Виктор, а за ним и все остальные изумленно взглянули на него.
Андрей опустился на корточки перед Колькой и, не стирая мокрых струек, бегущих по лицу, повторял:
– Коль, скажи, пожалуйста, я же должен знать. – Голос его звучал почти умоляюще. – Ну пожалуйста, скажи мне.
– Да что ты ко мне пристал?! – неожиданно выкрикнул Колька. – Какая тебе разница?! У тебя такая мать, что… что… не каждая родная такая… – неуклюже закончил он. – И вообще, что ты у меня-то… нас-то…
– Значит, правда? – словно не веря, переспросил Андрей каким-то не своим, высоким голосом.
Юлька в углу тихо всхлипнула. Женька вцепилась в Мишку и застыла, закусив губу.
– Значит, мама мне не родная? А кто родная?
Как слепой, он уставился на траву под ногами, а затем перевел взгляд на Витьку.
– Кто моя мать? – тихо, еле выговаривая слова, спросил он у него. – Ты знаешь?
– Андрюш, давай не будем, а? – попробовал тот успокоить его.
– Кто моя мать? – повторил шепотом Андрей.
– Слушай, я не знаю. Честно, не знаю!
– Говори.
Андрей наклонился близко-близко к Витьке, так, что почти касался его лба губами.
– Говори! – выдохнул он прямо ему в лицо. – Да говори же!!!
– Я не знаю, кто она такая. Знаю, что проститутка из райцентра, а больше ничего. Вот сдалась она тебе!
Женька ахнула. Андрей отшатнулся, сшиб шест и вышел из-под навеса, волоча за собой зацепившуюся пленку. Витька бросился за ним следом, споткнулся о чьи-то ноги, упал, и пока в суматохе разбирался, в какую сторону ползти, весь навес обрушился сверху. Бормоча и матерясь, парни вылезли наконец из-под пленки под проливной дождь. Андрей уже был на краю леса, быстро, почти бегом двигаясь в сторону деревни.
– Его догнать надо, – очень серьезно сказал Витька.
Словно услышав его слова, Андрей бросился бежать. Они стояли и растерянно смотрели ему вслед.
– Не догонишь… – ошеломленно прошептал Сенька.
Витька прошипел сквозь зубы что-то невнятное и кинулся за Андреем. Остальные так и остались стоять под проливным дождем.
Когда он вернулся спустя десять минут, промокший насквозь, навес уже был восстановлен. Ребята молча сидели под ним в мокрых майках.
– Не догнал, – помотал головой запыхавшийся Витька. – Я его даже на повороте не увидел. Черт, это я во всем виноват!
Он закрыл лицо руками и со свистом втянул воздух.
– Какой же я идиот! Должен был догадаться, что ему родители не сказали ни о чем!
– А откуда ты вообще узнал? – робко спросил Сашка.
– Да я думал, все знают! Я даже не помню откуда! По-моему, бабушка говорила, еще когда они только переехали. Ну точно, бабушка. Она еще удивлялась, почему его мать к Андрюхе не приезжает, она ведь давно на нормальную работу устроилась, где-то в Москве. Спрашивала меня, не ездит ли к ней Андрюха. Вот я, дурак, и захотел узнать для бабушки. Кретин! Придурок!
Витька со всей силы ударил себя по лбу.
– Да перестань, Вить, не убивайся ты так, – тихо сказала Юлька. – Даже если бы не ты сказал, он все равно бы узнал.
– От кого бы он узнал? Вон Колька тоже в курсе, но не лез же с идиотскими вопросами!
Колька сидел весь красный.
Мишка посмотрел на него и неожиданно выругался матом совершенно по-взрослому.
– Мишка! – дернула его Женька.
– Что – Мишка? Что – Мишка? – огрызнулся тот. – Ну ладно, Витька сболтнул по глупости, а ты, Колян, не мог сказать, что это все фигня?
– А при чем здесь Коля?! – выкрикнула Юлька.
– А при том!
Колька сидел по-прежнему молча, ни на кого не глядя. Потом вскочил и вышел под дождь.
– Ну вот, еще один, – проговорила Женька. – Коль, иди обратно! – крикнула она.
Колька стоял под дождем, отвернувшись к реке.
– Это я во всем виноват, – повторил Витька с несчастным видом.
– Да перестань, Вить, – сказал наконец Мишка. – Никто ни в чем не виноват, просто так получилось. Вы с Колькой же не знали… Пойду приведу его.
Он вышел из-под навеса и направился к сутулой фигуре на берегу реки.
Витьке пришлось прикрыть лицо рукой, чтобы скрыть появившееся на нем выражение. Но жест в данной ситуации выглядел так естественно, что никто не обратил на него внимания. «Никто ни в чем не виноват». Как раз то, что ему нужно было услышать. «Никто ни в чем не виноват».
Капица быстро шагал к почтальонову дому. Не было десяти утра, и хозяева, вероятно, еще спали, но сейчас был такой случай, что требованиями этикета можно было и пренебречь. Четверть часа назад Капица разговаривал с патологоанатомом, и то, что сказал ему Данилов, заставило его собраться и, чертыхаясь про себя, пойти к Чернявским. Поговорить с ними нужно было быстрее, желательно пока они оба еще тепленькие. Степан Иванович усмехнулся собственному немудреному каламбуру и толкнул калитку.
Когда Тоня увидела в окно приземистую фигуру участкового в его неизменной дурацкой кепке, она поняла, что с добрыми вестями он идти не может: чего ради в воскресенье наносить визиты с утра пораньше?
– Витя! – позвала Тоня.
– Что? – высунулся он из-под одеяла.
Значит, уже не спал, только притворялся.
– Вить, к нам опять ненормальный участковый идет.
– Да ты что?!
Он сел и недоверчиво посмотрел на нее. Через секунду раздался стук в дверь, подтверждающий Тонины слова.
– А это нас арестовывать идут, – хихикнув, проворчал Виктор, натягивая джинсы.
– Ты что, с ума сошел? – обернулась Тоня с порога. – За что?
Виктор поднял на нее заспанные глаза и вздохнул.
– Супруга ты моя драгоценная, ты бы хоть классику читала, что ли… Не все ж Акуниным развлекаться. А то ведь и в неудобное положение попасть недолго. Это, образованная ты моя, Михаил Афанасьевич, который Булгаков. Слышала о таком?
Тоня повернулась и пошла по коридору к двери.
– Здравствуйте, Антонина Сергеевна, – протянул Капица, стаскивая кепку. – Поговорить бы с вами и с супругом хотелось. Не возражаете?
– Проходите, – Тоня шагнула в сторону, пропуская участкового. – Что еще у нас случилось?
– Супруг ваш встал уже? – осведомился Степан Иваныч, не отвечая на ее вопрос. – Или почивать изволит?
– С вами изволишь, – Виктор, одергивая футболку, появился в дверях и хмуро кивнул участковому. – Доброе утро. В чем дело?
– Да вы проходите в зал, – негромко предложила Тоня. – Не в коридоре же стоять.
Капица уселся за стол, бросил взгляд в окно и, повернувшись к Виктору, сказал без предисловий:
– Глафиру Рыбкину, прежде чем повесить у вас в саду, связали и придушили. На руках имеются следы от веревки. И на шее тоже след, от той же удавки, на которой она висела. Только сначала ее где-то этой веревочкой… того… а уж потом приволокли к вам. А теперь скажите-ка, мои милые, кому вы так насолили, что к вам трупы притаскивают? Или вы их коллекционируете? А?
Он перевел взгляд с Виктора, смотревшего на него открыв рот, на Антонину, и не поверил своим глазам. На ее лице было… облегчение?
– Ее удушили? – переспросила она, словно не веря. – Ее просто кто-то убил?
– То есть в каком смысле просто?! – поразился участковый. – Вообще-то, конечно, веревка – вещь несложная, можно было бы что-нибудь эдакое, с заковыркой учинить: цианистый калий там подсыпать или четвертовать…
– Перестаньте ерничать, – оборвал его Виктор.
Так же, как и Капица, он не понимал выражения Тониного лица, и это ставило его в тупик. Черт возьми, да что с ней?! Но Тоня смотрела на участкового так, словно он сообщил, будто весь вчерашний день ей просто приснился, и это было необъяснимо. Да она слышала, что сказал местный пинкертон? Глафиру убили!
– Кому понадобилось ее убивать? – проговорил он, опускаясь на стул. – Надеюсь, нас вы не подозреваете? Верхом идиотизма было бы вешать ее на нашем же дереве.
– С одной стороны, оно, конечно, так, – согласился Степан Иванович. – С другой, может, вы такой умный, что как раз подобным образом решили подозрения от себя отвести, а? Или у вас чувство юмора такое… необычное. Вот сегодня дом ваш осмотрят, может, что и найдут.
– То есть как – осмотрят дом? С какой стати?
– Так ведь труп-то, милый вы мой, криминальный! Вчера все тяп-ляп сделали, а сегодня уж на совесть пройдутся. Очень может статься, что вы ее придушили на почве ревности, а потом задумались: что с телом делать, куда его девать? А девать-то некуда. Вот и придумали такой хитрый ход. Поэтому, милые мои, если вам есть в чем признаваться, – советую начать, а то потом, как пишут в романах, поздно будет.
Капица смотрел на Тоню и Виктора совершенно серьезно, и Виктор хмыкнул.
– Глафиру мы не убивали, и признаваться нам не в чем. Если ваши опера ордер покажут – пускай ищут, что хотят.
– А почему вы за вас обоих говорите? – прищурился участковый. – Может, супруга ваша жаждет душу облегчить?
– Я? – удивилась Тоня. – Вы думаете, ее убила я?
– Я вас только спрашиваю.
– Нет, не убивала, – на губах ее мелькнуло подобие улыбки. – Зачем?
