Говорю же – не ссора это была. Больше похоже, как две женщины огрызнулись в двух фразах, проходя мимо. Нервы, наверное, играют – свадьба все-таки волнительное мероприятие.
– А голос был вам знаком? Я имею в виду, голос той женщины, с которой общалась невеста.
– Молодой голос. Но чей конкретно – сказать не могу. Дверь на палубу была закрыта плотно, чтобы створки от ветра не хлопали. Поэтому голос слышался глухо.
Я пролистала еще несколько кадров – это были снимки жениха и невесты, пытающихся повторить сцену с Леонардо Ди Каприо и Кейт Уинслет. Правда, точному исполнению задуманного мешало то, что Виктория была сильно ниже своего избранника, и фотографии получились довольно комичными.
Вдруг меня осенило:
– Подождите, а где фотографии сборов?
– Сборов? – в один голос переспросили Гарик и фотограф.
– Ну да. Утренние сборы невесты всегда снимают. Традиция, вроде, такая.
– Ах это. – Иван вернулся к столу, из-за которого вытянул свою большую профессиональную сумку с кучей карманов. – По сути, сборов там не было. Невеста же не накладывала макияж и не делала прическу – марафет предполагалось наводить уже здесь, на месте. Но постановку «свадебное утро невесты» мы, конечно, сделали. Я ее на другой фотоаппарат снимал. Для работы в помещении у меня отдельная техника.
Фотограф достал из сумки еще один фотоаппарат и, включив, протянул нам с Гариком.
– Вот.
Кадры, которые были сняты в родительском доме, сильно отличались качеством от репортажных. Видна была работа со светом и композицией.
Обстановка в доме Сениных действительно была очень академичной, или, вернее было бы сказать, аристократичной – книги, которыми от пола до потолка были уставлены стеллажи из темного дерева, старинные картины, отливавшие лаком на свету, торшеры, винтажная мебель и пианино, на котором в стеклянной вазе стояли стройные розы.
Съемка была выполнена в духе ретро – обилие кофейных тонов, тонкостенного фарфора, подсушенных цветов и черно-белых фото на стене.
Виктория представала перед зрителем в очень трогательном, почти невинном образе. Вот она держит в руках любимого плюшевого медведя и смотрит в окно, отодвинув в сторону накрахмаленную занавеску из кружева ручной работы. Вот она в объятиях родителей – все трое держатся за руки, а мать платочком утирает слезы. На следующем снимке Виктория держит в руках большую фотографию друзей в рамке – я узнаю в смеющихся детских лицах ее взрослых подруг и саму Вику, с двумя забавными хвостиками. Наверное, это самое дорогое фото из детства девушки. Невеста была снята в своей комнате, за своим рабочим столом, на фоне роскошной географической карты, растянутой над ее кроватью, а также с Владимиром Павловичем, отставным генералом и другом семьи.
Съемка произвела на меня впечатление. Даже Гарик пару раз одобрительно присвистнул, разглядывая фото. Каждая деталь на снимках, казалось бы, малейшая и незначительная, играла в композиции свою роль и создавала нужную атмосферу, будь то закипающий чайник на плите во время семейного разговора, пачка салфеток в руках растроганной невесты или розовая помада на туалетном столике, перед которым Вика смотрелась в зеркало. Казалось, фотограф просто подсмотрел сцены из жизни невесты – ни один кадр не выдавал его явного присутствия, что говорило о профессиональной и качественной работе.
– Вам очень удалась эта фотосессия, – похвалила я снимки, возвращая Ивану фотоаппарат.
– Спасибо, мне легко работалось в их доме. Там сама обстановка вдохновляла и подсказывала нужный сценарий. Такое редко бывает.
– А почему вы ничего не снимали здесь? – спросила я, вспомнив о кадрах с другого фотоаппарата. – По-моему, после путешествия на теплоходе и встречи гостей съемка обрывается.
– Да. Мы с Виктором планировали продолжить фотосет после того, как они с невестой переоденутся. Говорю же – программа была составлена заранее. Это только новички щелкают беспрерывно и снимают каждую секунду в надежде, что хоть десятая часть кадров выйдет хорошо. У меня выходит все сразу – потому что я знаю, что и как снимать. Мы предполагали небольшую фотосессию с аркой, потом в свадебном номере, на запруде и в оранжерее. Солнце должно было уйти с зенита, чтобы свет был более мягким. А основные кадры предполагалось делать вечером, при свечах и фонарях. Думаю, у видеооператора снято больше.
Я вынула из кармана список с номерами и фамилиями постояльцев.
– Тогда мы пойдем к нему.
* * *
– Что думаешь? – спросил Гарик, когда мы с ним направлялись на третий, мансардный этаж.
– Думаю, что наша невеста много с кем ругалась.
В одном из номеров вдруг с легким скрипом открылась дверь. Оттуда вышла недовольная женщина, в которой я опознала служащую загса.
– В конце концов, когда выйти можно будет? Вы можете толком сказать, что происходит? – недовольно высказалась она.
Ее высокий голос обладал певучим тембром, который, на мой взгляд, был характерен для всех служащих Загсов. Без такого голоса рассказывать о том, как «корабль любви уходит в плавание» просто не получалось.
– Пожалуйста, вернитесь в комнату, – попросила я, – полиция уже в пути. Это ради вашей же безопасности. Преступник еще не найден и, возможно, вооружен.
– Ой! – Женщина испуганно всплеснула полными ручками, захлопнула дверь и спросила из-за нее: – Какой еще преступник?
Мы, не ответив, начали подниматься по лестнице.
– Какой преступник? Ты же сказала людям, что на острове произошел несчастный случай, – напомнил Гарик.
– Допустим, это был несчастный случай с преступником, – ответила я, – да и нам так спокойней работать будет. Пусть сидит в номере.
Видеооператор Олег к нашему появлению был готов. В отличие от своего коллеги на остров он взял не только камеру, но и ноутбук.
– Понимаете, назад мы бы отправились только утром, – объяснил он. – Я и подумал – чего время терять. Можно начать работу прямо здесь.
Олег поставил для нас с Гариком два стула у письменного стола, запустил свою программу на ноутбуке и открыл нам видео.
– Все еще не обработано, сами понимаете. Но, в целом, думаю, понятно. Съемка не монтирована, идет сплошняком. Я начал снимать с теплохода.
Мы посмотрели все видеовизитки, снятые на борту «Москвы», включая свои собственные. Нас с Гариком оператор утром подловил одними из первых – мы
