— Где Виталий, не знаю, — ответила Вера, — а Миша еще в городе, вечером у него поезд.
— Куда?
— Понятия не имею, он мне не говорил.
— Во сколько отбытие? — занервничала я, боясь, что опять не успею.
— В пять.
«Пять, а сейчас еще только два. Значит, еще есть время», — решила я для себя, а вслух сказала:
— Собирайтесь, вы оба едете со мной.
— А Илья зачем? — не поняла Вера.
— А затем, что тебе и твоему брату я больше не доверяю. Мало ли, вдруг он в наше отсутствие что-то сотворит: отыщет твоих друзей-товарищей и предупредит об облаве. Вы мне и так работы много доставили, лучше уж рядом будьте.
Вера спорить больше не стала и сразу пошла следом за нами. Я усадила их в свою машину — ее назад, а Илью рядом с собой. На всякий случай связала обоим руки, чтоб самой спокойнее было, и тронулась в сторону Тарасова.
Добравшись до города, я поехала к отделу Кири. Там сдала ему своих арестантов и, попросив попридержать их до моего возвращения, сразу направилась на вокзал. Там я выяснила, что в названное Верой время с перрона отходит только один поезд — на Москву. Именно его я и стала дожидаться, встав у выхода на платформу, чтобы не пропустить ни одного пассажира.
— Куда вы так торопитесь, Михаил Михайлович? — подойдя сзади к молодому человеку в светлой рубашке, произнесла я.
Мужчина обернулся и удивленно уставился на меня. Не дав ему времени сориентироваться, я схватила его за руку и прицепила ее наручниками к своему запястью — теперь можно было и поговорить по душам.
— Что тут происходит? На каком основании? — отстраняясь, испуганно вопрошал Михаил. — Кто вы такая?
— Ну уж этого могли и не спрашивать, ваша пассия наверняка уже обо мне доложила, — ответила я ему, но все же показала свое удостоверение. — Пойдемте-ка со мной, а уж потом и побеседуем.
— Да никуда я не пойду, у меня поезд отходит! — кричал Михаил, все более и более нервничая. — Я ничего не делал, что вы прицепились! У меня командировка.
— Ага, может, вы и в тюрьме не сидели? — спросила я, решив, что он меня просто за идиотку принимает.
Михаил резко остановился, а потом опустил глаза и поплелся следом. Мы дошли до моей машины, я открыла двери и, посадив захваченного на заднее сиденье, освободила свою руку от наручников. В глазах Михаила мелькнула вспышка надежды, что еще можно убежать, но я не дала ему ни на что решиться, сразу прицепив наручник к ручке дверцы. Затем захлопнула ее и села на водительское место.
— Куда собрался улизнуть? — вновь спросила я, обернувшись.
— Я уже сказал — еду в командировку, по работе. Можете даже проверить, телефон дам.
— Ну, проверить-то я успею, — ответила я. — Допустим, что и так, только мне интересно не это, а то, как ты обстряпал убийство Россовой?
— Кого? — сделал удивленное лицо Зимлиницин.
— Не прикидывайся, мне известно, что ты, благодаря ей, десятку оттрубил за решеткой. Неужто вышел и простить решил? Ни за что не поверю! Тем более что я уже докопалась, каким способом ты это сделал, только дружка твоего еще не нашла, но и за ним дело не станет, отыщу его. Так что, сам расскажешь или тебе помочь?
— А что рассказывать? Не знаю я ничего. Убивать Россову я не убивал, хоть и чесались ручонки, признаю.
— Тогда почему смыться решил? И только не надо про работу рассказывать, тебя с судимостью в хорошее место вряд ли кто возьмет.
Михаил опустил глаза, немного подумал, а потом произнес:
— А что еще мне оставалось делать? Знал же, что менты все равно на меня убийство повесят, причины-то есть. А я только на свободу вышел, немного в норму пришел. Думаете, мне хотелось назад возвращаться? Как только узнал, что мной какая-то дама интересуется, ну и попросил Верку отвлечь ее, чтоб смыться успеть.
Тут я призадумалась: а что, если в самом деле не он виновен? Я ведь на него только потому и подумала, что причины у него для убийства действительно были, да и с Дубровиным он знаком, а тот был на банкете. Надо проверить.
— Вам известно, где сейчас Виталий Дубровин? Вы ведь друзья?
— Виталик? А он-то тут при чем? Я еще понимаю, если вы на меня подумали. А на него-то с чего вдруг бочку катите? — вроде бы по-настоящему удивился Михаил.
— Ну так он ведь на том банкете был, когда убийство произошло. Так что ему проще всего было вашу миссию выполнить, — пояснила я.
— Да что вы! Он бы на такое не пошел, я его хорошо знаю. А где он сейчас, я, честно говоря, и не знаю. Как вышел, его еще не видел, — ответил мне Михаил.
Что ж это получается? Я шла не по тому следу? Значит, заказчик вовсе не Зимлиницин? А кто же тогда? Ведь кроме как Дубровину, ну и мальцу-молдаванину, убить Россову было некому. У остальных алиби более или менее. Впрочем, шампанское «табачной императрице» можно было передать заранее, при всех, и она могла с бокалом отравы по залу очень долго ходить. До тех пор, пока не выпила бы из него глоток.
Я совершенно запуталась, не зная, как мне во всем теперь разбираться.
«Может, все же попытаться отловить Павла и Виталика», — шептал мне внутренний голосок.
Мне же, в общем-то, ничего и не оставалось, как с ним согласиться. Проблема была только в одном: я не знала, что делать с Зимлинициным. Отпустить? А вдруг он все же окажется убийцей или заказчиком, а сейчас просто лапшу мне на уши вешает, чтобы отмазаться. Чего ведь не сделаешь ради спасения собственной шкуры. Если пока подержать его… Да только на каком основании? Вдруг ни при чем окажется? Еще потом меня же и засудит.
От таких размышлений у меня заломило голову. А Михаил сидел себе и ухом не вел, дожидаясь, когда я что-нибудь решу. В конце концов не выдержал и произнес:
— Ну что умолкла-то? Чего делать-то со мной собираешься?
— Для начала проверю, что там по поводу твоей работы, а там видно будет. Диктуй телефон.
Зимлиницин тяжело вздохнул и продиктовал номер. Я быстренько набрала его на своем сотовом и, услышав на другом конце тоненький женский голосок, спросила:
— Извините, могу я уточнить, это компания по перевозке грузов?
— Да, — ответили мне. — А что вас интересует?
— Я бы желала побеседовать с Михаилом Михайловичем Зимлинициным. Он у вас работает?
— Да, работает, — как ни странно, ответила мне девушка. — А вы кто?
— Родственница, — соврала я.
— А-а-а, — протянула девушка, а потом добавила: — Только сейчас его нет, он отбыл в командировку в Москву.
«Не соврал», — промелькнуло у меня в голове, и я поняла, что совершенно запуталась. Когда же более или менее собралась, сказала в трубку девушке, скорее всего, секретарше:
— В таком случае хочу вам сообщить, что Михаил Михайлович по очень серьезным причинам не может отбыть в Москву. Доложите об этом, пожалуйста, директору.
— Как не может? Почему? — заволновалась девушка. — Он что-то натворил?
— Нет, нет, нет, — быстро произнесла я, испугавшись, что и сама могу подпортить жизнь Зимлиницину. — Просто Михаил Михайлович как раз сейчас помогает милиции поймать одного очень серьезного преступника, но завтра же будет на работе, — пообещала я и услышала позади себя тяжкий вздох.
Сказав в заключение секретарше, чтобы она не беспокоилась, я отключила телефон и повернулась к пленнику.
— Ну вот, проблем с работой у тебя не будет, можешь не волноваться по поводу того, что не попал на поезд.
— Ну и что дальше? — сверля меня взглядом, спросил Зимлиницин.
— Я отвезу тебя домой. Отдашь мне свои документы, чтобы я твердо знала, что ты уже никуда не уедешь. Сам знаешь, тебе сейчас с милицией ссориться нельзя, иначе опять загремишь.
Михаил понимающе кивнул:
— Да знаю я.
— «Знаю», — передразнила его я. — А раз знаешь, чего тогда в Москву поперся?
— Так работа же.
— Работа… Ладно, поехали.
— А зачем ехать? У меня все с собой, — Михаил протянул мне свои документы вместе с билетом, как бы показывая тем самым, что уже не собирается никуда ехать.
Я взяла все бумаги, заодно и адрес его компании записала, чтобы в случае чего можно было отыскать его на работе. Ну и перед тем как уйти, попросила мне позвонить, если вдруг объявится его дружок — Виталий Дубровин. Михаил хоть и вздыхал, но со мной соглашался.
«Может, он и не такой плохой, как я о нем думала?» — спрашивала я сама себя, выходя из его квартиры, куда все же, для собственного спокойствия, доставила пленника.
* * *
Сразу же от Зимлиницина я поехала к себе домой: нужно было поесть, немного отдохнуть и, конечно, подумать. Оказавшись же в собственной квартире, почувствовала вдруг такую усталость… Что-то еще предпринимать в конце столь сумасшедшего и напряженного дня не было никакого желания, а главное — сил. Я заставила себя приготовить ужин, а затем и съесть его. И лишь потом занялась оценкой ситуации.
