Никита пообещал, что сгоняет в отпуск в последний раз. Говорил, что теперь нас трое, что он потом тоже поставит Сашку на лыжи… Уехал и не вернулся. Егор сообщил, что случилась беда. Что муж пропал. Пропал, понимаете? Не погиб, не разбился – исчез! Нет тела – нет дела, разве не так говорят? Вот и я не верила в смерть мужа.
Она покосилась на паспорт, который так и лежал на краю стола.
– И не верю до сих пор, – упрямо повторила она. – Да, это паспорт моего мужа. Да, на вашем трупе куртка моего мужа. Но самого мужа вы не нашли. Значит, некого мне оплакивать.
– Тань, все же плесни водички, – попросил подполковник.
Я и сама уже хотела пить.
Встала, подошла к подоконнику, взяла в руки графин.
– Я же сказала, что не нужно, – остановила меня Марина. – Пристали со своей водой.
Я налила в стакан воду, присев на подоконник, выпила сразу половину.
– Не хотите – не будем наливать, – громко оповестил Кирьянов. – А я разомнусь, если позволите.
Он вышел на середину кабинета и сложил руки на груди.
– О смерти мужа… об исчезновении мужа вам сообщил Егор Громов, правильно?
– Да, – ответила Марина. – Позвонил спустя неделю после отъезда и сказал, что Никита пропал. Даже если бы я хотела приехать на курорт, то не смогла бы. Родители умерли, я совершенно одна. Тащить с собой ребенка? Да и Егор был против. Он очень тогда помог. Все взял на себя. Организовал поиски, потом искал сам. Егор даже вещи его мне не показал.
– А куда он их дел? – вопрошающе подался вперед Кирьянов.
– Сказал, что выбросил, – ответила Марина.
– Выбросил вещи друга? – непонимающе наклонился в ее сторону Кирьянов.
– Да. Прозвучит странно, но я благодарна ему за это. Это забота в самом натуральном проявлении. Он закрыл меня собой, понимаете? Не дал прикоснуться к тому, что может причинить мне боль. Убедил в том, что это правильно. Егор же очень умный, он Никиту любил, между ними чувствовалась очень сильная дружеская связь. Именно поэтому Егор в каком-то смысле заменил мне мужа. Никакого интима между нами нет, но с ним я чувствую себя как за каменной спиной. Был лучшим другом мужа, а теперь стал и моим лучшим другом.
Марина упоминала Громова в настоящем времени. Я поняла, что она еще не знает о его смерти. Да и откуда ей об этом знать? И новостями, видимо, не интересуется, иначе бы была в курсе того, что Светланы Громовой тоже нет в живых.
– Марина, почему вы так негативно отзываетесь о Светлане? – спросила я. – Вы назвали ее шлюхой. Серьезное обвинение, не находите?
– Точное определение, – ответила Марина. – Она пыталась разбить нашу семью. Звонила мужу. Никита не знал, как от нее избавиться. Потом, видно, высказал ей все, потому что она перестала проявляться. Но Егор… боже, да вы меня убили на месте. Он что, женат на ней? Он ничего не говорил. Господи, он вообще ничего не говорил об этом!
– Егора и Светлану Громовых вчера убили, – будничным тоном сообщил Кирьянов. – Вы можете сказать, где вы были с девяти часов утра до четырнадцати часов?
Марина захлопала ресницами. Рот приоткрылся. Она смотрела Кире прямо в рот. Она не верила услышанному.
– Тань, – повернулся он в мою сторону.
– Бегу.
Я быстро наполнила стакан водой и протянула его Марине. На этот раз она отказываться не стала.
– Вы это сейчас серьезно? – прошептала она, не сводя с подполковника глаз. – Это же не какой-то ваш следственный эксперимент? Потому что я не понимаю.
– Никаких экспериментов, – вздохнул Кирьянов, возвращаясь за стол. – Светлана Громова была убита вчера утром в женском туалете торгового центра, неподалеку от магазина, в котором работала. Спустя несколько часов тело ее мужа Егора Громова было обнаружено охранником на парковке того же торгового центра. Убит в салоне собственного автомобиля.
Марина смотрела на Кирьянова во все глаза.
– А кто третий? – спросила она.
– Это человек, на котором была куртка вашего мужа, – уточнил Кирьянов. – Его нашли вечером. Где вы были вчера?
– Я вчера целый день была дома, – пробормотала Марина.
– Это могут подтвердить?
– Наверное… во дворе гуляла с ребенком. Два раза, как раз утром и после обеда. Может, меня кто-то видел из соседей. Но я их не трогала. Ни Егора, ни Свету.
– Вы же так откровенно ненавидели Светлану Громову, – напомнила я.
– Да я ее сто лет не видела!
– Мы проверим ваше алиби, – пообещал Кирьянов. – Уверен, что оно подтвердится.
– Как же так? Егора нет. Как же так? – едва слышно пробормотала Марина.
Казалось, она не в себе. Нужно было выводить ее из ступора.
– Марина, мы непременно разберемся, – пообещала я. – У вас малыш, Марина, слышите? Все ради него, слышите меня?
Помогло. Она выпрямила спину, какое-то время смотрела на Кирьянова и вдруг вздрогнула, словно проснулась от кошмара.
– Я должна идти, – ледяным тоном произнесла она. – Надо забрать сына. Надо. Мы теперь будем совсем одни.
– Идите, Марина Анатольевна, – разрешил Кирьянов. – Конечно. Займитесь ребенком. Вечером, когда уложите его спать, позвольте себе бокал вина. Или два. Поверьте, иногда это бывает совсем не лишним.
Марина поднялась со стула, покрыла голову шарфом, перебросила концы за спину. Киря подал ей пальто.
– Звоните мне в любое время, – сказал он на прощание. – Если что-то забыли сейчас рассказать, то можете передать по телефону. Любая мелочь, хорошо?
– Хорошо. До свидания.
Уже стоя на пороге, она обернулась:
– В ту поездку Никита взял новые зимние ботинки. Не лыжные, а обычные зимние ботинки. Тоже желтые. Тяжелые такие, а с наружной стороны на каждом тиснение в виде головы льва. Какая обувь была на человеке, который был одет в куртку мужа?
– Увы, – покачал головой Кирьянов. – На убитом была другая обувь. Но мы примем к сведению.
– Понятно. Простите.
Дверь за ней закрылась. На меня она даже не взглянула.
Закрыв за ней дверь, Кирьянов набрал воздух
