Ознакомительная версия.
– Разумеется, – позволила Варя, желающая только одного – чтобы он уже наконец рассказывал и не отвлекался.
– А они говорят, что я мог бы при желании доехать до дома этого убитого типа, Томашевича, и совершить преступление.
– Что за глупость?! – искренне возмутилась Варя.
– Вот и я говорю, – обрадованно кивнул Зелинский. – Да я даже понятия не имею, где он живет! И потом, как бы я попал в его квартиру? Зачем?
– Ну, а они что? – с сочувствием глядя на Зелинского, спросила Варя.
– Они задавали по кругу одни и те же вопросы. Только один из них это делал зло и грубо, а второй вежливо и спокойно, а третий вроде как их обоих поправлял. Было гадко и понятно, что они просто надо мной издевались, но говорить все равно было приятнее с вежливым. А потом мне стало плохо, – краснея, проговорил Зелинский, – и меня отпустили.
Ясно, довели человека до приступа эпилепсии, сердито подумала Варя.
– Они вам хотя бы врача вызвали? – заботливо спросила она вслух.
– Медсестру, – отводя глаза, пояснил Андрей Валентинович.
– И на том спасибо. Ну, а что они вообще говорили по поводу этого убийства? Есть у них какие-то версии? Если, конечно, отбросить идею о том, что Томашевича убили вы? Ой. Кстати, вы же видели его при жизни, а как он выглядел? – спохватилась Варя.
– Выглядел? – растерялся от неожиданного вопроса Андрей Валентинович. – Ну, плотный такой. Среднего роста. Волосы темные, слегка вьются, – с запинкой рассказывал Зелинский. – Взгляд неприятный, нагловатый и вообще довольно развязный, – закончил он свое описание.
– А как вы думаете, мог он у Булавиных картину украсть? – спросила Варя про главное.
– Украсть картину? – нервно дернулся Зелинский. – Вы что, думаете, это он? А где она тогда сейчас?
– Ну, очевидно, у убийцы, – пожала плечами Варя. – Так мог он, как вы думаете? И кстати, вас в полиции о картине не спрашивали?
– Спрашивали, – кивнул Зелинский, закуривая новую сигарету от почти докуренной. – Спрашивали, что бы я с ней сделал, если бы она мне досталась.
– И что вы ответили? – с интересом спросила Варя.
– Сказал, что отдал бы в музей, где ей, собственно говоря, и место, – категорично ответил Зелинский. – А они мне, ну, музей, а вот если бы продать, такие деньги… Я им тогда и ответил, что это они все на деньги меряют, что понятия совести, чести и благородства их предки еще в семнадцатом году в грязь втоптали! Уничтожили цвет русской нации, и теперь кто был ничем, как грязная пена, поднялись из небытия, безграмотные и озлобленные, и вершат правосудие. Да и не правосудие это! – Зелинский разгорячился. Руки у него заходили ходуном, голова задергалась, и Варя не на шутку испугалась, как бы с ним еще раз приступ не случился.
– Андрей Валентинович, успокойтесь. Все будет хорошо, в конце концов, добро всегда побеждает, и даже среди них попадаются люди неплохие. И вообще, хороших людей всегда больше, иначе бы жить было невозможно.
– Да, да. Вы правы, – заторопился согласиться с ней Зелинский, стараясь взять себя в руки. – Вы извините, Варвара, если я вас обидел. Это от нервов.
– Вы меня не обидели. А кто были ваши предки? – полюбопытствовала Варя, заинтересованная комментариями Зелинского, брошенными им в состоянии волнения.
– Папа был научным сотрудником, в закрытом НИИ работал, дедушка после войны в Технологическом институте преподавал, – как-то рассеянно проговорил Андрей Валентинович. – А вообще мы из дворян.
Варя слушала Зелинского и кивала. Да, излишняя маниакальная тяга к наукам тоже имеет свои побочные результаты, разглядывая нервного, впечатлительного Андрея Валентиновича, размышляла Варя. Вот, например, Даниил тоже имеет семью с давней историей и традициями, но их семейство не замкнулось в мире фолиантов, а крепло и умножалось героями, строителями, летчиками, как результат, бодрый прагматичный Даниил с уверенными перспективами на продолжение рода. Да и Варе, слава богу, повезло. Наверное, мама внесла долю здорового прагматизма в ее натуру, а то, учитывая наследственность, и она могла стать вот такой вот чудаковатой барышней, оторванной от мира. А вот Андрей Валентинович яркий пример угасания, прервется на нем славный древний род Зелинских. Умрут память и традиции. Ему бы жениться на какой-нибудь крепкой девахе из Сибири с отменным здоровьем, не озабоченной многовековой историей рода, для оздоровления крови. Но вряд ли это возможно, решила она, покосившись на своего собеседника. Слишком уж он дрожит над фамильной честью и голубыми кровями. Вот именно. Семьи, зацикленные на своей родовитости и древности, всегда заканчивают плохо, потому что о прошлом думают больше, чем о будущем, глубокомысленно заключила Варя и поздравила себя с оригинальной теорией.
А вообще везет ей последнее время на родовитых знакомцев, такое впечатление, что простые, обычные люди в их городе то ли повывелись, то ли по отпускам разъехались. Или все это из-за Репина?
– Но что же мне теперь делать? – вторгся в ее размышления последний из Зелинских.
– Андрей Валентинович, вы смогли доказать, что находились в библиотеке в момент убийства? – возвращаясь к главной теме их встречи, спросила Варя.
– Я как-то не уверен, – промямлил Зелинский, все еще нервно подергивая плечом.
– Ну, если хотите, можно нанять адвоката. Хотя мне кажется, что, если бы они взялись за вас всерьез, вы бы уже в кутузке сидели. Или как это у них называется, – предположила Варя. – Они с вас подписку о невыезде не брали?
– Нет, – горячо покачал головой Зелинский. – Думаете, это хорошо?
– Послушайте, Андрей Валентинович, вы сугубо положительный человек, ни в чем плохом не замеченный, с безупречной репутацией. Я не думаю, что вас в чем-то серьезно подозревают, – убаюкивающим тоном проговорила Варя, – просто они отрабатывают все возможные версии. Их, наверное, начальство трясет, они вас и всех остальных, кто был в тот вечер у Булавиных.
Даниил наблюдал за происходящим с живым интересом. Однако у барышни Доронченковой была просто-таки бурная личная жизнь. На смену молодому жеребцу с «Пионерской» появился интеллигентный неврастеник с картинно-правильным лицом и широкими плечами. Самого Даниила по-прежнему не замечали. Варвара была поглощена собственными заботами и по сторонам не смотрела, можно было смело подойти к ней вплотную и ни о чем не волноваться. И в принципе, так Даниил и поступил. Когда Варвара и дерганый кавалер сели на лавочку, он подошел к ним сзади и встал за кустом сирени.
После пяти минут подслушивания Даниил решил, что день прошел все же не зря. Оказывается, неврастеника подозревали в убийстве, да не кого-нибудь, а Томашевича. Уж эта фамилия была Даниилу хорошо знакома. А еще и в краже какой-то картины у каких-то господ Булавиных. И убийство, и картина были каким-то образом связаны. Ничего себе!
Даниил едва в руках себя держал, так хотелось ему выйти из своего укрытия и принять участие в занимательной беседе. Но, во-первых, было непонятно, как объяснить свое появление, а во-вторых, он боялся, что неврастеник тут же замолкнет и больше ничего не скажет, его вон и так уже трясет как эпилептика. А потому Даниил стоял и терпеливо слушал чужой разговор. Увы! Больше ничего интересного он не услышал. Было абсолютно ясно, что дерганый тип ни к убийству, ни к картине отношения не имеет. Достаточно было истории про мамины бутерброды и термос. Да и о картине они больше не заговаривали, все свелось к простым утешениям и утиранию слез с соплями. Когда Варвара закончила нянчиться с бедолагой, то проводила его до дома, а сама прямой наводкой двинулась к дому. Следить за ней Даниил дальше не стал, сама как-нибудь доберется, и отправился за своей машиной.
Уже трясясь в метро, он обдумывал стратегию своего поведения на завтрашний вечер. Если Репина у Половодниковой не окажется, то где его искать, и не об этой ли картине беседовала Варя с неизвестным? Ведь не зря же она задергалась накануне вечером в гостях у его бабушки. А вдруг задергалась именно потому, что Репина украли. Причем украли именно у Томашевича, что было бы вполне логично, а его самого при этом убили. И Варвара со своими коллегами имеет к этому непосредственное отношение. Именно поэтому она ничего ему не сказала про картину. Боялась, или не доверяла, или и то, и другое, и третье. Может, вся Варварина контора на подозрении у полиции?
В таком случае Даниилу надо быть очень осторожным. Он нахмурился и попытался вспомнить, что говорил дерганый тип про время и день убийства. Ему необходимо обеспечить себе алиби на случай непредвиденных событий.
Домой Даниил вернулся мрачный и полный раздумий. Стоит ли ему прижимать Половодникову прямо завтра или же нанести ей отдельный визит без Варвары? Главное, это очаровать старуху, чтобы она пошла с ним на прямой контакт, потому что в его деле свидетели вовсе не нужны.
Ознакомительная версия.
