– Нет, не убивала, – на губах ее мелькнуло подобие улыбки. – Зачем?
– Вот-вот, – покивал Капица. – Зачем? Ну, раз вы не хотите признаваться, будем исходить из того, что вы меня, старика, не обманываете безбожно, а говорите самую что ни на есть правду. Тогда поведайте мне вот о чем, драгоценные вы мои: кому ж понадобилось несчастную Рыбкину приносить в ваш сад, а? Да не просто приносить, а еще и вешать на дерево, что само по себе сделать не так-то просто. Признайтесь мне, сделайте одолжение, чтобы нам хоть знать, в какой стороне убийцу искать.
Тоня с Виктором переглянулись и синхронно покачали головами.
– Вы поймите, Степан Иванович, – проникновенно начал Виктор. – Мы ведь в Калинове всего три месяца с небольшим живем… не то что врагов – еще и друзей-то завести толком не успели. Общаемся только с соседями, и то нечасто, да Аркадия Степановича с женой приглашаем по субботам. Вот и все. Так что, уважаемый Степан Иванович, вы не в той стороне ищете. Может быть, она пришла к нам, а убийца ее подстерег? Мы ведь с вечера не выходили из дома. Когда она умерла?
– Вечером, около одиннадцати, – задумчиво ответил Капица.
– Вот видите! Зачем он ее тело повесил, я не знаю, но ведь сумасшедшие, например, могут что угодно делать. Почему бы убийце не быть сумасшедшим?
Помолчав, участковый задумчиво произнес:
– То есть вы уверены: то, что тело Рыбкиной обнаружили на вашем участке, – случайность. И к вам она никакого отношения не имеет.
– Лично я абсолютно уверен, – пожав плечами, подтвердил Виктор. – Кому понадобилось таким образом делать нам гадости, я не могу себе представить.
– Не можешь, значит? – раздался голос от дверей.
В проеме стояла тетя Шура и пристально смотрела на Виктора.
– Тонь, ты извини, у тебя входная дверь не заперта была, – проговорила она, по-прежнему глядя на Виктора. – Значит, не знаешь, кто захотел бы тебе гадости делать?
– Вы о чем, тетя Шура?
Тоня только открыла рот, чтобы спросить то же, что и муж, но тут заметила: в глазах Капицы что-то промелькнуло. Он посмотрел на тетю Шуру, потом на Виктора. Тетя Шура перевела взгляд на участкового и медленно кивнула. Виктор поднялся, подошел к окну и встал спиной ко всем остальным.
В комнате наступило молчание. Виктор раскачивался на носках, глядя в окно. Тетя Шура смотрела ему в спину. Капица что-то обдумывал, водя карандашом по листку бумаги перед собой. Тоня переводила взгляд с одного на другого и наконец не выдержала.
– Тетя Шура, в чем дело? – спросила она. – Что вы все молчите? Вы знаете, кто мог это сделать? Зачем?
– Ни за чем, – отозвался Виктор от окна, не поворачиваясь. Тетя Шура и участковый взглянули молча друг на друга, словно разговаривая без слов. – Тетя Шура вспоминает дела давно минувших дней, которые канули в Лету.
– Какие дела?
Виктор не ответил.
– Да какие дела?! – повысила голос Тоня. Господи, почему она одна тут ничего не знает? О чем они трое говорят?
– Ты, голуба моя, не волнуйся, – проговорил наконец Степан Иванович успокаивающе, – никаких особенных дел нету.
Он бросил быстрый взгляд на тетю Шуру и закончил:
– А если и было что, так ведь никого не осталось. Так что старина, я думаю, тут ни при чем. Пойду я, пожалуй.
Он поднялся, оглядел Тоню с Виктором.
– Надумаете что рассказать или припомните чего – знаете, где меня искать. А вообще-то я у вас, наверное, еще появлюсь неподалеку. Ну, бывайте.
Тоня услышала, как закрылась входная дверь. Нет, это было чересчур! Ее просто не замечали!
– Тетя Шура, – резко заговорила она, – в чем дело? Выкладывайте.
– Да нет, Тонь, – махнула рукой женщина, – Степан-то ведь прав, не осталось никого. Я сдуру сболтнула, извини старуху. И ты, Вить, извини.
– Да все нормально, теть Шур, – отозвался от окна Виктор.
– Я ведь, Тонь, чего зашла-то: мясорубку твою хотела попросить. Ко мне мои вчера приехали, захотелось Сашке котлеток, а мясорубка возьми и сломайся! Ну что ты с ней будешь делать? Как ни гости, так сразу раз – и все! Выручишь, Тонь?
– Конечно, тетя Шура, – устало кивнула Тоня. – Пойду достану…
Она вышла, и в комнате опять наступила тишина. Виктор стоял, не поворачиваясь, понимая, что нарушает все правила приличия, но он был очень зол. На сей раз тетя Шура действительно зашла слишком далеко! На будущее подумает, прежде чем свою ахинею старческую нести.
Появилась Тоня с большой коробкой в руках.
– Ой, какая огромная! – ахнула тетя Шура.
– Так ведь электрическая, – оправдываясь, ответила Тоня.
– Она ж, поди, тяжеленная?
– Я помогу, теть Шур, – обернулся наконец Виктор, решив, что урок можно считать усвоенным. – Давайте вашу мясорубку.
Глядя в окно, как тетя Шура ковыляет за Виктором по тропинке, Тоня ощущала облегчение пополам со злостью. Когда она услышала, что Глафира была убита, ее голову молнией пронзила мысль: значит, она здесь ни при чем! Просто совпадение! И вовсе не обязательно, что тогда, на том спиле дерева во дворе колдуньи, она увидела именно веревку. Ведь ей могла привидеться действительно змея или еще что-нибудь. Она не виновата в смерти Глафиры, вот что самое главное!
Но, несмотря на невыразимое облегчение, которое она испытывала при этой мысли, слова тети Шуры не выходили у нее из головы. Что они все не хотят рассказывать ей? Зачем нужно скрывать правду, если все случилось давным-давно? И что, собственно, случилось?
Тоня уже поняла, что Виктор не собирается ничего рассказывать о том времени, даже если она начнет рыдать и скандалить, но почему молчит тетя Шура? И кто, в самом деле, мог ненавидеть их так сильно, чтобы притащить тело несчастной Глафиры в их сад?
Внезапно ее словно обожгло. Тоня вспомнила, как в середине осени она забралась на соседний участок и наткнулась на старика с нелепым именем, Евграфа Владиленовича, кажется. Она еще тогда очень испугалась, потому что он выглядел совершенно сумасшедшим. И он очень старый, так что, может быть, речь шла о нем? Надо рассказать Капице, ведь тот жилец Степаниды, Женька, может все подтвердить!
Тоня быстро настрочила записку Виктору, сунула ее в дверь и торопливо пошла по направлению к дому Капицы.
Час спустя участковый стучался в дверь Степаниды Семеновны.
– Степан, ты, что ль, ломишься? – открывая дверь, прокряхтела Степанида. – Так прошел бы, чай, открыто.
– Я, Степанида Семеновна, человек воспитанный, без приглашения не заявляюсь.
– Знаю я тебя, воспитанный! С чем пожаловал? Опять, что ль, из-за Глашки, упокой господь душу ее грешную? Так я уж все рассказала, только что паренек заходил – ничего я и не видела, и не слышала. Да и не верю я, что ее убили, чего-то ваши напутали.
– Наши не напутали, но я не про Рыбкину. С жильцом вашим поговорить хотел.
– С Женькой? А чего? – насторожилась старушка. – Он мужик хороший, тихий, мне помогает. С работой у него что-то в городе не получается, вот он у меня и живет пока, так я и не нарадуюсь. И душа живая в доме, и помощь от него: вот вчера только чайник у меня возьми да перегори, а он….
– Степанида Семеновна! – прервал словоохотливую старушку участковый. – Ничего плохого я не собираюсь вашему Женьке делать. Поговорить мне с ним надо, вот и все.
– За сараем он, полки мне новые мастерит.
– Полки? Это хорошо, – отозвался Капица и пошел по тропинке в глубь участка.
Степанида осталась стоять на крыльце, с волнением поглядывая в сторону сарая.
Участковый завернул за сарай и увидел Женьку, стоявшего в одной водолазке. Тот вертел в руках небольшую дощечку, поворачивая ее то так, то эдак.
– Что, Евгений Батькович, общественно полезным трудом занимаемся?
Женька вздрогнул, выронил дощечку и обернулся.
– А-а, это вы. День добрый, – кивнул он. – А ко мне ваши уже приходили, спрашивали. Женщину ту, значит, убили?
– Получается, так. А вы ее знали?
Женька покачал головой.
– Слышал от хозяйки про нее, а знать не знал. Я ведь ни с кем тут особо не общаюсь, кроме соседей, конечно. Хотя и с соседями не со всеми получается, некоторые и кивнуть не всегда могут, не то что поздороваться или там поговорить, – он покосился в сторону дома Орловых.
– А сколько вы уже у нас живете? – невзначай поинтересовался участковый.
– Да с августа, пожалуй, живу. Точно, с августа. Я в начале месяца приехал, числа пятого, что ли.
– А уезжать, припоминается мне, собирались в октябре? Загостились вы у нас в Калинове, Евгений Батькович.
– Не Батькович, а Григорьевич, – поправил его Женька. – А что, мешаю я кому или прогонять меня собираются? Живу я вроде тихо, ссориться ни с кем не ссорюсь.
– Да я не о том, Евгений Григорьевич, – заулыбался участковый. – Кто вас прогонит? А просто удивительно: приехал человек на два месяца, а живет уж четвертый. И на работу его не тянет, и денег он вроде бы не зарабатывает. Или наследство получили?
«Ну что, Евгений Григорьевич, разозлил я тебя? – присматривался к мужичку Капица. Тот наклонился, поднял доску и аккуратно положил ее на верстак. – Скажешь, чтобы я не в свое дело не лез?»
