Кровь бросилась Витьке в лицо после Женькиных слов, но он сдержался. Оглядев ребят, сидевших вокруг костра, рассудительно заметил:
– Андрюхе, естественно, все послезавтра расскажем, обсудим с ним, как лучше все провернуть. Я так думаю, он подскажет что-нибудь дельное – Андрюха у нас парень головастый.
Но, откровенно говоря, теперь Витька был в тупике. Он представления не имел, что говорить, если Андрюха будет против его идеи, а в том, что тот будет против, Витька почти не сомневался. Слишком маменькин сыночек! Слишком благоразумен! Из него хороший Молчалин получился бы… Себя самого Витька, разумеется, представлял Чацким.
Сидя сейчас за поленницей бабки Степаниды, он уже битый час обдумывал завтрашний разговор и до сих пор ничего не придумал. Это его раздражало. Ему нужно было осуществить свою идею, потому что она раз и навсегда показала бы, кто здесь главный.
– Степанида, ты моих прохвостов не видела? – раздался внезапно от крыльца голос тети Шуры, и Витька отвлекся от своих мыслей.
– Нет, Шур, откуда? – удивилась совсем близко Степанида.
«Елки, как она близко подошла, а я и не услышал! Черт, не засекли бы».
– Да не знаю, – опять сказала тетя Шура, – подумала, может, снова у тебя безобразничают. Куда они в такой дождь делись, понять не могу. Промокнут ведь, засранцы, в одних майках ушли! Надо бы к Маше заглянуть – может, с Андреем ее сидят?
– Загляни, загляни, – согласилась Степанида. – Маша всю их компанию вечно привечает, то пирогами кормит, то конфетами балует. На сынка своего, я смотрю, не надышится.
Наступило молчание. Витька прислушался, но шагов не услышал – значит, тетя Шура не ушла. Да и попрощалась бы она перед уходом. И что они, спрашивается, молчат?
– Да, не надышится, – услышал он наконец. – А я ведь тебя, Степанид, попрекну.
– И правильно, Шур. Попрекни. Не права я была. И сами они на паренька не нарадуются, и мальчишка у них вырос хороший. Так ведь кто бы подумал, Шур! От такой-то мамаши…
– Да что ж мамаша? Видать, все дело в воспитании. А может, у него папаша правильный был, мы же не знаем.
– И не узнаем никогда, – подытожила Степанида. – Сколько народу-то, прости господи, через нее прошло! Поговаривают, что и Митька Трофимов наш не брезговал к ней заглядывать.
– А, да все они, кобели, хороши! Ладно, хоть не увидим мы ее больше.
– А куда она делась-то, так и не узнали?
– Да кто ж скажет, Степанид? Никто и не знает. Я так полагаю, что она сама никому и не сказалась. Ты подумай – после того, как она ребенка в роддоме оставила, ей ведь в райцентре житья не стало. Мне Елена рассказывала, которая учительница, что ей на доме неприличные слова написали, да не просто там мелом или краской, а дерьмом собачьим!
– Да ты что?
– Точно тебе говорю. Ей ни в магазин зайти нельзя было, ни на почту – всюду люди плевались.
– И правильно! – неожиданно сурово произнесла Степанида. – Так ей и надо! Подумать только – от родной кровиночки отказаться! Ну, наблудила, ребеночек-то чем виноват? Не могу я понять, Шур… Проклятая она, ей-богу, проклятая!
– Ну, для мальчишки-то ее все лучшим образом повернулось. Так что зря ты Машу и мужа ее отговаривала. А они молодцы – и по-своему все сделали, и живут – не печалятся. Дай им бог всего за доброту их! Ну, пойду я, загляну к ним.
Витька, затаивший дыхание, услышал шаги, стук калитки, а потом скрип двери. Значит, все ушли со двора. Он выдохнул, соскочил с поленницы и, пригибаясь, бросился бежать через огород, не обращая внимания на дождь.
На следующий день они шли к Ветлинке молча и торопливо. Опять собирался дождь, и Сенька с Мишкой, чтобы не отменять поход, предложили расставить палатку. Конечно, палаткой это сооружение только называлось – восемь шестов, воткнутых в землю, да брошенная на них пленка от старого парника, дыры на которой закрывались сосновыми ветками. Места получалось немного, но от дождя защищало. Шесты и пленка были припрятаны в лесу рядом с речкой.
Наконец дошли до речки, и тут в самом деле зарядило – полил не просто дождь, а настоящий ливень. Хорошо, что они успели быстро приготовить свой навес.
– Фиг мы сегодня раков наловим, – мрачно сказал Колька, прислонившись к шесту и с тоской глядя наружу. – Все небо обложило.
– Да ладно, – ухмыльнулся Сашка, – зато я картишки захватил!
Он достал из кармана колоду карт в прозрачной упаковке.
– Ну, начнем?
– Да погоди ты, – отозвался Андрей, – дай отдохнуть. Бежали ведь как ненормальные.
Минут десять они разговаривали обо всякой ерунде, трепались ни о чем, но все, кроме Андрюхи, понимали, что сейчас начнется обсуждение плана, предложенного Витькой на костре. Витька посмеивался, подшучивал над Юлькой, которая краснела и неумело огрызалась, но сам внимательно следил за общим разговором. Ему нужна была реплика. Пока никто ее не подбросил, а без первой реплики, которая должна исходить не от него, начинать представление было нельзя.
Время шло, Сашка, как наиболее нетерпеливый, уже начал поглядывать на Витьку, а тот все никак не мог приступить к намеченному. Но тут Юлька, умница Юлька, которую Витька был готов расцеловать, спросила, обернувшись к Андрею:
– Андрюх, а тебе тетя Маша сегодня слив ваших не дала?
– Не-а, – улыбнулся тот, – мы их на днях доели. Так что извини, Юльк, теперь до следующего года ждать придется.
– Кстати, Андрюх, хотел тебя спросить о тете Маше, – вступил Витька. – Ты извини, ничего, что я спрашиваю?
– Да ничего, а что? – не понял Андрей.
– Андрюх, ты сразу скажи, если эту тему обсуждать не хочешь, я и заткнусь.
– Да чего тут обсуждать-то? – по-прежнему непонимающе глядел на него Андрей.
– Ну, я рад, что ты так к этому относишься, – Виктор смотрел открыто. – Слушай, я давно хотел спросить, да все стеснялся: а ты мать свою часто видишь?
Наступила пауза.
– Не понял. То есть в каком смысле? Конечно, часто, каждый день.
– Нет, я не про тетю Машу, – помотал головой Витька. – Я про твою мать, настоящую. Я так понимаю, твои приемные родители против того, чтобы она к тебе приезжала. А ты сам-то ее навещаешь?
Непонимание на лице Андрея сменилось удивлением, а удивление – неуверенной улыбкой.
– Ладно, Вить, хорош шутить, я таких шуток не понимаю.
– Да я серьезно тебя спрашиваю, – рассердился Витька. – Ну не хочешь говорить, не говори. Я же тебе сразу сказал – если тебе про это тяжело разговаривать, так я и не буду начинать.
Мишка с Сашкой переглянулись. Юлька сдавленно ойкнула и закрыла рот рукой. Наступила мертвая тишина. Улыбка медленно сползла с лица Андрея.
– Какие приемные родители? – неожиданно хрипло спросил он, бледнея на глазах. Витька даже испугался, что он сейчас упадет обморок. – Ты о чем?
Витька перестал хмуриться. Открыл было рот, чтобы что-то сказать, потом закрыл его и опять открыл. Затем, не веря себе, помотал головой и, широко раскрыв глаза и глядя прямо на Андрюху, прошептал:
– Так ты не знал?! Черт, Андрюха, ты не знал?!
– Ты что?! – крикнул Андрей и вскочил на ноги, ударившись головой о шест. – Ты что говоришь, придурок?! Какие приемные родители?! У меня родные родители, а не приемные!
Витька по-прежнему качал головой, глядя на него. Потом спохватился:
– Андрюш, да ты сядь, сядь, успокойся. Конечно, я ошибся, глупость сказал, извини! Это ерунда насчет родителей, – быстро продолжал он, – я сдуру сболтнул, хотел пошутить неудачно, а вышло, понимаешь, так глупо… Да конечно, нет у тебя никаких приемных родителей… то есть, в смысле, у тебя не приемные родители, а настоящие, ну, нормальные – тетя Маша и дядя Андрей. Ты не обращай внимания, у меня шарики за ролики заехали. Да тебе и любой скажет, что твои родители получше любых родных! Черт, извини, опять я не то говорю… они и есть у тебя родные…
Витька сбился и замолчал. Андрей по-прежнему стоял, и капли из дырки в пленке капали прямо ему на лоб.
– Слушайте, – обратился он к остальным, – это ведь шутка, да? Это шутка, по поводу того, что мои родители мне не родные?
Он посмотрел на Женьку, потом на Юльку. Обе ответили ему непонимающими взглядами. Сашка растерянно смотрел на Витьку, который старательно отводил глаза в сторону. Андрей перевел взгляд на Кольку, и что-то в выражении Колькиного лица заставило его позвать:
– Коля!
Колька вздрогнул и поднял глаза на него.
– Коля, это неправда?
– Да что ты у меня спрашиваешь? – пробормотал Колька. Андрей никогда еще не видел его таким растерянным. – Ты у родителей своих спроси.
Виктор, а за ним и все остальные изумленно взглянули на него.
Андрей опустился на корточки перед Колькой и, не стирая мокрых струек, бегущих по лицу, повторял:
– Коль, скажи, пожалуйста, я же должен знать. – Голос его звучал почти умоляюще. – Ну пожалуйста, скажи мне.
– Да что ты ко мне пристал?! – неожиданно выкрикнул Колька. – Какая тебе разница?! У тебя такая мать, что… что… не каждая родная такая… – неуклюже закончил он. – И вообще, что ты у меня-то… нас-то…
