С бешеной резвостью «Чистый» спружинил, выхватил нож.
Глаза горели.
Его замах и перехват ножа из руки в руку были просто замечательными, если бы от них не так сквозило смертью.
Климов закружил.
Ни злости, ни обиды.
Раз-раз! Блок-блок. Еще. Хлыст. Ий-я-а!
Климов поймал в блоке руку, дернул и переломил в суставе.
Финка из рессорной стали отлетела в угол.
Глаза «Чистого» налились кровью, он заорал и зажевал свой крик губами:
— Падла…
Второй удар лишил его сознания.
А Климов рухнул. Натурально. Он и не заметил, как очнулся Пустоглазый. Должно быть, вопль «Чистого» подействовал на нервы. Да и нож валялся у него в ногах. Грех было не воспользоваться счастьем, но… чтобы вскочить, он должен был на что-то опереться… стол качнулся и газета, тоненький листок местной «районки», с шелестом свалилась на ковер. А Климов рухнул на распластанного «Чистого». Упал, рванулся вбок, перекатился на лопатки, стукнулся плечом о ножку стула, спасся от смертельного тычка ножом; левой рукой, как ломом, саданул в ребро, услышал выдох Пустоглазого, перевернулся через голову назад и вскочил на ноги.
Профессиональная внимательность и на этот раз выручила Климова.
«Чистый», на которого сначала рухнул Климов, а потом свалился Пустоглазый, правда, тотчас оказавшийся с ножом в руке в боевой стойке, хрипло застонал, стал подниматься…
Сделав вид, что собирается обрушить ему па голову стул, Климов вскинул руку, пошел вправо и, мгновенно уловив шаг Пустоглазого к двери, с размаху запустил в него настольной лампой. Не в него, конечно, — в дверь. В самый косяк.
Устроил взрыв стекольной фабрики.
Не дал уйти, позвать на помощь.
Придержал.
— Хочешь слинять? А как же «Чистый»?
Пустоглазый с ненавистью посмотрел на Климова и, держа финку на отлете, вытер кровь со лба.
— Не твое дело.
Стекло изрядно посекло его лицо, особенно правую, текуче покрасневшую щеку. Глаза под каской выдавали зверя.
Климов дал возможность «Чистому» сесть на пол. Пусть послушает. Посмотрит на дружка. Бойца. Телохранителя. Оценит его преданность и верность.
Улыбнулся.
Психологически он победил. И даже знал, что будет через миг, от силы, через пять-десять секунд.
— Уссался, гребень? Моча по голеням течет? Очко жим-жим?
Он подзадоривал, дразнил, бил Пустоглазого по нервам. По чувствительному воровскому самолюбию. Ждал помощи от «Чистого», и тот подал свой голос:
— Режь мента!
Сказал, как рявкнул.
И секущий взмах руки был лучше всякого ответа главарю.
И лучше всякого подспорья Климову.
Тревога и приказ парализуют волю. Завязывает в узел мышцы рук. Сбивают ритм сердца.
Кисть Пустоглазого разжалась, клинок выпал, и мощный удар в пах срубил его на землю.
Следующий ход делал не Климов. Поэтому и за ножом не наклонился, и не отшвырнул его ногой. Лишь отступил на шаг, когда из горла Пустоглазого хлестнула кровь.
Главарь, сидевший на полу и нянчивший свою изломанную руку, в приступе бешенства «взял» Пустоглазого «на съем» — «под красный воротник».
Пустил в расход.
И получил за это по мозгам. Свалился на пол.
Климов забрал финку, выглянул на кухню и, увидев, что «десантник» держится за голову, тихонько причитает, выдернул ремень из пояса у Пустоглазого, связал бандиту руки. Затем заставил его лечь, снял с него каску и обрушил на лежащего тяжелый холодильник.
Ноги придавил столом, забитым банками с вареньем.
Так спокойней.
Если он сейчас о чем и думал, так это о допросе «Чистого». И чтоб его никто не отвлекал. Дал поработать.
После возни руки были в крови, и Климов вытер их о полотенце, найденное в ванной. Воды, понятно, в кранах не было.
Проверив, заперта ли дверь, он прошел в комнату, отметил учиненный в ней разгром — от телевизора остался только ящик, подхватил под мышки Пустоглазого и отволок его на кухню, бросил труп на голову Беззубого. Каска стукнулась о холодильник, громко звякнула, и Климов криво усмехнулся: он представил, как на Пустоглазого уложит «Чистого». Пускай лежит, целует.
Проходя мимо входной двери, глянул в глазок, удостоверился, что на площадке пусто, вернулся в комнату, прикрыл за собой дверь, отшвырнул ногой разбитую вдрызг лампу; заметил в руке финку, хмыкнул, удивился блеску лезвия, выходит, что не руки вытер он о полотенце — нож, посетовал на заторможенность: сказалось все же напряжение минувшей схватки, подсосал и сплюнул все еще сочившуюся из разбитых десен кровь, дождался, когда «Чистый» поднял голову и вытащил из-под стола его тяжелый «Магнум». Сел на стул. Заставил «Чистого» отползти к шкафу.
— Быстро-быстро!
Тот повиновался. Оценил сложившуюся ситуацию. Взялся за локоть. Было видно, что ему не сладко.
«Статья сто восьмая: нанесение тяжких телесных повреждений», — усмехнулся Климов и спросил, какова цель банды?
— Ну, — потянул «Чистый», — ты горячий…
— Как сосиска, — безобидно и устало сказал Климов, передернув затвор «Магнума».
«Чистый» все понял.
— Ладно. Что базар мазать на стену? Объясняю.
— Не тяни.
Угрюмый взгляд. Недоброе молчание. Ответ.
— Городок на кон «Медик» поставил. Требует у абвера полмиллиарда баксов.
— Пятьсот миллионов долларов? За Ключеводск? — Климов не верил. — Что-то многовато.
— Все подсчитано.
— А кто он такой — «Медик»?
«Чистый» посмотрел непонимающе.
— Братан местного штампа. Санитар.
— Сережа?
— Да.
«Ну-ну, подумал Климов. — Это новость. Выходит санитар Сережа, то бишь, «Медик», двоюродный брат Слакогуза. Все понятно».
— Сколько в банде?
— Чего, сколько? — «Чистый» подтянул под себя ногу и скривился.
— Человек.
— Семьдесят восемь.
— Кто ведет переговоры с контрразведкой?
— «Медик».
— Что он требует еще?
— Два вертолета, один «Боинг» и четыре «МИГа».
— Срок ультиматума?
— Двадцать четыре часа.
Заметив, что здоровая рука «Чистого» нащупывает рацию, торчавшую в кармане, Климов встал и отобрал ее.
— А ну…
Рация была японской, мощной. С большим радиусом действия.
Климов встал спиной к окну, включил «прием». В динамике раздался голос «Медика».
— Мишань, где «Чистый»?
Слакогуз ответил:
— С медвежатами в аптеке возится. Притыривает наркоту.
— Давно?
— Да с полчаса уже.
— Увидишь, передай: пусть ко мне едет.
Рация умолкла, и Климов ее выключил.
— Где схрон у «Медика»?
— Какой там схрон, — презрительно ответил «Чистый». — От кого здесь прятаться?
— Хотя бы от меня.
— Кончай понтить, — впервые усмехнулся «Чистый». — Здесь все схвачено.
— Пока что мной, а не тобой, — напомнил Климов.
— Это как сказать, — глаза у «Чистого» налились злобой. — Если бы не «Кент», сундук с клопами…
— Хватит! — оборвал его тираду Климов. — Отвечай по существу. Где «Медик»?
— В шахтоуправлении. Вместо директора.
— Конкретней!
— Третий этаж. Четвертый кабинет налево…
— И?..
— Потом направо.
— Сколько в охране?
— Трое.
— Кто они?
— Омоновцы.
— Уволенные?
— Да.
— Где Петр? — вопрос был задан «в лоб» и неожиданно.
— Который?
— Хорошилов. Вы взяли его красный Москвичок».
— А… этот… — мрачные звериные глаза подернулись туманом. — Он…
Рука с тяжелым «Магнумом» сама пошла вперед.
Заметив это, «Чистый» смягчил голос:
— …ушел от пули.
Климов облегченно выдохнул.
— Нормально. — И даже рассмеялся: — Хорошо! «Хорошо иметь двойника, который сообщает радостные вести», — подумал он и приступил к вьіполнеиию следующего пункта намеченного им плана.
Переодевшись в «камуфляж» раздетого им «Чистого», Климов примерил его ковано-тяжелые ботинки, убедился, что они ему как раз, не жмут, не давят, закинул кепку Федора на шкаф, надел на голову кепку-афганку, посмотрел на себя в зеркало, слегка прищурил взгляд. Теперь он походил на «Чистого», как две капли воды, вот только усов не было. Двух небольших стрелок над верхней губой.
Наблюдавший за его действиями «Чистый», в одних трусах сидевший на полу, не смог сдержать ухмылку.
— Кого ты хочешь фраернутъ, бельмондо еханый? Да «Медик» каждый жест мой знает, как себя!
— А я с блудой! — пошутил Климов и, взяв со шкафа клинок Пустоглазого, засунул его в ножны. Разумнее, конечно, было взять нож «Чистого», но задерживаться один на один с «Медиком» он не собирался. Если план выгорит и все получится, как он задумал, такие мелочи, как финка в ножнах, отойдут на третье место. Сейчас ему важнее было иметь при себе нож диверсанта с ртутным центром тяжести. Такой можно метать — и на большое расстояние. И на короткое.
