли убийцу… тоже мне…
Несмотря на то что воспрянувший духом продюсер, кажется, готов был выехать немедленно, до реального старта прошло не меньше часа.
Сначала Земелин завтракал и приводил себя в порядок, потом с кем-то созванивался и долго говорил по телефону и только затем, выяснив все вопросы и поняв, что новая поездка не окажется такой же безрезультатной, как вчерашняя, громко постучал ко мне в номер и сообщил, что уже пора.
Используя свои старые связи и знаменитое столичное имя, Земелину удалось договориться, чтобы Изольду освободили под домашний арест. Поскольку алиби на момент убийства у нее все-таки не было и она продолжала упорно скрывать, где именно находилась все это время, подписку о невыезде посчитали мерой ненадежной, а о залоге не стали даже слушать. Кроме того, продолжать концертную деятельность тоже запретили, мотивируя это тем, что арест есть арест, пускай и домашний.
Пока ехали в машине, Земелин на все лады возмущался и говорил, что на пресс-конференции выскажет все, что наболело, и не пощадит никого.
– Они хоть понимают, на какие бабки я попадаю из-за этой их безалаберности?! – возмущенно орал он на ни в чем не повинного Макса. – Деятели… Вместо того чтобы убийц искать, порядочным людям покоя не дают… создают проблемы на пустом месте… Ну, попляшут они у меня! Макс, что там насчет иска? Я им, засранцам, все неустойки выставлю… пускай возмещают.
– Я созванивался, назначил встречу. Сказали, разговор не телефонный. Думаю, лучше будет, если ты тоже… поприсутствуешь.
– Ну это… если получится. Сейчас нужно Изольду в себя привести, она там, наверное… Вчера лица на ней не было.
Изолятор находился на окраине города, и ехать пришлось довольно долго, но зато на месте все получилось оперативно и без проволочек. Сотрудники и руководство заведения, по-видимому, уже предупрежденные о нашем прибытии, быстро подготовили все необходимые документы, и пока один из полицейских ходил за Изольдой, Земелин успел все подписать и выслушать подробные инструкции о том, как нужно вести себя и какие правила соблюдать в условиях домашнего ареста.
В сопровождении полицейского, который должен был проследить за тем, чтобы Изольда прибыла именно туда, куда надо, и все оговоренные условия и правила были соблюдены, мы вышли из мрачных казематов на свежий воздух и всей компанией загрузились в мой верный «фольк».
Выражение Земелина, что на Изольде «нет лица», подтверждалось со всей очевидностью. Она почти не реагировала на окружающие события, на меня взглянула как на пустое место, как будто видела впервые в жизни, и вообще, пребывала в некоей прострации, из которой вывести ее не смогло даже освобождение.
Платье, в которое второпях нарядила я ее вчера, было не очень длинным, и бросался в глаза черный ремешок на щиколотке с укрепленным на нем каким-то небольшим датчиком.
«Ну что ж, теперь точно не сбежит», – с иронией думала я, пока пассажиры устраивались на сиденьях.
Сказав, что по правилам Изольда во время транспортировки должна находиться с ним рядом, полицейский сел на заднее сиденье слева от нее, возле дверцы. По правую руку приземлился Земелин, тоже, по-видимому, не желая отходить далеко. Чаркин сел на переднее сиденье. Я включила двигатель.
Поездка не походила на воскресный пикник, и ни у кого не было желания заводить оживленные разговоры. В томительном молчании ехали мы по пустынным окраинным трассам, и создавалось впечатление, что в машине – не узник, только что освобожденный из тюрьмы, а приговоренный к пожизненному заключению арестант, направляющийся в унылое место своего пребывания.
Чтобы как-то разрядить атмосферу, Земелин пытался заговорить с Изольдой, но на вопросы она отвечала односложно и без всякого участия.
Я следила за дорогой.
Мы все еще находились достаточно далеко от центральных трасс, и машин было немного, однако, поглядывая время от времени в зеркало заднего вида, я вдруг поймала себя на том, что вот уже в который раз вижу там одну и ту же картину. Огромная бетономешалка неотступно следовала за нами уже минут десять, прибавляя скорость, когда из-за нее кто-то выезжал на обгон, и немного отставая, когда посторонних машин не наблюдалось.
Чтобы проверить смутные подозрения, я надавила на газ и попыталась оторваться, но не тут-то было. Грузовик тоже прибавил скорость и все так же продолжал следовать за мной, не пуская в промежуток другие автомобили.
Почуяв неладное, я уже бегала глазами по сторонам, отыскивая отходные пути, когда слева пристроилась черная, наглухо затонированная «Мазда». Она сохраняла такую же скорость, как и я, не обгоняя и не отставая, и, кажется, никуда не собиралась уезжать.
Поняв, что все это неспроста и что путь у меня остается один – только вперед, я вдавила педаль газа до упора и помчалась на всех парах.
Но, увы, ничего не изменилось. «Мазда», тоже прибавив скорость, так и маячила с левой стороны, и даже бетономешалка, хоть и выжимавшая, по-видимому, последние силы из своего движка, почти не отстала.
Поняв, что бегством здесь не спастись, я немного сбавила скорость и попыталась сообразить, как правильнее мне будет поступить в такой интересной ситуации.
«Что это за люди и что им нужно? – думала я, одновременно окидывая взглядом все триста шестьдесят градусов окружающего пространства в поисках решения этой неожиданной проблемы. – Просто хотят проводить до места? Или что похуже?..»
Как бы в ответ на мой мысленный вопрос впереди по пути нашего следования из какого-то поворота вывернула здоровенная мусороуборочная машина и, встав поперек дороги, перегородила полосу, по которой я ехала.
Из кабины вышел парень в синем комбинезоне и, бросив рассеянный взгляд в нашу сторону, исчез в неизвестном направлении.
– Женя, что за черт, посигналь им, – проговорил Земелин, кажется, тоже что-то заподозривший и уже несколько раз бросавший беспокойные взгляды в окно. – Мы сейчас врежемся в эту…
Между тем бетономешалка прижималась сзади уже вплотную, и что-то подсказывало мне, что сигналить бесполезно.
Зажатая с двух сторон, я со скоростью под сто километров мчалась прямо на железную стену, за которой располагались мусорные ящики, и до нашей радостной встречи, по моим подсчетам, оставалось что-то около минуты.
– Черт… – уже всерьез заволновался Земелин. – Они что, специально? Женя!! Мы же сейчас…
Больше никто ничего не говорил, но, кинув быстрый взгляд в салон, по выражениям лиц я поняла, что о том, что сейчас произойдет, все уже догадались.
Судорожно просчитывая в уме возможные варианты, я видела, что шансов практически нет. Единственное относительно свободное направление для маневра было справа – там, по крайней мере, никто не ехал – но не ехал вовсе не потому, что хотел оставить нам отходные пути, а просто потому, что ехать там было невозможно в принципе.
Справа располагались милые домики частного сектора, и почти перед каждым из них вдоль дороги произрастало какое-нибудь очень красивое дерево. Если добавить к этому, что газон с деревьями отделялся от трассы довольно высоким бордюром, результаты моего поворота направо можно было предсказать совершенно точно.
На такой скорости наехав колесом на бордюр, я сначала получу хорошую отдачу и, отлетев в обратную сторону, на дорогу, прямехонько попаду в круглый, непрошибаемо-железный бок бетономешалки.
Если же этого не случится и каким-то чудом я все-таки преодолею непреодолимое препятствие и поверну, то, избежав бетономешалки, неминуемо встречусь лицом к лицу с гостеприимным стволом какого-нибудь дерева.
И тут, и там перспектива примерно одинаковая – мозги всмятку.
Тормозить и пытаться останавливаться тоже было бесполезно. Если намерения преследователей тверды – а я ни секунды не сомневалась, что они именно таковы, – мне либо на всей скорости въедут в зад, либо по-тихому будут бодать до самого мусоровоза, так и не выпустив из ловушки, и в конце концов нежно вдавят в ее железный бок, превратив в ту же лепешку.
Оценив все эти нерадостные перспективы, я приняла решение, по-видимому, единственно возможное в данной ситуации.
Я до предела выжала газ, чтобы хоть немного оторваться от дышащей в затылок бетономешалки и обеспечить себе секунды три форы. Потом, уже у самого мусоровоза, так же резко надавила на тормоз, никуда не сворачивая, и только когда стрелка на спидометре упала до тридцати, а бетономешалка снова приблизилась почти вплотную, вывернула руль и, скрежеща днищем по дорожному ограждению, ушла вправо.
