— Когда я уходил, тот парень лежал на земле, — выговорил он.
— Он двигался?
— Да, он шевелил одной ногой. Но у него не было…
Зеччино внезапно умолк.
— Не было чего? — пытался добиться Брунетти.
Поскольку Зеччино не отвечал, комиссар снова встряхнул его, и Зеччино тут же зашелся в прерывистых рыданиях. Из носа у него потекло на рукав куртки Брунетти. Он отпустил его, и Зеччино отполз обратно к стене.
— Кто с тобой был? — резко спросил комиссар.
— Моя подруга.
— Зачем вы сюда пришли?
— Чтобы трахнуться, — сказал Зеччино. — Мы всегда приходим сюда.
Брунетти перекорежило от отвращения.
— Кто были эти люди?
Брунетти сделал полшага в его сторону.
Инстинкт самосохранения победил страх Зеччино, и Брунетти потерял свое преимущество: оно испарилось так же быстро, как развеиваются иллюзии наркотического угара. Он стоял перед этой человеческой развалиной, лишь на несколько лет старше его сына, и понимал, что у него нет больше шансов узнать от Зеччино правду. Дышать одним воздухом с Зеччино, находиться с ним рядом было просто невыносимо, но все же комиссар заставил себя подойти к окну. Посмотрел вниз и увидел тротуар, на который выбросили Росси. Там не было никаких мешков с цементом, не было их и в комнате. Как и мнимые рабочие, они бесследно исчезли.
Даже не оглянувшись на Зеччино, Брунетти направился домой, но теперь его не радовали ни теплый весенний вечер, ни долгая прогулка вдоль канала, которой он решил себя вознаградить. Ему хотелось посмотреть на город, ощутить запах воды и утешиться бокалом вина в одном известном ему уютном местечке возле Академии, чтобы выбросить из головы Зеччино. Он вспомнил слова Паолы о том, как она рада, что ее интерес к наркотикам оказался исчерпан попыткой курения травки, — она испугалась последствий. Брунетти не пробовал наркотики даже в студенческие годы, хотя многие уверяли его, что это отличный способ освободиться от сдерживающих предрассудков среднего класса. Они не понимали, что к предрассудкам среднего класса он, собственно говоря, и стремился: это была его цель — стать его представителем.
Воспоминания о Зеччино все еще не оставляли Брунетти, путая мысли. У моста Академии он минуту колебался, но все же решил сделать круг и пойти через кампо Сан-Лука. Ступил на мост, глядя себе под ноги. Облицовочная плитка во многих местах осыпалась или потрескалась. Когда его ремонтировали? Три года назад? Два? А пора уже снова начинать… Интересно, кто и как заключает контракт на ремонтные работы?.. Сначала Зеччино говорил правду. Итак, он слышал спор. Росси разбился, но полз, пытаясь спастись… Его могла видеть и девушка, добровольно поднявшаяся в логово, которое Зеччино устроил на чердаке, куда ее влекла гремучая смесь: наркотики и — подумать только! — Джино Зеччино.
Комиссар с отвращением взглянул на оскорбляющее вкус здание банка Касса-ди-Риспармио, повернул налево, прошел мимо книжного магазина и оказался на кампо Сан-Лука. Он зашел в бар «Торино», заказал spritz — коктейль из белого вина и газированной воды со льдом и встал со стаканом у окна, разглядывая людей, гуляющих по площади.
Не было видно ни синьоры Волпато, ни ее мужа. Допив, поставил стакан на стойку и попросил у бармена счет.
— Что-то я не вижу синьоры Волпато, — сказал он небрежно, кивая головой в сторону кампо.
Протягивая ему счет и сдачу, бармен пояснил:
— Они обычно бывают здесь по утром, после десяти.
— Мне нужно поговорить с ней кое о чем.
Брунетти попытался придать голосу нервозность и улыбался не без смущения.
— Сожалею, — проговорил тот и повернулся к другому посетителю.
Брунетти покинул бар и, миновав несколько калле, вошел в аптеку, которая как раз закрывалась.
— Сiао, Гвидо, — приветствовал комиссара давний знакомый, помощник аптекаря Данило, запирая позади него дверь. — Сейчас я закончу, и мы пойдем выпьем.
Быстро, ловкими движениями, отработанными долгими годами практики, фармацевт вынул деньги из кассы, пересчитал их и отнес в служебное помещение. Через несколько минут Данило, уже одетый в кожаную куртку, показался на пороге.
Брунетти почувствовал на себе испытующий взгляд его мягких карих глаз и увидел прячущуюся в густой бороде улыбку.
— Похоже, рыщешь в поисках информации? — спросил Данило.
— Это так заметно?
Данило пожал плечами:
— Когда ты заходишь, чтобы купить лекарства, ты выглядишь обеспокоенным, когда заглядываешь, чтобы выпить, — расслабленным, но, если тебе нужно что-нибудь разузнать, ты выглядишь именно так.
Он свел брови и скосил глаза к переносице, изображая сумасшедшего.
— Va la,[19] — произнес Брунетти, улыбнувшись пародии на себя.
— Что тебе нужно? — поинтересовался Данило. — Или кто?
Брунетти не сделал движения по направлению к двери, подумав, что, возможно, лучше поговорить в закрытой аптеке, чем в баре на площади.
— Анжелина и Массимо Волпато, — сказал он.
— Madre di Dio![20] — воскликнул Данило. — Лучше бы ты взял деньги у меня! Проходи. — Он схватил Брунетти за руку и увлек его за собой в комнату позади прилавка. — Я сам открою сейф, а полиции скажу, что у грабителя на лице была лыжная шапочка, обещаю. — Брунетти думал, что это шутка, пока Данило не продолжил: — Ты ведь не думаешь обращаться к ним, Гвидо? Правда-правда, у меня есть деньги в банке, и я уверен, что Мауро сможет дать тебе еще больше, — поручился он за своего босса.
— Нет-нет, — заверил друга Брунетти, успокоительным жестом похлопывая его по плечу. — Мне нужна лишь информация о них.
— Да неужто они наконец-то нарвались на крутого парня и тот подал на них жалобу? — с улыбкой спросил Данило. — Какое счастье!
— Ты хорошо их знаешь? — спросил Брунетти.
— Я знаю их уже много лет, — ответил Данило с гримасой отвращения. — Особенно ее. Она бывает здесь раз в неделю со своей фигуркой Девы Марии и четками в руках. — Он скрючил спину, сложил руки под подбородком, наклонил голову и искоса посмотрел на Брунетти, сделав губы бантиком. Перейдя со своего обычного трентинского диалекта на самый что ни на есть венецианский и придав голосу визгливость, он залепетал: — О, синьор Данило, вы не представляете, сколько добра я сделала людям в этом городе. Вы не знаете, сколько людей благодарны мне за это и молятся за меня. Нет, вы понятия не имеете!
Хотя Брунетти никогда не слышал, как говорит синьора Волпато, он увидел в этой карикатуре черты всех лицемеров, с которыми ему приходилось иметь дело.
Внезапно Данило выпрямился, и старуха, которую он изображал, исчезла.
— И как же ей удается с такой пользой для себя «делать столько добра людям»? — спросил Брунетти.
— Всем известно, что они ссужают деньги. Эта парочка всегда толчется на кампо по утрам, и люди знают, где их найти.
— Но как они узнают?
— А как люди узнают обо всем? — вместо ответа спросил Данило. — Слухом земля полнится. К Волпато идут игроки. И, конечно, те люди, у которых не хватает денег заплатить налоги или оплатить счета в конце месяца. Они подписывают бумагу, обязуясь вернуть долг к определенному сроку, и к этой сумме всегда добавляется процент. Но к сроку они вынуждены будут занять еще больше денег: игроки не выигрывают, а люди никогда не получают больше того, что приносит их бизнес.
— Что меня поражает, — произнес Брунетти после минутного размышления, — ведь все законно!
— Если у них на руках документ, составленный нотариусом и подписанный обеими сторонами, нет ничего более законного.
— А кто нотариусы?
Данило назвал троих — уважаемые граждане с обширной практикой в городе. Один из них работал на тестя Брунетти.
— Неужели именно они?
Брунетти не сумел скрыть своего удивления.
— Ты думаешь, Волпато публично объявляют, что приплачивают им? Или ты думаешь, нотариусы платят налоги с того, что зарабатывают у Волпато?
Брунетти нисколько не удивился, что нотариусы могут опуститься до того, чтобы стать составной частью такого грязного бизнеса, сюрпризом для него стали лишь названные другом имена: один из этих людей был рыцарем Мальтийского ордена, а другой — бывшим членом городского совета.
— Ну, пойдем выпьем, — предложил ему Данило, — и ты расскажешь мне, зачем тебе надо знать обо всем этом. — Взглянув на лицо Брунетти, он поспешно произнес: — А можешь и не рассказывать.
Пока они шли по узенькой калле к бару «Роза Сальва», Брунетти поведал другу лишь о том, что он интересуется ростовщиками города и их положением в обществе — между законом и криминальным миром. Среди клиентов Данило было много пожилых женщин, и большинство из них обожали его, поэтому он часто выступал в роли слушателя бесконечного потока сплетен. Любезный и терпеливый, всегда готовый выслушать, когда дамы хотели поговорить, он за годы работы в аптеке накопил столько сведений о жителях города, что порой становился для Брунетти неоценимым источником информации. Данило назвал Брунетти имена самых известных ростовщиков, охарактеризовав каждого и предоставив сведения о богатстве, которое им удалось скопить.
