я тебе такси вызову.
— Нет, — упрямо вздернула подбородок. — Не поеду.
— Дам я тебе денег! Потом на карту скинешь.
— Не в этом дело. Я к нему не вернусь.
Сама синяя уже от холода и пудель мокрый насквозь, мелко дрожит.
— Буду новую жизнь строить.
— А как ее строить без денег? — хмыкнула Мария.
— Не зна-аю, — вздохнула тяжко. — Дождусь утра. Подруге позвоню, попрошу приютить.
— Все у вас в Москве через одно место, — не удержалась продавщица. — Если подруга есть — чего утра ждать?
Молчит.
— А собаку с собой зачем взяла?
— Миклуша мне дороже денег.
Тут Марии совсем смешно стало.
— Что за кличка дурацкая?
— Потому что кудрявый. Как Миклухо-Маклай.
— Это кто?
— Этнограф и путешественник.
— Вот ты дурная! Ладно. Пошли. У меня переночуешь.
* * *
Снимать в Москве отдельное жилье можно, если в «Газпроме» работаешь. Продавцам с охранниками по доходам только общага. Как Мария устроилась — целый угол в отдельной квартире, — это прямо считалось совсем хорошо. А когда соседка отвалила на новогодние каникулы в свой Красноярский край, совсем шикарно стало. Колян и Палыч (из соседней комнаты) замучили острить, что надо срочно любовника.
Но она вместо любовника — смех! — странную тетку притащила, да еще с пуделем.
Палыч заслышал, что в коридоре голоса, высунулся:
— Машка, ты с кем?
Увидел промокшую гостью (пальто от дождя обвисло, кончики пальцев в половинках перчаток посинели от холода, на руках взъерошенный пудель), присвистнул:
— Ой, ё.
— Владислава, — с достоинством представилась чудилка.
— А пес у ней Миклухо-Маклай, — добавила Мария.
И сама не удержалась, начала ржать — очень уж смешно у Палыча лицо вытянулось.
Промерзшую даму с собачкой отвели на кухню. Чай, шерстяные носки, псу банку тушенки пожертвовали. Женщина раскраснелась, бормотала в смущении:
— Вы ж мне совсем посторонние люди…
На улице мерзла с видом героическим, а сейчас вдруг расклеилась — плечи трясутся, слезы градом. Обычно равнодушный до всех Колян притащил одеяло, укутал. А Палыч сурово сказал:
— Кто обидел? Убью гада.
Гостья зарыдала еще пуще, а Мария поспешно сказала:
— С мужем поссорилась. Завтра помирятся, не бери в голову.
У самой бывало: все навалится, днем как-то держишься, нервы в зубы, а вечером потом в рев. Но стопку жахнешь — и отпускало. А Владиславе уже и водки, и слов сколько ласковых, и Миклуша нескладный ей руки лижет, но никак не успокаивается. Икать начала, бормочет виновато:
— П-простите. У м-меня нервы.
Руку в карман платьишка сунула, достала коробочку. В ней желтые таблетки. Вынула две дрожащими руками, просит:
— М-можно воды?
— Что это такое? — насторожилась Мария.
— В-валерьянка.
— Мы в школе училку доводили, она тоже пила! — заржал Колян.
Палыч подал стакан, сказал снисходительно:
— Интеллигенция.
Лекарство подействовало. Рыдания прекратились, и Мария заторопилась спать — завтра на работу к восьми.
Постелила гостье на диване, Миклуше бросила на пол пальто старое и велела обоим «не шуршать».
А посреди ночи проснулась от странного: будто кто-то встал совсем рядом и дышит в лицо. Дернулась, открыла глаза — Владислава над ней нависает. Руками в постель упирается, лицо дикое.
Мария струхнула:
— Эй, ты что?
Да еще и Миклуша в угол забился, скулит зловеще.
А гостья бормочет:
— Спасаемся! Там. Там…
И тычет пальцем в окно.
А что там может быть, если пятый этаж?
На всякий случай посмотрела — конечно, никого, только дождь наконец снегом сменился.
Владислава в руку Марии вцепилась, пальцы прямо стальные, тянет.
— Бежим, бежим скорее! Там Горгона!
Мария на всякий случай еще раз взглянула — даже близко никаких в комнате чудищ.
Вот-те на! Блаженную в своем жилье пригрела!
Мария вырваться пытается, но у Владиславы откуда-то сила немыслимая открылась. Прижала ее к постели, кричит:
— Не смотри на нее! Не смотри!
Сама зарылась головой в простыни, но и Марию не отпускает, вопит:
— Нельзя глядеть на нее! В камень обратит!
Мужики по соседству зашевелились — услышали. Мария извернулась, стукнула в стену ногой — спасайте, мол.
Палыч первый ворвался, свет включил. Владислава вдруг просветлела лицом, ахнула:
— Персей! Ты пришел!
Отпустила, наконец, Марию, бухнулась перед охранником на колени, ноги ему обнимает.
— Только щит, щит зеркальный не забудь!
Палыч кинулся безумную поднимать, а она вдруг задергалась:
— Спасите! Змеи! Они ко мне тянутся!!!
— С чего «белочке» быть? Рюмку ж только выпила, — озадачился Палыч.
— Вяжи ее, — приказала Мария.
Но гостья сильная оказалась — хрен возьмешь. Только когда Колян подбежал, втроем скрутили простынями. Уложили на постель, а безумная извивается, бьется, на губах пена.
— «Скорую», может? — предложил Колян.
— Так в дурку ж увезут, — нахмурился Палыч.
— И хозяйка узнает, — добавила Мария.
Владелица квартиры вечно искала повод, чтоб цену повысить.
— Где ты нашла ее? — спросил Палыч.
Пришлось рассказать правду.
— Вот ты дура, Машка, — обалдел Колян. — Я думал, хотя бы знакомая какая. Как можно невесть кого в дом вести?
Владислава, наконец, угомонилась. Голова откинута, глаза закрыты, лицо страдальческое.
Ну, точно, как родной батя-алкаш — напьется, побуйствует и дрыхнуть.
Палыч сказал задумчиво:
— Но вообще странно. Если она псих — то всегда должна дурной быть. Но вечером-то все с ней нормально казалось.
— И когда в магазин ко мне пришла — тоже хоть и чудна́я, но нормальная, — кивнула Мария.
— Может… это… бесы в ней? — предположил Колян. — Они как раз ночью наружу выходят. В колдовское время. Да еще перед Рождеством.
— Насчет бесов я не знаю, — задумался Палыч, — а вот что она за такие таблетки пила?
Наваждение с гостьи спало — лежала тихо-тихо, лицо счастливое. Дышала ровно, улыбалась во сне.
— Персея видит, — хихикнула Мария.
Палыч решительно подошел, развязал путы. Не проснулась. Перевернулась на бок, положила руку под щеку.
— Откуда она таблетки брала?
— В кармане платья бабанерка, — отозвался Колян.
— Кто?!
— Ну, коробка, где «колеса» лежали.
Мария буквально на днях ценники на новый товар выписывала, поэтому укорила:
— Вот ты темнота. Бонбоньерка — это для конфет. А у нее была таблетница.
— Да какая разница? — примирил Палыч.
Снял со стула аккуратно развешанное платье, встряхнул. Коробочка выпала. Все трое внимательно уставились на таблетки. Мария сказала без уверенности:
— Может, на экспертизу отвезти?
А Палыч решительно бросил одну в рот. Прежде, чем успели остановить, разгрыз.
— Все. Сейчас и к тебе Персей придет, — предрекла Мария.
Но глотать неведомое Палыч не стал. Выплюнул две половинки на ладонь, понюхал.
— Как по мне, правда, валерьянка.
А Колян все про свое:
— У нас в поселке был такой. Днем нормальный, а по ночам бесы его терзали. В церкву сводили, батюшка над ним почитал — все прошло.
На часах — почти три. Мария скривилась:
— Да какая разница, сумасшедшая или бесы? Простите, парни, что гимор
