Я до предела выжала газ, чтобы хоть немного оторваться от дышащей в затылок бетономешалки и обеспечить себе секунды три форы. Потом, уже у самого мусоровоза, так же резко надавила на тормоз, никуда не сворачивая, и только когда стрелка на спидометре упала до тридцати, а бетономешалка снова приблизилась почти вплотную, вывернула руль и, скрежеща днищем по дорожному ограждению, ушла вправо.
В целом маневр удался, по крайней мере, все были живы, но для бордюра такой высоты скорость все-таки была слишком высокой, и отважный «фольк», хоть и не отброшенный под колеса бетономешалки, подскочил довольно ощутимо, и, еще в воздухе до предела отжимая тормоз, я приземлилась буквально в миллиметре от толстенного ствола очень красивого раскидистого вяза.
Преследователи, по-видимому ожидавшие, что, увидев впереди мусоровоз, я начну тормозить, заметив, что я вместо этого прибавила газу, слегка растерялись, и, в общем-то, наверное, именно это небольшое замешательство и дало мне возможность осуществить свой рискованный план.
Осовело уставившись на ствол вяза, мои пассажиры красноречиво молчали, пребывая в состоянии шока, и только Изольда в своей счастливой прострации, по-видимому, так и не понявшая, что произошло, медленно произносила, глядя в пространство:
– Ах… что это тут… какие кочки…
Между тем, видимо, уже поняв, что коварный план не удался, «Мазда» резко прибавила скорость и исчезла за горизонтом.
Бетономешалка, визжа тормозами, попыталась свернуть на соседнюю полосу, но такая махина не обладала достаточной маневренностью, чтобы так быстро сориентироваться на таком коротком отрезке дороги, и как ни старался водитель, роковой «поцелуй» все же произошел.
Когда раздался звук треснувшего стекла и скрежет металла, вокруг меня все как-то зашевелились, будто разбуженные, и постепенно начали выходить из астрала.
Первым обрел дар речи Земелин:
– Ну, Женя, ну ты и… просто… просто нет слов. Просто ас.
Но в эту минуту я не склонна была к обмену любезностями. В ярости, возраставшей стократ при мысли о том, как может выглядеть сейчас искореженное пузо бедного «фолька», я выскочила из машины и стрелой полетела к бетономешалке.
Водитель – невзрачный, средних лет мужичонка, кроме ушибов лба, по-видимому, никаких других ранений не получил, и я поспешила сполна возместить эту несправедливость.
Через несколько минут, излив на дядькины бока досаду за испорченную машину, которую теперь наверняка придется отдавать в ремонт, и немного успокоившись, я вежливо поинтересовалась:
– Кто послал? Говори или…
– Да я просто ехал… – откуда-то из-под сиденья пытался ввести меня в заблуждение скрюченный в бараний рог водила.
– Чего?.. Поиграть со мной хочешь? Что ж… давай поиграем.
Схватив его за шиворот, я вытолкнула его из кабины и пинками погнала к отверстию, в которое заливается бетон.
– Как там у тебя, полна коробушка? – спрашивала я, пока он где ползком, где кувырками неотвратимо приближался к цели. – Нырять будешь или, если там пусто, – камушком перекатываться?
Доведя до нужной точки, я стала запинывать его наверх, и, поняв, что я не шучу, бедолага попытался было сопротивляться. Однако хороший удар в солнечное сплетение направил его усилия в другую сторону. Полностью сосредоточившись на дыхательном процессе, который после удара протекал как-то неровно, мужчина, при помощи моих направляющих действий подведенный к самому отверстию, уже был практически готов нырнуть туда вниз головой, когда, судорожно заглатывая воздух, с трудом проговорил:
– Хва… хва… хватит. Я с… кажу.
– Что?! Не слышу… Хватит?! Точно?! Ты смотри… подумай. А то может…
– Нет… не надо… Я скажу.
Подождав, пока бедолага спустится на землю и немного придет в себя, я снова подошла к нему вплотную и, глядя в распухшее, переливавшееся всеми цветами радуги лицо, повторила свой вопрос:
– Так кто послал?
– Гришка это. Гриша, тенор из оперы…
«Из оперы?! Как интересно…» – мысленно изумилась я, стараясь внешне не подавать вида.
– …он попросил, – продолжал между тем водила. – Сказал, просто попугать нужно… тварь какую-то. Не сказал, что ты… каратистка, – добавил мой новый друг, опасливо кося в мою сторону левым глазом – единственным, который он еще мог открыть.
– А на «Мазде» кто был? – продолжала я, не отвечая на комплимент. – Сам Гриша?
– Да не знаю я… Нет… У Гриши у него вроде «Опель»… нет… наверное, не он. Вообще, про вторую машину мне не говорили. Сказали ждать в условленном месте, а когда, мол, клиент подъедет, мне скинут на телефон.
– Ну, я и подъехала. Так?
– Ну да…
– У Гриши как фамилия?
– Да не знаю я…
– Что?!
– Да правда не знаю. Я с ним знаком-то… так, через приятелей.
– Ладно… живи пока. Но учти, номер этой… бадьи твоей я запомнила, если что – из-под земли достану. И тогда уж…
– Да я все сказал, больше ничего не знаю.
Оставив парня зализывать раны, я вернулась в свою машину и, проделав несколько замысловатых маневров, вырулила на дорогу.
Дальнейшее путешествие прошло без происшествий, но эмоциональный накал беседы, которая происходила в салоне моего автомобиля, не спадал до самых дверей гостиницы.
– Знаю я этого Гришу, – сердито проговорил Земелин. – Разве что на распевках не фальшивит, а так – дурак дураком. Не по зубам ему такая интрига. Да и зачем ему Ольгу убивать? Только для того, чтобы подставить Изольду? Не крутовато ли будет?
– Но вполне возможно, что через него можно будет выйти на тех, кому такая интрига по зубам. А возможно, и на настоящего убийцу, – привела я ответный довод.
– Что ж, тебе и карты в руки. Ты же там общаешься… в сферах. Вот и намекни…
– Обязательно намекну, даже не сомневайтесь. Вот приедем… очухаемся немножко. – В зеркало заднего вида я бросила короткий взгляд на пребывающую где-то не здесь Изольду. – И… намекну.
Кроме мыслей о случившемся чрезвычайном происшествии мне всю дорогу не давала покоя мысль о том, что же это там такое так страшно скрежетало о бордюр под днищем моего автомобиля и не грозит ли нам после неожиданного нападения какая-нибудь неожиданная поломка, чреватая неожиданной аварией. Но верный «фольк» ни звуком не намекнул, что с ним что-то неладно, и как ни в чем не бывало довез нас до гостиницы, будто это и не он полчаса назад подвергся такому стрессу.
Но происшествием с машиной стрессы этого дня не ограничились. Уже подъезжая, я заметила подозрительно многочисленное скопление автомобилей возле особнячка, в котором располагалась гостиница, а остановившись возле входа, увидела, что нас с нетерпением ожидает целая толпа с микрофонами и видеокамерами.
Увидел ее и Земелин.
– Изольда, не говори ничего, – сразу как-то сосредоточившись и напрягшись, произнес он. – Выходим из машины и очень быстро заходим внутрь. Ни с кем не общаемся. Макс… ты тоже… впрочем, тебя учить не надо. Женя! На тебя вся надежда. Будут лезть – распинывай хоть ногами. Можешь не церемониться. Под мою ответственность.
Уже через минуту выяснилось, что рекомендации Земелина носили самый что ни на есть практический характер. Едва Изольда показалась из машины, как со всех сторон замигали вспышки и посыпались вопросы:
– Как вы относитесь к подозрениям, которые высказывает полиция?
– У вас есть алиби?
– Вы сами совершили преступление или выступили как заказчица?
Не слушая и стараясь не реагировать на этот вздор, я бульдозером пробиралась через толпу, толкаясь локтями и раздавая удары направо и налево. Следом за мной по проторенному пути шел Земелин, крепко держа под руки Изольду и непрерывно повторяя:
– Без комментариев… без комментариев…
Замыкали шествие Чаркин и сопровождавший нас полицейский, их журналистам тоже не удавалось склонить к диалогу.
Уже практически перед входом в здание из толпы, как акула из морских волн, вынырнула какая-то на редкость бойкая девушка и, сунув свой микрофон прямо в лицо Изольде, на всю округу противным визгливым голосом заорала:
– Вы признаете себя виновной?!
Изольда на минуту остановилась, как бы очнувшись, но Земелин не дал конфликту развиться и, уже входя в двери, с силой увлек за собой Измайлову.
Я же в виде финального аккорда, изливая еще не выветрившееся раздражение после случая на трассе, особым ударом снизу так двинула в локоть наглой журналистке, что она не только выронила свой микрофон, но и сама чуть было не улетела за ним следом.
В холле гостиницы, где уже поджидала нас подрагивавшая от волнения Маша, все наконец-то смогли немного притормозить и успокоиться.
– Ну и денек… – тяжело выдохнул Земелин. – Макс, что там с этой пресс-конференцией? Мы успеваем?
